Ирвин Шоу - Молодые львы

• Название: Молодые львы
• Автор: Ирвин Шоу
• Жанр: Классическая проза

...Армия. Просто – АРМИЯ.

Армия интеллектуалов-офицеров и бесстрашных солдат – или армия издерганных мальчишек, умирающих неизвестно за что, и пожилых циников, которым давно уже все равно, за что умирать.

Армия неудачников – или армия героев?

А, строго говоря, есть ли разница?

---

– Она… хорошо выглядит?

– Прекрасно, господин лейтенант, – серьезно ответил Христиан.

– Хорошо, хорошо. – Сделав нечто похожее на пируэт, лейтенант нервно повернулся к карте Африки, сменившей на стене карту России. – Очень рад. Она слишком много работает, переутомляет себя… Очень рад… Хорошо, что вы успели вовремя воспользоваться отпуском.

Христиан промолчал. Он не испытывал никакого желания вступать с лейтенантом Гарденбургом в утомительный светский разговор. Он еще не видел Коринну, и ему не терпелось поскорее встретиться с ней и сказать, чтобы она немедленно связалась со своим родственником.

– Да, вам очень повезло, – продолжал Гарденбург, неизвестно чему улыбаясь. – Идите-ка сюда, унтер-офицер, – с загадочным выражением сказал он. Гарденбург подошел к грязному окну с решеткой и посмотрел в него. Христиан сделал несколько шагов и остановился рядом.

– Прежде всего я должен предупредить вас, что все это весьма конфиденциально, совершенно секретно. Мне вообще не следовало бы ничего говорить, но мы давно уже служим вместе, и я думаю, что могу положиться на вас.

– Так точно, господин лейтенант, – осторожно подтвердил Христиан.

Гарденбург тщательно осмотрелся вокруг и наклонился к Христиану.

– Наконец-то! – прошептал он торжествующе. – Наконец-то свершилось! Нас перебрасывают. – Он резко повернул голову и взглянул назад. В канцелярии, кроме Гарденбурга и Христиана, находился писарь, но он сидел метрах в десяти от них. – В Африку, – добавил Гарденбург таким тихим шепотом, что Христиан с трудом расслышал. – В африканский корпус. Через две недели. – Его лицо расплылось в улыбку. – Разве это не замечательно?

– Так точно, господин лейтенант, – помолчав, равнодушно согласился Христиан.

– Я знал, что вы будете рады.

– Так точно, господин лейтенант.

– В предстоящие две недели нужно сделать очень много, вам предстоит масса хлопот. Капитан хотел вызвать вас из отпуска, но я считал, что вам будет полезно отдохнуть и вы потом наверстаете упущенное…

– Большое спасибо, господин лейтенант.

– Наконец-то! – торжествующе потирая руки, провозгласил Гарденбург. – Наконец-то! – Невидящим взглядом он уставился в окно; его взору рисовались тучи пыли на дорогах Ливии, поднятые танковыми колоннами, в ушах стоял грохот артиллерийской канонады на побережье Средиземного моря. – Я уже начал было побаиваться, – доверительно сообщил Гарденбург, – что так и не побываю в бою. – Он тряхнул головой, пробуждаясь от сладостного сна, и обычным, отрывистым тоном добавил: – Ну хорошо, унтер-офицер. Вы мне понадобитесь через час.

– Слушаюсь, господин лейтенант, – ответил Христиан и направился было к двери, но вернулся.

– Господин лейтенант!

– Да.

– Разрешите доложить фамилию солдата сто сорок седьмого саперного батальона, совершившего дисциплинарный проступок.

– Сообщите писарю, а я направлю ваш рапорт по команде.

– Слушаюсь, господин лейтенант.

Христиан подошел к писарю и молча наблюдал, пока тот записывал, что по донесению унтер-офицера Христиана Дистля рядовой Ганс Рейтер был одет не по форме и вел себя не так, как подобает солдату.

– Ну, теперь ему влетит, – авторитетно заявил писарь. – Месяц неувольнения из казармы.

– Возможно, – согласился Христиан и вышел. Он постоял некоторое время перед входом в казарму, затем направился к дому Коринны, но на полдороге передумал.

«Зачем? – пожал он плечами. – Зачем мне теперь встречаться с ней?..»

Медленно возвращаясь обратно, Христиан остановился перед высокой, узкой витриной ювелирного магазина. В витрине лежало несколько маленьких колец с брильянтами и золотой кулон с крупным топазом. Драгоценный камень привлек внимание Христиана.

«А ведь эта вещица понравилась бы Гретхен, – подумал он. – Интересно, сколько она стоит?..»

8

Помещение было заполнено молодыми людьми разного возраста. Они слонялись по комнатам, громко болтали, курили и плевались. В грязном, холодном коридоре, пропитанном запахом пота и общественной уборной, можно было слышать обрывки разговоров на уличном жаргоне Нью-Йорка.

– Дядя Сэм, вот и я, Винсент Келли!.. Слушаю я передачу о футболе. Вдруг вмешивается этот ублюдок и говорит, что япошки разбомбили Хиккем-Филд. Я так разволновался, что не стал дальше слушать футбол, и спрашиваю свою бабу: «А где, черт бы его побрал, этот самый Хиккем-Филд?» Это были мои первые слова в этой войне.

Кто-то другой говорил:

– …Чепуха! Все равно тебя загребут позднее. Мой девиз – не зевай! Мой старина в прошлую войну служил в морской пехоте. Он сказал: «Все нашивки идут тем, кто придет пораньше. Так было во время последней войны. Можешь ничем не выделяться, сумей только поспеть к пирогу раньше других».

Еще один разглагольствовал:

– А я так не прочь побывать на этих островах. Терпеть не могу Нью-Йорка зимой! Летом-то им пришлось бы меня поискать. Работаю я все время на улице – в газовой компании, а это похуже армии.

– Давай хлебнем, – слышался чей-то голос. – Распрекрасное дело – война! Вчера я был у одной бабенки, и вот она все говорит мне: «Боже милосердный, они же убивают американских парней!» А я отвечаю: «Клара, я завтра ухожу в армию, чтобы драться за демократию». Она, конечно, разревелась. Эта девка три недели водила меня за нос, и всякий раз, как только дело доходило до серьезного, давала мне по рукам. Но вчера вечером моя Кларочка была словно клетка, набитая тиграми. Проявила такой патриотизм, что чуть не разлетелись пружины матраса.

– Нет уж, ко всем чертям флот! – говорил кто-то. – Я хочу попасть туда, где можно вырыть себе щель в земле.

Ной стоял среди этих патриотов и терпеливо ждал своей очереди для беседы с офицером, ведающим набором. Он задержался вчера, провожая Хоуп домой, к тому же между ними произошло неприятное объяснение, когда он сообщил ей о своем намерении. Вот почему Ной плохо спал ночью, его все время мучил сон, который он видел уже не раз: будто его ставят к стене и расстреливают из пулемета. Было еще темно, когда он вышел из дому, направляясь на Уайтхолл-стрит, где был расположен призывной пункт. Он хотел прийти пораньше, так как думал, что пункт будет осаждать целая толпа добровольцев. Сейчас, оглядываясь вокруг, он с удивлением спрашивал себя, почему всех этих людей не призвали, почему они решили вступить в армию добровольцами. Однако Ной чувствовал себя таким усталым, что у него не хватило сил для дальнейших размышлений.

До нападения японцев он старался не думать о будущем, хотя и понимал, что неумолимая совесть уже решила этот вопрос за него. Если разразится война, думал тогда Ной, он не будет колебаться. Как честный гражданин, убежденный в справедливости войны, как враг фашизма… Ной покачал головой: опять то же самое. Это не имеет никакого значения. Большинство этих людей не евреи, и тем не менее они пришли в такую холодную погоду, в половине седьмого утра на второй же день войны, готовые отправиться на смерть. Он знал, что все они в действительности лучше, чем хотят казаться. Их грубые шутки и циничная речь – всего лишь наивные попытки скрыть подлинные чувства, которые привели их на призывной пункт… Ну хорошо: он пришел сюда просто как американец. Ной решил, что сейчас он не будет причислять себя к какой-нибудь определенной категории. «Возможно, – думал он, – я попрошу направить меня на Тихоокеанский театр, а не на германский фронт. И это докажет им, что я вступил в армию не потому, что я еврей… А впрочем, чепуха! Я отправлюсь туда, куда меня пошлют».

Открылась дверь, и на пороге показался толстый сержант с багровым от злоупотребления пивом лицом.

– Эй, ребята! – раздраженно крикнул он. – Не плюйте на пол – тут как-никак государственное учреждение. И перестаньте толкаться. Не беспокойтесь, мы никого не забудем, в армии всем места хватит. По моему вызову заходите по одному в эту дверь. Бутылок с собой не брать. Ведь вы готовитесь вступить в армию Соединенных Штатов.

Процедура заняла весь день. На военном пароме, названном по имени какого-то генерала, Ноя отправили на остров Губернатора. Стоя на переполненной людьми палубе, он наблюдал, как многочисленные суда бороздят свинцовую воду порта. От холода у него текло из носа. Какой никому неведомый акт героизма совершил этот генерал, спрашивал себя Ной, или кому он сумел так угодить, что ему оказали столь сомнительную честь, назвав его именем паром? На острове кипела бурная деятельность, сновавшие повсюду солдаты держали винтовки с таким решительным видом, словно готовились в любую минуту отразить десант японской морской пехоты.

Ной обещал Хоуп, что попытается позвонить ей на службу в течение дня, но он не хотел терять место в очереди, медленно двигающейся перед скучающими и раздраженными врачами.