Абдурахман Абсалямов - Белые цветы

• Название: Белые цветы
• Автор: Абдурахман Абсалямов
• Издательство: Художественная литература. Роман газета № 21-22
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1970

Герои романа — деятели медицины, ученые и рядовые врачи. В центре внимания автора — любовь Гульшагиды и Мансура, любовь необычная, но прекрасная и торжествующая.

---

Сегодня был открыт очаг новой опасности: началось воспаление легких! Но профессора по-прежнему считали нарастание отека мозга самой большой опасностью. Посоветовавшись между собой, решили ввести мочевину.

— От обилия мочевины может возникнуть осложнение, — предупредил Абузар Гиреевич, почки не справятся с ее выведением. Поэтому нужно обратить особое внимание на меры предупреждения уремии.

Опасения профессора подтвердились. Отек мозга остановился, но, несмотря на меры, принятые против уремии, остаточный азот в крови больного стал катастрофически нарастать.

— Жаль молодого человека, — высказался как-то Янгура, покидая очередной консилиум, — он и на этот раз держал под руку Абузара Гиреевича. — Способный был бы хирург. И вот — глупая случайность…

Абузар Гиреевич пропустил мимо ушей эти почти безнадежные слова. Он беспокоился, как бы больного не постиг паралич дыхательных центров, Этим своим опасением он поделился с Янгурой и Мансуром.

— Аппарат искусственного дыхания у вас в исправности? Возможно, придется воспользоваться им. Пожалуйста, будьте настороже.

Когда Мансур вышел, Янгура подсел на диван к профессору.

— Конечно, — продолжал он развивать свою незаконченную мысль, — спасти ребенка от гибели под машиной — поступок огромной гуманности. Но ведь еще не известно, что получится из этого ребенка. А сейчас мы теряем молодого специалиста, на подготовку которого было затрачено столько сил и средств.

— В данном случае, Фазылджан, пожалуй, не следует рассуждать столь утилитарно, — задумчиво проговорил Тагиров. — Юматша вряд ли успел обдумать свой поступок. Но он выполнил свой долг. Остальное уже касается нас с вами. Остальное — наш долг.

— Не спорю! — Янгура торопливо поднял руки. — Спорить с вами — значит проиграть.

— Почему? — Абузар Гиреевич нахмурил брови. — Я не святой апостол, могу ошибиться, как и все прочие.

Профессор стал прощаться, — ему еще надо успеть закончить сегодня статью в газету.

В этот вечер Гульшагида засиделась допоздна, готовясь к очередному политзанятию. В доме уже спали. Снаружи послышался глухой стук в калитку.

Гульшагида вышла во двор, окликнула:

— Кто там?

— Это я, Гульшагида-апа, — послышался тревожный, вздрагивающий голос Диляфруз.

Гульшагида немедля открыла дверь. Обняла Диляфруз, спросила со страхом:

— Ты дрожишь… Что случилось?

— Вот пришла… не знаю, куда себя деть… Пожалуйста, простите, что беспокою. Юматше очень плохо… Умирает… — Диляфруз уронила голову на грудь Гульшагиды и зарыдала.

Стараясь всячески успокоить девушку, Гульшагида повела ее в дом. Сняла с нее пальто. Проснулись Хатира-апа и Асия, — каждая по-своему старалась ободрить девушку. Должно быть, Диляфруз долго бродила по улицам, вся закоченела, никак не могла унять дрожь. Хатира-апа налила ей горячего чаю. Расспросили, где она была. Оказывается, Диляфруз только что из больницы.

— Почему же ты не осталась на ночь там, около него? — осторожно спросила Гульшагида.

— Я осталась бы… Мансур-абы отослал меня домой. Сегодня он опять будет сам дежурить всю ночь. Ему тоже очень тяжело. Он даже осунулся. И Абузар Гиреевич каждый день приходит в клинику. Неужели Юматша все же умрет?! Гульшагида-апа, что я буду делать без него? Почему я такая несчастная? — Диляфруз снова зарыдала, закрыв лицо руками. Потом быстро встала. — Простите меня. Пойду.

— Нет, нет, нет, я никуда тебя не пущу! — забеспокоилась Гульшагида. — Переночуешь у меня. — И она обняла Диляфруз за плечи.

Они улеглись на одну кровать и еще долго разговаривали вполголоса. Диляфруз рассказала, как в свое время горько разочаровалась в Салахе, разгадав его подлый характер, как тяжело переживала свое разочарование. А потом она познакомилась с Юматшой. В своем рассказе она ничего не скрывала. Это уже была другая Диляфруз — открытая, доверчивая, страдающая.

— Нашему знакомству вы содействовали, хотя и не знали об этом, — продолжала Диляфруз. — Помните, я сообщила вам о записке, оставленной моей сестрой? Вы сообщили об этом Мансуру-абы. А он передал записку Юматше. Об этой записке Юматша разговаривал со мной… Так мы и познакомились. Только, видно, не к счастью…

— Не надо, Диляфруз, отчаиваться.

— Незадолго перед несчастьем Юматша огласил эту записку на городской клиникопатологоанатомической конференции врачей. Я бранила Юматшу за это, — ну зачем тревожить тень покойной? Все равно не воскресить сестру. Но Юматша упрямый. Он хотел лишний раз доказать хирургам, как важно бывает сохранить у больного доверие к врачу… Не знаю почему, но на выступление Юматши особенно резко реагировал Фазылджан-абы. Он изо всех сил старался взвалить на Мансура-абы всю вину за гибель моей сестры. И еще позволил себе сказать, будто Мансур-абы недозволенными способами ищет оправдание себе. А ведь он совсем не виноват, если разобраться. Он на конференции ответил Янгуре. И Юматша говорил мне, что выступление было хорошо принято. Юматша также передавал мне, что Мансуру-абы очень трудно на работе, Фазылджан-абы придирается к нему…

Диляфруз помолчала, словно набираясь смелости, а потом шепотом продолжала:

— Знаете что… Юматша тогда говорил мне по секрету: Мансур-абы чуть не каждый день выходит на улицу, по которой вы возвращаетесь с работы. Вы ни разу не встречали его?

— Нет, — так же шепотом ответила Гульшагида, — я ведь не в одни и те же часы возвращаюсь… Трудно угадать.

Глава пятая

1

Они так и не встретились на той улице, по которой Гульшагида возвращалась домой с работы. Все случилось иначе и совсем неожиданно. Вдруг Гульшагида получила письмо из Акъяра. Тяжело заболела Сахипджамал, заботливая, преданная Гульшагиде Сахипджамал. «Сама не знаю, что случилось со мной, — писала она. — Наш врач ничего не находит, а может, и находит, да не говорит мне. Совсем не могу кушать. Чуть поем — сразу рвота. Немного похожу — голова кружится. Нафиса советует поехать в Казань и показаться большим врачам. Предложила лечь в здешнюю больницу. Я отказалась. Я хотела бы посоветоваться с тобой, милая моя Гульшагида…»

Гульшагида на второй же день, с разрешения главврача, вылетела в Акъяр. Аэродром находился километрах в двадцати от села, — в Акъяр она добралась уже затемно. Долго стучала в неосвещенное окно Сахипджамал. Ни звука. «Наверно, в больницу легла», — подумала Гульшагида и хотела уже направиться туда. Но тут в доме показался свет.

Разглядев Гульшагиду, Сахипджамал обомлела от радости, потом заплакала. Ей стало плохо, она чуть не упала в дверях, — должно быть, сильно ослабела. Гульшагида дала ей успокоительного лекарства, утешила добрым словом и уложила в постель.

Вскоре прибежала Нафиса, откуда-то узнавшая о приезде Гульшагиды. На кухне они долго разговаривали вдвоем.

Утром Гульшагида внимательно осмотрела больную, потом мягко и в то же время достаточно решительно сказала, что увезет ее с собой в Казань. Тетушка Сахипджамал долго молчала, что-то обдумывая, потом спокойно ответила:

— Делай как лучше. Чтобы ни случилось, я доверяю тебе, душа моя.

Из-за снежных заносов машины не ходили между Акъяром и аэродромом. Аглетдин-бабай отвез их на лошади, укутав в тулупы. А когда больная и врач прилетели в Казань, здесь была настоящая оттепель, с крыш падали капли, улицы черныё, мокрые.

— Смотри-ка, Гульшагида, — удивилась Сахипджамал, — у нас в деревне настоящая зима, а здесь уже весна пришла. Ах, весна! — чувствовалась трудно скрываемая боль в ее слабом голосе. Она не жаловалась, не стонала, как иные больные, у которых стенания входят в привычку, — это ведь в какой-то мере облегчает страдания; гораздо тяжелее тем, кто молча переносит свою боль и может выдать ее лишь невольным взглядом, дрогнувшим голосом.

Гульшагида устроила Сахипджамал в свою больницу. Показала ее Магире-ханум, другим врачам — и очень жалела, что не было дома Абузара Гиреевича. Он уехал в Ленинград на конференцию терапевтов и вернется только дней через десять.

У Сахипджамал болел желудок. Пока сделали рентген да всякие анализы, прошел день. А ночью, часа в два, у больной открылась кровавая рвота. Гульшагида еще днем предупредила дежурного врача, чтобы ее немедленно вызвали в случае ухудшения состояния больной. Глубокой ночью в дверях раздался стук. Гульшагида сразу вскочила с постели. И сердце не обмануло, пришли за ней.

Когда она приехала в больницу, дежурный врач уже успел принять меры, рвота была остановлена. Сахипджамал лежала бледная как полотно, глаза были закрыты. Когда Гульшагида притронулась к ее горячей руке, у больной дрогнули ресницы.

— Гульшагида, милая, это ты?.. Умираю уж… Прощай…