Антон Санченко - Вызывной канал

• Название: Вызывной канал
• Автор: Антон Санченко
• Издательство: Пересвет
• Жанр: Морские приключения
• Год: 2003
• ISBN: 966-7505-38-3

Большинство рассказов из этой книги можно найти в сети. Однажды один из них даже выиграл конкурс сетевой литературы "Тенета-2002". В книге они лишь собраны под одной обложкой и сопровождаются предисловием Виктора Сильченко и словариком морских терминов. То есть — на любителя бумажных носителей.

После выхода книги из печати были замечены следующие особенности:

* У неё ужасно пачкающаяся обложка, которую необходимо сразу же чем-то обернуть. Полиграфисты слишком буквально восприняли желание автора отобразить пачку "Беломора".

* Она на скобочках и не рассыплется после первого прочтения.

* Она заставляла безудержно смеяться заключённых в камере херсонской тюрьмы капитанов, которые ожидали суда за совершенную аварию на транспорте.

* У женщин, которые неосторожно начинали читать рассказ "Херсон-Батуми" с поставленным на огонь чайником, чайники выкипали сгорали, даже если были со свистками.

* Один её экземпляр обошел вокруг мыса Доброй Надежды.

* Она писалась около десяти лет действующим моряком, а не филологом.

* Карта на обложке — не в проекции Меркатора, и запрещено использовать её для навигации, хотя у моряков и бытует поговорка "идём по пачке Беломора".

---

— Сколько их? — спрашивает.

— Четверо, — докладываю.

А он ноги с койки свесил и… так и сидел молча аж до тех пор, пока над головой загромыхало, и матрос наш, Кела, заорал:

— Давай наверх все! Пашку заложником увели!

С чего ему в ту ночь в рулевой рубке лечь спать вздумалось, Кела и сам потом объяснить не мог. А выстрелов, говорит, не слышал. Проснулся уже тогда, когда портнадзиратель, галстуком связанный, из капитанской каюты ногами в переборку молотить начал.

Портнадзиратель же первым делом поднял волну, что Пашку забрали. А Пашка этот — это ж я и есть. И такое зло меня взяло: говорил же человек чёрным по белому: "На рейд снимайтесь." Так нет же. Ещё и Скользкого на берег отпустил. Чтоб, значит, уже наверняка чего доброго не снялись? Так что-ли?

Очень я злой на Олега Палыча был. Ещё больше, чем на Скользкого. С Драконом — знакомая песня. Кореша приблатнённые и выпивка дармовая через пять минут после того, как концы на причал поданы. В любом порту. Я на Скользкого всегда злой, а тут ещё как подумаю, что это вместо него кобчиком по трапу…

И перед портнадзирателем стыдно было. Я за него не очень и горло рвал. Не с нашего ж парохода. А он вон как, первым делом обо мне вспомнил. И получил — за того парня. Гостеприимный какой!

Когда налётчики всё же поняли, что ключа им от него не видать, они просто унесли сейф с собой. Тяжело, конечно. Но что поделаешь?

Денег в сейфе не было. Да, но именно в нём были все наши корочки.

И просил же их, не бейте по правой стороне! — смеялся портнадзиратель, пока ему бинтовали голову.

— Вечно мне по правой половине черепка достаётся…

Портнадзиратель был русским. И смеялся по-русски, задним числом.

А мне — хоть сквозь палубу проваливайся. Тоже мне, английский юморист выискался.

А на родного своего капитана был я зол, как Черчиль на коммунистов. Но это ещё не было началом моей помполитской болезни.

***

Полиция приехала когда рассвело. Тоже по ночам боялась ездить. Осмотрела место происшествия. Но на борт не подымалась. Гильзы и патроны рассыпавшиеся я им на причал выносил. Так что зря Олег Палыч суетился, просил Келу свайкой дырок в переборке наделать. Якобы (неприкрученный) сейф с мясом вырвали.

Хотя нет, спустился один. Эксперт, наверное. Хромированный пистолет за пояс просто, без кобуры, заткнут. Была у них тогда такая мода. Чтоб все видели — облечённый властью человек идёт. Если же с калашниковым — значит не меньше, чем прокурор. Это потом уже они все с радиотелефоном наперевес ходить по городу стали. Спустился один всё-таки, значит, и сразу стал камбуз досматривать.

— Это у вас что? Масло? Заверните.

Составили протокол. Взяли с капитана подписку, что документы он потерял…

— Ты пойми, генацвале. Я твой дело расследовать не могу. Одесский следователь на самолёт лететь должен. Судно твой — территория иностранной страны. Да. Напиши бумага, что документы у тебя на берегу пропал. Ну, в ресторан забыл. Я все силы приложу, чтобы этот подлец найти.

— Подумать только, какой подлец, — вторил полицейскому Папа Гоги — капитан порта, в профиль похожий на вождя ирокезов.

… и больше мы никого из них, кроме Папы Гоги, не видели до самого нашего отхода из Батуми.

Дело было ясное. Отделались. Все живы. Судовые документы и деньги целы. А на дипломы и прочее — протокол есть. Идёшь к капитану Одесского порта и дубликаты выписываешь. Ну, на объявление в газете потратиться прийдётся. Так что ждём Скользкого, запускаемся, и к…

— На рейд, — скомандовал Мастер.

— Ничего, на катере доберётся. На водку деньги есть, и на катер найдёт.

И ко мне:

— Ругаешь меня, наверное? Ну, прости подлеца. Поверил пьянице этому, что пока он "приход оформляет", ни одна собака нас не тронет. Да и Дед тоже: "Топливо кто экономить будет? Лейтенант Шмидт?"

— Очень зашибся? Потерпи, полечим тебя немного, когда на якорь станем. Очень прошу тебя, хоть на руле постой. Кела на палубе сам справится.

Уговаривает он меня, что ли? Или я уже не матрос-рулевой, а девка цельная? И вся злость на него прошла даже. Снялись мы, мили полторы от порта отбежали и железяку, якорёк то-бишь, за борт бухнули.

Мастер с крыла на крыло через рубку бегает, две смычки за борт вытравить командует. И опять со своим "пожалуйте". Уже не злюсь, посмеиваюсь в усы над вежливостью его палубной, а он видимо решил меня совсем огорошить:

— А что, Пашенька, — говорит, — если мы тебя старпомом сделаем?

— Да ты не дрейфь. Не боги горшки обжигают. Я натаскаю. Ничего в судоводительской науке сверхъестественного нет. А корочки — купим. Раз уж всё равно все недипломированными стали.

И дальше продолжает. Мол, парень я неглупый. По-английски, опять же, сносно натаскался на большом флоте… На турции-греции побежим, совсем это не лишним будет. Да и собутыльники и деловые партнёры по всяческой контрабанде меня, небось, в Турции ждут не дождутся.

И кто ему про меня набрехал такого? Главное — всё правда. Даже про контрабас.

Когда подвалил рейдовый катер, и Скользкий начал зудеть, что это его на берегу бросили, я посмотрел на его наглую харю с крыла мостика и про себя подумал:

— Ну подожди малёк, братишка. Покувыркаемся ещё.

И на обеде, когда вся толпа расшумелась, первым сказал: "Стоять. Нас без документов и в Одессе-маме не очень-то ждут. Замахаешься объяснительные сочинять."

Кела, коллега мой, первым меня поддержал. Хотя, казалось бы. Какие у матросов дипломы?

Да, пожалуй, тогда и началась моя болезнь. Но пока ещё не помполитская. Эта дрянь, что из меня полезла, иначе совсем называется.

***

Вот тут и начались у нас швартовки, перешвартовки, постановки на якорь и снятия с якоря. Регулярные. По нескольку раз на дню. Но механики уже почему-то не бухтели, что это ж им всю ночь "малыша" гонять, а топливо и моторесурс надо экономить (и спать им, маслопупым, хочется), а

Скользкому уже не надо было на берег (ни к корешам, ни к любимым женщинам).

Совсем не зудеть Скользкий не мог:

— Ну что он орёт на меня с мостика? Не держи якорь-цепь. Не обжимай стопора! Я что, держу, или первый год замужем? Да отработай ты назад машиной и две смычки выйдут пулей! Или у нас тут кукольная комедия?

Вежливости палубной у нашего мастера действительно поубавилось, орать стал на Скользкого. Это всегда полезно, но тут уж — зря. На 16 метрах под килём полста метров цепи сами не высыпятся, это вам любой скажет. И швартоваться с бросательным концом на лушпайке нашей — дурной тон. Гоги Ирокезович, или его единственный швартовщик-инвалид конец этот примут? Ох уж эти замашки пароходские!

Да носом ткнись в причал, собственный матрос выскочит, и сам гаши на кнехты понабрасывает. Нечего тут за десять метров целиться, машину стоповать, а потом орать в матюгальник всякое. Не на балкере.

Но бухтеть в тряпочку — это наше право. Бухтишь, но выполняешь, и с советами своими к капитану ж не лезешь. С мостика виднее. Да и на нормального, без всяких "извини-подвинься", судоводителя стал наш Палыч больше похож.

Оно и понятно: мы загораем себе третью неделю, Кукла лягушек в окрестных болотцах гоняет, а Мастер каждый световой день по ОМОНам, афганцам, ворам в законе и прочим властям мотается.

В контрразведке ему гранату подарили, на будущее.

ОМОН был тбилисский, батумские власти его не жаловали.

Воры от дел отошли. Какой закон? Беспредел настал в Батуми.

Собрал нас Мастер, мол так и так, будем документы новые всем покупать. Деньги целы пока. Ну, прийдётся ещё месячишку без зарплаты, народ, перекантоваться. А иначе из Батуми этого нам не уйти.

— Без денег, так без денег, — согласились мы. А что делать?

***

Я вообще на ПТСе нашем — человек свежий был.

Не команда — а мясное ассорти в тазу для бритья.

Родион (он же — Радик) — этот из техфлота. Мели от Усть-Дунайска до Туапсе он не просто знал, он их создавал. Говорят, именно его шаланда присыпала ту подводную лодку на грунте. При чём тут кефаль? Шаланда — это баржа такая. Песок от землечерпалок в районы свалок грунта отвозит. А Вы что подумали?

Кубанская фракция (боцман, кандей и второй матрос) попала на 93-ий с "Востока". Променяли двухсотметровое шило на наш обмылочек. "Восток" — дело тонкое. Одних баб в экипаже — под шесть сотен. Боты разъездные — как раз с наш "таз для бритья". По одиннадцать месяцев в рейсе, и денег не платят. Тут не только на тазик, на "тузик" (на душегубку, по-вашему) сбежишь.

Кубанцы вообще — народ интересный, кавказских кровей. Сегодня морды в кровь друг другу побьют, завтра — опять кунаки. Шашкой махать им по Менделю и Моргану положено.

— А шо, есаул, можить зря мы вчерась студентов в капусту порубали?

— Може й марно. А в тим — нехай не плошають.

Особенно в Скользком Мендель не просчитался. Он мне сразу заявил, что будь он на т о й вахте… Хотя, когда документы нам назад принесли, за шашкой фамильной чтой-то не шибко тянулся.