Иван Крылов - Том 3. Басни, стихотворения, письма

• Название: Том 3. Басни, стихотворения, письма
• Автор: Иван Крылов
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1945

Настоящее издание Полного собрания сочинений великого русского писателя-баснописца Ивана Андреевича Крылова осуществляется по постановлению Совета Народных Комисаров СССР от 15 июля 1944 г. При жизни И.А. Крылова собрания его сочинений не издавалось. Многие прозаические произведения, пьесы и стихотворения оставались затерянными в периодических изданиях конца XVIII века. Многократно печатались лишь сборники его басен. Было предпринято несколько попыток издать Полное собрание сочинений, однако достигнуть этой полноты не удавалось в силу ряда причин.

Настоящее собрание сочинений Крылова включает все его художественные произведения, переводы и письма. В третий том входят басни, относящиеся в большинстве своем к последнему периоду творчества Крылова, и его стихотворения. В этот же том входят письма, официальные записки и проч.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Книга шестая

Волки пастухи

   Волк, близко обходя пастуший двор
    И видя, сквозь забор,
Что́, выбрав лучшего себе барана в стаде,
Спокойно Пастухи барашка потрошат,
   А псы смирнехонько лежат,
Сам молвил про себя, прочь уходя в досаде:
«Какой бы шум вы все здесь подняли, друзья,
   Когда бы это сделал я!»

Кукушка и горлинка

Кукушка на суку печально куковала.
   «Что, кумушка, ты так грустна?»
Ей с ветки ласково Голубка ворковала:
   «Или о том, что миновала
     У нас весна
  И с ней любовь, спустилось солнце ниже,
   И что к зиме мы стали ближе?» —
   «Как, бедной, мне не горевать?»
Кукушка говорит: «Будь ты сама судьею:
Любила счастливо я нынешней весною,
   И, наконец, я стала мать;
Но дети не хотят совсем меня и знать:
  Такой ли чаяла от них я платы!
И не завидно ли, когда я погляжу,
Как увиваются вкруг матери утяты,
Как сыплют к курице дождем по зву цыпляты:
А я, как сирота, одним-одна сижу,
И что́ есть детская приветливость — не знаю».—
  «Бедняжка! о тебе сердечно я страдаю;
Меня бы нелюбовь детей могла убить,
   Хотя пример такой не редок;
Скажи ж — так-стало, ты уж вывела и деток?
  Когда же ты гнездо успела свить?
   Я этого и не видала:
   Ты всё порхала, да летала».—
   «Вот вздор, чтоб столько красных дней
   В гнезде я, сидя, растеряла:
  Уж это было бы всего глупей!
Я яица всегда в чужие гнезды клала».—
«Какой же хочешь ты и ласки от детей?»
   Ей Горлинка на то сказала.

Отцы и матери! вам басни сей урок.
Я рассказал ее не детям в извиненье:
   К родителям в них непочтенье
   И нелюбовь — всегда порок;
Но если выросли они в разлуке с вами,
И вы их вверили наемничьим рукам:
   Не вы ли виноваты сами,
Что в старости от них утехи мало вам?

Гребень

Дитяти маменька расчесывать головку
   Купила частый Гребешок.
Не выпускает вон дитя из рук обновку:
Играет иль твердит из азбуки урок;
   Свои всё кудри золотые,
  Волнистые, барашком завитые
   И мягкие, как тонкий лен,
Любуясь, Гребешком расчесывает он.
И что́ за Гребешок? Не только не теребит,
   Нигде он даже не зацепит:
   Так плавен, гладок в волосах.
Нет Гребню и цены у мальчика в глазах.
Случись, однако же, что Гребень затерялся.
  Зарезвился мой мальчик, заигрался,
   Всклокотил волосы копной.
Лишь няня к волосам, дитя подымет вой:
     «Где Гребень мой?»
    И Гребень отыскался,
Да только в голове ни взад он, ни вперед:
   Лишь волосы до слез дерет.
    «Какой ты злой, Гребнишка!»
     Кричит мальчишка.
А Гребень говорит: «Мой друг, всё тот же я;
  Да голова всклокочена твоя».
Однако ж мальчик мой, от злости и досады,
   Закинул Гребень свой в реку:
   Теперь им чешутся Наяды.

   Видал я на своем веку,
   Что так же с правдой поступают.
   Поколе совесть в нас чиста,
То правда нам мила и правда нам свята,
  Ее и слушают, и принимают:
   Но только стал кривить душей,
   То правду дале от ушей.
И всякий, как дитя, чесать волос не хочет.
     Когда их склочет.

Скупой и курица

Скупой теряет всё, желая всё достать.
  Чтоб долго мне примеров не искать,
  Хоть есть и много их, я в том уверен;
   Да рыться лень: так я намерен
   Вам басню старую сказать.

Вот что́ в ребячестве читал я про Скупого.
  Был человек, который никакого
  Не знал ни промысла, ни ремесла,
Но сундуки его полнели очевидно.
Он Курицу имел (как это не завидно!),
   Котора яица несла,
     Но не простые,
     А золотые.
   Иной бы и тому был рад,
Что понемногу он становится богат;
   Но этого Скупому мало,
    Ему на мысли вспало,
Что, взрезав Курицу, он в ней достанет клад.
И так, забыв ее к себе благодеянье,
Неблагодарности не побоясь греха,
Ее зарезал он. И что же? В воздаянье
Он вынул из нее простые потроха.

Две бочки

  Две Бочки ехали; одна с вином,
      Другая
      Пустая.
Вот первая — себе без шуму и шажком
      Плетется,
    Другая вскачь несется;
От ней по мостовой и стукотня, и гром,
     И пыль столбом;
Прохожий к стороне скорей от страху жмется,
   Ее заслышавши издалека.
   Но как та Бочка ни громка,
А польза в ней не так, как в первой, велика.

Кто про свои дела кричит всем без умо́лку,
   В том, верно, мало толку,
  Кто де́лов истинно, — тих часто на словах.
Великий человек лишь громок на делах,
  И думает свою он крепку думу
      Без шуму.

Алкид

    Алкид*, Алкмены сын,
Столь славный мужеством и силою чудесной,
Однажды, проходя меж скал и меж стремнин
   Опасною стезей и тесной,
Увидел на пути, свернувшись, будто ёж
Лежит, чуть видное, не знает, что такое.
Он раздавить его хотел пятой. И что ж?
Оно раздулося и стало боле вдвое.
   От гневу вспыхнув, тут Алкид
Тяжелой палищей своей его разит.
      Глядит,
  Оно страшней становится лишь с виду:
   Толстеет, бухнет и растет,
   Застановляет солнца свет,
И заслоняет путь собою весь Алкиду.
Он бросил палицу и перед чудом сим
   Стал в удивленьи недвижим.
  Тогда ему Афина вдруг предстала.
«Оставь напрасный труд, мой брат!» она сказала:
«Чудовищу сему название Раздор.
Не тронуто, — его едва приметит взор;

  Но если кто с ним вздумает сразиться,—
Оно от браней лишь тучнее становится,
   И вырастает выше гор».

Апеллес* и осленок

Кто самолюбием чрез-меру поражен,
Тот мил себе и в том, чем он другим смешон;
И часто тем ему случается хвалиться,
   Чего бы должен он стыдиться.

   С Осленком встретясь, Апеллес
   Зовет к себе Осленка в гости;
   В Осленке заиграли кости!
  Осленок хвастовством весь душит лес
И говорит зверям: «Как Апеллес мне скучен,
     Я им размучен:
Ну, всё зовет к себе, где с ним ни встречусь я.
   Мне кажется, мои друзья,
  Намерен он с меня писать Пегаса».—
«Нет», Апеллес сказал, случася близко тут:
  «Намеряся писать Мидасов суд*,
Хотел с тебя списать я уши для Мидаса;
И коль пожалуешь ко мне, я буду рад.
Ослиных мне ушей и много хоть встречалось,
  Но этаких, какими ты богат,
    Не только у ослят,
Ни даже у ослов мне видеть не случалось».

Охотник

Как часто говорят в делах: еще успею.
   Но надобно признаться в том,
Что это говорят, спросяся не с умом,
    А с леностью своею.
Итак, коль дело есть, скорей его кончай,
Иль после на себя ропщи, не на случа́й,
Когда оно тебя застанет невзначай.
На это басню вам скажу я, как умею.

Охотник, взяв ружье, патронницу, суму,
И друга верного по нраву и обычью,
   Гектора, — в лес пошел за дичью,
Не зарядя ружья, хоть был совет ему,
   Чтоб зарядил ружье он дома.
«Вот вздор!» он говорит: «дорога мне знакома,
На ней ни воробья не видел я родясь;
   До места ж ходу целый час,
Так зарядить еще успею я сто раз».
   Но что́ ж? Лишь вон из жи́ла
(Как будто бы над ним Фортуна подшутила)
     По озерку
   Гуляют утки целым стадом;
   И нашему б тогда Стрелку
  Легко с полдюжины одним зарядом
      Убить
   И на неделю с хлебом быть,
Когда б не отложил ружья он зарядить.
Теперь к заряду он скорее; только утки
     На это чутки:
   Пока с ружьем возился он,
   Они вскричали, встрепенулись,
Взвились и — за леса веревкой потянулись,
   А там из виду скрылись вон.
Напрасно по лесу Стрелок потом таскался,
Ни даже воробей ему не попадался;
   А тут к беде еще беда:
     Случись тогда
      Ненастье.
    И так Охотник мой,
   Измокши весь, пришел домой
     С пустой сумой;
А всё-таки пенял не на себя, на счастье.

Мальчик и змея