Дэвид Лодж - Академический обмен

• Название: Академический обмен
• Автор: Дэвид Лодж
• Издательство: Независимая Газета
• Жанр: Современная проза
• Год: 2000
• ISBN: 5-86712-075-9

В основу книги положен банальный, на первый взгляд, сюжет — обмен профессорами американского и британского университетов. Обычно все проходит гладко и рутинно. Однако на этот раз в обмен вовлекаются два антипода, и на противоположных берегах Атлантики происходят события, закручивающие в свой водоворот всех — студентов, коллег и даже жен. Не давая читателю заскучать ни на одной странице, автор приводит его к финалу, который, похоже, удивляет и его самого.

---

— Неужели я на красный свет проехал? — с дрожью в голосе спросил он.

— Откройте, пожалуйста, багажник.

— Да там только немного старых кирпичей.

— Багажник откройте.

От волнения Филипп забыл, что у «корвета» двигатель сзади, и по ошибке открыл капот.

— Брось шутки шутить, парень, мне некогда.

— Простите, ради Бога! — Филипп открыл багажник.

— Откуда кирпичи?

— Ну, они… Э-э-э… там недалеко здание, церковь, ее сносят, вы, наверное, видели. И народ разбирает старые кирпичи.

— У вас есть письменное разрешение на вывоз кирпичей?

— Послушайте, инспектор, я кирпичей не брал. Они принадлежат студентам, которые сидели у меня в машине. Я только согласился подвезти их.

— Назовите их имена и адреса.

Филипп помедлил. Адрес Вайли Смита был ему известен, и в его правилах было говорить полицейским правду.

— Я ничего не знаю, — ответил он. — Я думал, у них есть разрешение.

— Никто не давал такого разрешения. Эти кирпичи украдены.

— Да что вы! Неужели они представляют какую-то ценность? Я их немедленно отвезу назад, к церкви.

— Ни к какой церкви вы их не отвезете. Ваши документы.

Филипп протянул университетское удостоверение и британские водительские права. При появлении первого последовала краткая нотация в адрес профессоров, толкающих своих студентов на путь кражи чужой собственности, а вторые вызвали глубокое молчаливое подозрение. Оба документа были конфискованы. Подъехала вторая патрульная машина, и полицейские принялись перекладывать кирпичи из машины Филиппа в свои багажники. Затем все направились в полицейское управление.

В крошечной душной комнате, куда привели Филиппа, не было даже окон. Его сурово предупредили насчет ответственности за нанесение повреждений и порчу стен непристойными надписями, обыскали на предмет оружия и на полчаса оставили в одиночестве поразмышлять над содеянным. Затем вывели и зарегистрировали как подозреваемого. Университетское удостоверение и британские водительские права снова были подвергнуты скрупулезному изучению. Затем ему вывернули карманы и конфисковали их содержимое — малоприятная процедура, напомнившая ему о давней игре в Пифагоровом проезде. Обступившие стол полицейские особенно оживились при появлении из кармана пиджака стеклянного шарика, принадлежащего Дарси («Ха-ха, у вас, профессор, теперь шарика будет не хватать!»). Когда же выяснилось, что машина, которую вел Филипп, а также дом, в котором он проживает, принадлежат вовсе не той женщине, чья фотография находится в его бумажнике, всеобщее веселье сменилось осуждением с примешанной к нему плотоядной завистью. Его сфотографировали. Затем у него взяли отпечатки пальцев. Затем позволили позвонить Дезире, а потом заперли в камере с уголовниками. Дезире удалось освободить его под залог в семь вечера, когда он уже потерял надежду выбраться из тюрьмы до понедельника. Она поджидала его в холле здания суда, такая невозмутимая, полная бодрости и уверенности в себе в своем кремовом брючном костюме и с заброшенной за спину охапкой рыжих волос. Филипп бросился ей на шею.

— Дезире… Слава Богу, что вы пришли!

— Да, вид у вас помятый. Вас там, часом, не били?

— Нет, но все это было так… скверно.

Впервые за время их знакомства Дезире проявила мягкость и даже нежность. Она встала на цыпочки, поцеловала его в губы, а потом, обняв за плечи, повела к выходу.

— Расскажите, что там у вас произошло, — попросила она.

И он поведал ей всю историю сбивчивыми, бессвязными фразами. Это был не просто шок, который он испытал, оказавшись на свободе, — как и в прошлый раз, от неожиданного поцелуя у него внутри растаял какой-то ледок, и снова вдруг нахлынули внезапные переживания и забытые ощущения. И он уже больше не думал об аресте, а думал только о том, что вот они впервые коснулись друг друга. Дезире, как ему показалось, думала о том же. На его путаный рассказ она откликалась бессвязными репликами; сидя за рулем, она рискованно отрывала взгляд от дороги и подолгу смотрела на него, а в смехе и даже в бранных словах ее слышалась легкая истерика. Ловя и читая эти сигналы, он еще более возбуждался и приходил в еще большее замешательство. Выйдя из машины, он на непослушных ногах вошел в дом. «А где близнецы?» — спросил он. «У соседей», — ответила Дезире и странно на него поглядела. Она закрыла входную дверь и сняла пиджак. А потом туфли. А потом брюки. А потом блузку. А потом трусики. А бюстгальтера на ней не было.

— Извини, Фил, — прошептал Сай Готблатт, — но мне кажется, у тебя эрекция, а это нехорошо смотрится на бдении.

После полудня бдение тихо завершилось, и его участники, болтая, разошлись на обед. Филипп съел сандвич с креветками в компании Сая Готблатта в университетском ресторане «Серебряный бычок». Затем Сай вернулся к себе, чтобы настучать на своей электрической пишущей машинке еще одну статью о Хукере. Филипп, которому не работалось (за последние недели он не прочел ни одной стоящей книги), решил подышать свежим воздухом. Наслаждаясь солнцем, он медленно побрел через университетскую площадь мимо киосков и прилавков студенческих политических группировок; это было что-то вроде идеологической ярмарки, на которой можно было вступить в ряды организации «Студенты за демократическое общество», купить литературу о банде «Черные пантеры», сдать деньги в фонд защиты Народного сада, присоединиться к движению «Спасите бухту», сдать кровь для жертв войны во Вьетнаме, получить инструкцию по оказанию первой помощи при газовых атаках, подписать требование о легализации наркотиков — одним словом, проявить себя сотней интереснейших способов. По разным сторонам улицы проповедник-фундаменталист и кучка завывающих монахов-буддистов состязались в заманивании праздных душ. Этот день в Плотине выдался спокойным. И хотя на всех перекрестках вдоль главной улицы по-прежнему дежурил и полицейские, регулируя движение, расчищая тротуары и разгоняя скопления народа, напряжения в воздухе почти не чувствовалось, а толпа была мирной и добродушной. Как будто был объявлен антракт между жестокостью недавних кровопролитий и газовых атак и непредсказуемостью Большого марша. Защитники Сада усиленно готовились к этому событию, полиция же, снискав себе дурную славу в столкновениях с ними, старалась не высовываться. Торговля на главной улице шла вовсю, хотя некоторые витрины были выбиты и заколочены досками, а в книжном магазине «Бета», излюбленном месте встречи радикалов, все еще витал крепкий перечный дух; полиция накидала сюда так много газовых фанат, что студента, купившего книги в этом магазине, можно было определить по катящимся градом слезам. Более благотворные и аппетитные ароматы гамбургеров, запеченного сыра и бастурмы просачивались на улицы из переполненных баров и кафе; из магазинов, торгующих пластинками, через внешние динамики доносились звуки последнего рок-хита «Счастливый день», на легком ветерке покачивались погремушки бамбуковых занавесок насквозь пропитавшихся благовониями индийских сувенирных лавок, а из зажатых в пробке автомобилей слышалась разноголосица настроенных на двадцать пять радиостанций магнитол, сплетающаяся с витиеватыми мелодиями ситарной музыки.

Филипп оккупировал крошечный столик рядом с открытым окном в кафе «У Пьера», заказал себе мороженое с кофе по-ирландски и принялся разглядывать шествующую мимо процессию: бородатые иисусы с босоногими Магдалинами в хлопковых хитонах, нефы с африканскими прическами, похожими на ядерный гриб, и в темных очках с металлической оправой, пускающих революционно настроенных солнечных зайчиков своим собратьям на другой стороне улицы, наркота и алкаши, одуревшие до потери пульса, идущие по стеночке или сидящие, привалившись к нагретой солнцем стене, дети негритянских гетто и марк-твеновские беспризорники, опустошающие автоматы для оплаты парковки и клянчащие гривенники у водителей, которые откупались из боязни остаться с поцарапанными крыльями, священники и полицейские, расклейщики афиш и сборщики мусора, какой-то юноша, застенчиво раздающий листовки с приглашением на курсы по сайентологии, хиппи в истертых и обтрепанных кожаных куртках с гитарами наперевес и девушки, девушки всех сортов и размеров, девушки с распущенными по пояс волосами, девушки с косичками, девушки с кудряшками, девушки в мини-юбках, девушки в юбках до земли, девушки в джинсах, девушки в брюках клеш, девушки в бермудах, девушки без лифчиков, девушки, судя по всему, без трусиков, девушки белые, смуглые, желтые, черные, девушки в сарафанах, в сари, в тонких свитерках, в шароварах, в сорочках, в гавайских платьях, в бабушкиных капотах, в военных френчах, в сандалиях, в полукедах, в ботинках, в шлепанцах, босые, девушки с бусами, с цветами, со снизками браслетов на руках и ногах, девушки с серьгами, девушки в соломенных канотье, в сомбреро, в фуражках а-ля Фидель Кастро, девушки толстые и тонкие, высокие и малорослые, мытые и немытые, полногрудые и плоскогрудые, девушки с крепкими, упругими и дерзкими попками и девушки с рыхлыми, висячими полушариями плоти, подрагивающими при каждом шаге, и еще одна девушка, привлекшая особое внимание Филиппа, когда она стояла на тротуаре, собираясь перейти улицу, одетая в мини-юбку короче некуда, с длинными голыми ногами и с красовавшимся на одном бедре синяком в форме человеческого рта.