Чадравалын Лодойдамба - Прозрачный Тамир

• Название: Прозрачный Тамир
• Автор: Чадравалын Лодойдамба
• Жанр: Проза

---

И вот в полдень Дулма перешагнула порог тюрьмы. Еще в коридоре в нос ударил спертый воздух. Со всех сторон из-за решеток на нее смотрели изможденные лица.

- Вот твой Тумэр! - сказал сопровождавший Дулму надзиратель, показывая на арестанта с худым заросшим лицом. Арестант, увидев Дулму, улыбнулся и, звеня кандалами, направился ей навстречу. Дулма, рванувшись к Тумэру, споткнулась и упала. Хотела встать и не смогла. Она только обняла ноги Тумора и заплакала.

- Не плачь, родная, встань! - сказал Тумэр и помог Дулме подняться.

- Как твое здоровье, мой милый? - плача, спросила Дулма.

- Хорошо. Как вы?

- У нас все в порядке, не беспокойся.

Тумэр спросил о сыне, о хозяйстве. О себе он ничего не говорил, рядом находился надзиратель.

Дулма со слезами на глазах причесала мужа, заплела ему косу и передала еду, которую принесла.

Свидание кончилось. Они поцеловались, и Дулма пошла к выходу. И вдруг Тумэр запел. Пел он песню "Жеребенок князя Эрдэнэ". Дулма замедлила шаг. Но почему Тумэр изменил кое-где слова песни? Эти две строки ей незнакомы:

Встретимся снова двадцатого

На южном склоне песчаного холма...

И эти тоже:

На рассвете следующего дня

Я приду к тебе.

На этом пение оборвалось.

Дулма хорошо знает, что Тумэр поет эту песню, когда мчится по степи на коне или что-то задумал.

- Почему ты всегда поешь только эту песню? - спрашивала она не раз.

- Когда едешь в далекий путь, песня становится другом. Она напоминает о родном кочевье, а когда устаешь, придает силы, - отвечал Тумэр и смеялся.

"Не зря Тумэр пел эту песню сейчас, - решила Дулма. - Тут что-то не так. И слова изменил не зря. Значит, он что-то хотел мне сказать".

Но вот ее взор просветлел, и радостная улыбка озарила лицо. Она разгадала смысл этих слов. Ну конечно, он говорил ей, что придет на рассвете в условленное место - к подножию песчаной сопки. Дулма от радости сама запела знакомую песню и пустила коня в галоп.

Когда она вошла в юрту, ее встретил плач ребенка. Она взяла его на руки и дала грудь. Но ребенок груди не брал.

- Он весь горит, - сказала соседка, на которую Дулма оставляла сына. Действительно, ребенок весь так и пылал.

Соседка пошла к себе и принесла какое-то лекарство, но температура не понижалась. На следующий день поехали за лекарем, пришлось отдать ему овцу, только лекарь не помог. Тогда Дулма пригласила ламу. Этот стоил подороже из домашнего стада к нему перекочевала корова. Но и чтение молитв не помогло. На третью ночь ребенок стал задыхаться, а к утру затих навсегда.

Дулма рвала на себе волосы.

- О боже, что скажу я отцу? Сыночек, открой глазки, вернись к жизни, пощади меня, - кричала она, обнимая холодное тельце.

- Крепись, доченька, - говорила соседка, - что же теперь мы можем сделать? На то воля богов.

Дулма с помощью соседки похоронила сына. Вернувшись в юрту, она упала без сознания и только к вечеру пришла в себя. Тяжело у нее было на душе, но так уж устроен человек, что он может переносить самые тяжкие страдания. Пережила свое горе и Дулма. Может, перенесла она его легче потому, что наступило девятнадцатое число, а значит, завтра на рассвете она увидит Тумэра. Вечером Дулма оседлала двух коней, взяла продукты и поехала к условленному месту - песчаной сопке. Здесь она будет дожидаться рассвета.

Сердце ее билось, как пойманный в силок перепел. То и дело она принималась плакать. Разноречивые чувства переполняли ее - радость от предстоящей встречи и страх. Ведь не известно, что скажет муж, когда узнает о смерти сына.

Подул свежий ветерок, на востоке стала заниматься заря. Вдруг она услышала голос Тумэра, он звал ее, с трудом передвигая закованные в кандалы ноги. Трудно описать словами первые минуты их встречи.

- Ну, теперь айда домой, возьмем сына и уедем отсюда, - сказал Тумэр.

Дулма ответила не сразу.

- Может, лучше тебе уехать, а мне с сыном потом? С перевала я видела, как к нашей юрте подъехало несколько всадников. Может, это за тобой? сказала она после некоторого молчания.

- Хотелось поцеловать сына перед отъездом. Но придется, видно, сразу податься в горы. Ты туда привози сына.

- Нельзя, милый, уезжай подальше. Мы с сыном проживем! На вот, возьми! - сказала Дулма и протянула Тумэру напильник.

- Может, и вправду лучше сделать, как ты советуешь? А сынок-то стал говорить?

- Да, уже говорит "папа". Но торопись, милый, время не ждет!

Тумэр распилил кандалы и зарыл их в песок, чтобы в них еще раз не заковали невиновного человека.

- А ты по три раза в обе щеки поцелуй сына, - произнес он. - Скажи ему, что отец скоро вернется и заберет его с собой. - Тумэр задумался и машинально стал есть пирожки, которые привезла Дулма. Затем, как бы отвечая на свои мысли, сказал: - Хотел я пожить тихо, по-людски, но, оказывается, нельзя. Теперь попробую иначе.

Тумэр поцеловал жену и вскочил на коня.

- Ну, Дулма, прощай! Скоро увидимся. Береги сына!

Когда муж скрылся из виду, Дулма упала на землю и забилась в плаче.

В полдень она была уже дома, а вскоре к юрте действительно подъехало несколько всадников. Это были тюремные стражники, посланные на розыски беглеца.

Дулму привезли в хошунную канцелярию. Ее долго допрашивали, потом избили. Но Дулма на все вопросы твердила одно: "Ничего не знаю, это вы должны сказать, где мой муж".

Не добившись ничего, ее отпустили.

9

Осенью 1919 года Монголию оккупировали войска китайских милитаристов. Захватив Ургу, они свергли монгольское автономное правительство и установили свою военную администрацию. После этого воинские части покинули столицу и направились на северо-восток, к границе с Советской Россией. По пути китайские солдаты грабили мирных жителей, насиловали женщин, угоняли скот. Стон стоял над монгольской степью. Люди бежали в горы, спасаясь от жестоких оккупантов.

На берегу Тамира расположился небольшой китайский отряд, всего человек пятнадцать. Но они уже успели ограбить все близлежащие айлы.

Бадарчи, решив снискать расположение оккупантов-гаминов, забрал у своих земляков несколько лошадей и направился в отряд. "Черт с ними, отдам им лошадей, может, скорее уберутся отсюда", - думал он. Но все обернулось по-другому. Гамины встретили гостя недружелюбно, хотя Бадарчи всем своим видом говорил, что готов услужить новым хозяевам.

Подогнав лошадей к палаткам, он соскочил с коня и подобострастно крикнул:

- Здравия желаю, уважаемые, прошу простить, что не встретил вас раньше, я в этих местах сейчас самый старший начальник.

- Этот монгол, кажется, хитрит. Заехал случайно, а теперь выворачивается! - сказал начальник отряда своим солдатам.

- Ясное дело.

Бадарчи не знал китайского языка, а китайцы не понимали монгольского. И вот какой диалог, произошел между Бадарчи и начальником китайского отряда.

- Мы заберем у тебя коней! - грозно крикнул начальник отряда.

- О, я очень хороший человек и готов служить вам, - ответил Бадарчи.

- Если не дашь коней, тебя расстреляем.

- Меня зовут Бадарчи. Я чиновник Луу-гунской хошунной канцелярии.

- Мы продырявим твою башку! - Китаец приставил указательный палец ко лбу.

- Я все сделаю для вас, только дайте мне двух солдат: я достану вам все, что хотите.

- Мы берем твоих коней, понимаешь? А ты убирайся ко всем чертям, да побыстрее! - кричал старший, наступая на Бадарчи.

- Хотите, я приведу вам баб?

- Оседланного коня возьму я, а остальных берите вы, - распорядился начальник отряда. - Этот пень ничего не понимает.

Солдаты быстро разобрали коней, а коня Бадарчи подвели к начальнику и передали ему повод.

Бадарчи подумал, что тот передаст повод ему и протянул было руку, чтобы взять его. В это время на руке Бадарчи сверкнуло золотое кольцо. Старший сразу же стянул его с пальца Бадарчи.

"Кажется, дело принимает плохой оборот, - подумал Бадарчи, - пора удирать". И он взялся за повод, который все еще оставался в руках у китайца.

И вдруг китаец вытащил пистолет и, что-то крикнув, дважды выстрелил выше головы Бадарчи. Тот от испуга даже присел.

Солдаты загоготали. Бадарчи попытался тоже засмеяться, но улыбка у него не получилась, он лишь оскалил зубы.

- Убирайся отсюда, да поживей! - крикнул старший и направил на него пистолет. Испуганный Бадарчи стал неуклюже пятиться под громкий смех солдат.

Так бесславно окончилась попытка Бадарчи войти в контакт с оккупационными войсками. Усталый, обозленный неудачей, Бадарчи в полночь вернулся в стойбище. Но там было пусто. Его земляки решили не испытывать судьбу и убрались от гаминов подальше. А тут, как на грех, небо заволокло тучами, засверкала молния, и начался ливень. Продрогший Бадарчи заночевал в степи, дожидаясь наступления утра.

Всю ночь лил дождь, Тамир запенился и вышел из берегов. Лишь к полудню дождь перестал, небо прояснилось и солнце вновь осветило землю.