Леонид Жуховицкий - Колькин ключ

• Название: Колькин ключ
• Автор: Леонид Жуховицкий
• Жанр: Современная проза

---

Павлик даже отпустил Женин рукав, чтобы удобней было жестикулировать.

— Какой товарищ? — спросил парень в очках.

— Вот этот.

— А как фамилия товарища?

— При чем тут фамилия? — не понял Павлик.

— Но вы-то ее знаете?

Он не давил — просто спрашивал.

Павлик сказал, подумав:

— А мне она ни к чему.

— Кстати, чем ваш товарищ занимается?

Павлик слегка оторопел, а парень в очках подкинул еще вопрос:

— И где он раньше жил?

— Вот уж это мне совершенно безразлично! — с достоинством ответил Павлик.

— Хорошо, — тут же согласился очкастый. — Но хоть что-нибудь о нем вы все-таки знаете?

— Хороший человек!

Очкастый посмотрел на Павлика с жалостью и сказал, по-прежнему не повышая голоса:

— Вот мы и хотим поговорить с хорошим человеком в штабе добровольной народной дружины. Если вы не возражаете.

Павлик пристально посмотрел на очкастого и решительно рубанул пространство тонкой ладошкой:

— Ладно! Раз так — ладно! Я тоже с вами пойду. Тоже хочу поговорить с хорошими людьми. Если вы не возражаете.

Ну, молодец, подумал Коля про Павлика, все же подловил…

Вышли всей компанией, причем по лестнице спускались в таком порядке: впереди очкастый (он оглядывался только на площадках, но спина его все время была напряжена), в центре Коля, определявший суть и необходимость всего построения, по бокам эстрадная пара, а сзади — суровый, решительный Павлик.

Улица была почти пуста.

— Может, прямиком? — спросил Артур.

— Давай, — согласился очкастый.

Пошли дворами, потом тропкой, огибавшей стройплощадку, вдоль забора, длинной траншеи и котлована с геометричным узором фундамента. Траншея изгибалась, тропа перебегала ее по толстой широкой доске.

Так, прикинул Коля, самое подходящее место. Детектив так детектив. Главное, от Жени изолироваться, а то больно здоров. Допустим, он вперед, тогда я доску ногой в яму, Артуру в челюсть, очкастому по очкам и газу до отказу назад. А если Женя меня вперед пропустит, тогда, соответственно, в яму, в челюсть, по очкам, и газу до отказу вперед. А еще красивей — через котлован, по кирпичам, сзади выстрелы… Во детектив!

Хотя, с другой стороны, подумал он, Павлика поймают. Как сообщника. Ему, пожалуй, с Женей не сладить…

— Коль! — сказал вдруг Павлик, останавливаясь. — Я сейчас приду. Ты иди, не беспокойся. Я сейчас!

— А я не беспокоюсь, — заверил Коля. — Это одному страшно, а в такой компании…

— Я сейчас, — повторил Павлик и почти побежал по тропке назад.

Коля дошел до траншеи, вслед за Артуром перебрался через нее по доске и деликатно подождал, пока преодолеет препятствие тяжелый Женя.

Штаб ДНБ помещался в двухэтажном казенном доме с табличками чуть не десятка строительных контор. Однако у штаба был свой вход, своя особая табличка и свой фонарь над дверью.

Учреждение, подумал Коля, не как-нибудь.

Вошли. Коридорчик. Две двери. Комната метров в двадцать. И строгий румяный парень за столом. Года двадцать четыре, не больше. Костюм, галстук, короткая стрижка.

— Вот, пригласили, — доложил Артур.

Румяный выдержал паузу, поднял глаза и проговорил пробросом, как бы во власти иных, более значительных дел:

— Спасибо. Посидите пока.

Деятель, подумал Коля. Гражданин начальник.

Артур и Женя сели. Парень в очках сказал румяному:

— Как выяснится, позвоню.

Он вышел, а румяный взял Колин паспорт, проштудировал, страничку за страничкой, сверил фото с личностью и только тогда сказал:

— Пермяков?

— Пермяков, — подтвердил Пермяков, — так точно, гражданин начальник.

— Опыт, значит, имеете? — без улыбки спросил румяный.

— А как же! В кино хожу.

— Ну, если благодаря кино, — развел руками румяный, своей иронией кроя пермяковскую. — Чего ж не садитесь? Боюсь, разговор у нас не минутный.

— Так ведь пока вроде не предлагали, — заметил Пермяков и сел.

Румяный вновь поворошил бумажки.

Ну, поиграйся, поиграйся, подумал Пермяков. Тоже ведь небось в кино ходишь.

— А где работаете, Пермяков? — поинтересовался румяный, не поднимая головы.

— В данный момент?

— Ну, допустим, в данный.

— В данный момент как раз не работаю. Осматриваюсь.

— А не в данный момент? Профессию имеете?

— Да, вообще-то…

Артур подсказал:

— Я спрашивал, говорит — путешественник.

Румяный дал Пермякову время собраться с мыслями и лишь потом спросил:

— Так что, действительно путешественник?

А ничего парень, подумал Пермяков. Не пугает, не ловит. Ну, позирует малость — так ведь и возраст какой. Ему захотелось сказать румяному что-нибудь приятное. Увы, порадовать было нечем, и он проговорил чуть виновато:

— В данный момент пожалуй что и путешественник.

— Ясно, — сказал румяный.

Он прицелился взглядом и спросил негромко, но очень отчетливо:

— А где вы были во вторник?

— Во вторник?

— Да, во вторник. В этот вторник.

Пермяков задумался, даже лоб наморщил. Память хорошая, но за календарем следить отвык. День на день похож, что вторник, что пятница…

— А в какое именно время?

— Вечером, — сказал румяный, — после шести.

— А, после шести! — Пермяков вдруг вспомнил. — После шести гулял.

— А где вы гуляли?

— Да в основном по речке.

— Просто так или с какой-нибудь целью?

— Исключительно наслаждался природой, — ответил Пермяков.

— Путешествовал, — вставил Артур.

А ведь тоже не дурак, подумал Пермяков, с юмором.

— Природой вы наслаждались один или с кем-нибудь? — спросил румяный, и Пермяков уловил в его голосе легкий, совсем махонький налет жесткости. Видно, важный вопрос.

— Один, — сказал он огорченно, — пожалуй что один.

— А точно?

— И точно — один.

— Это очень жаль, — сказал румяный.

— Почему жаль? — удивился Пермяков.

— Тут мы спрашиваем, — быстро вставил Артур.

Ну, жизнь, подумал Пермяков, все подряд кинолюбители.

— Правильно, — поддержал коллегу румяный, — спрашиваем мы. Но в порядке исключения можем и ответить. Это, Пермяков, жаль потому, что как раз во вторник вечером в рудничном поселке ограбили магазин «Культтовары».

— Надо же! — поразился Пермяков. — И много взяли?

— Много, — проговорил румяный, — вполне достаточно. Трое золотых часов и восемнадцать обручальных колец.

— Восемнадцать?

— Восемнадцать.

Пермяков, подумав, покачал головой:

— Нет, не осилить. Лично мне не годится.

— Что не годится? — не понял румяный.

— Количество, — объяснил Пермяков. — Восемнадцать обручальных колец — это же целый гарем. Куда уж мне! Тут ищите парня помоложе.

— Острим? — сказал румяный. — Ну, ну.

Он повернулся к Артуру и проговорил недовольно:

— Ну, чего он там? Вроде пора бы.

— А черт его знает! — пожал плечами Артур.

— Жень, — сказал румяный, — не сходишь? Тот громоздко поднялся:

— Ну и чего?

— Просто напомни. Скажи, что сидим тут. Женя вышел. А румяный достал из стола тонкую стопочку писчей бумаги и придвинул Пермякову:

— Вот, пожалуйста. Напишите объяснение, где вы находились во вторник начиная с восемнадцати часов. И с кем в это время встречались, кто может подтвердить.

Пермяков взял казенную бумагу, достал собственную ручку и задумался. Чего писать-то? Ведь не просто бумажка — документ.

Хотя, с другой стороны, самый момент описать речные пейзажи. Красочно и в подробностях. Как Мамин-Сибиряк…

«Объяснительная записка», — написал он красиво и крупно, подчеркнув волнистой чертой.

Но потом потер лоб, сгорбился и машинально сунул ручку в карман. Взгляд его погас. Расхотелось.

С ним уже бывало такое. Не часто, но бывало. Посреди важного или забавного дела вдруг накатывала апатия, и становилось все равно. Просто — неохота. Можно, конечно, себя перебороть. Только зачем?

Вот хоть эта записка. Ну, напишет. Ну, отдаст румяному. Ну, посмотрит на его физиономию. И ради этого стараться?

— Давайте, Пермяков, давайте, — сказал румяный. — В ваших же интересах.

Пермяков кивнул — мол, понимаю.

Ну а не стану писать, подумал он, тогда что? В камеру? А что, вполне возможно. Так сказать, вплоть до выяснения…

Пермяков чмокнул губами и качнул головой, но больше для порядка. Ибо мысль о камере его не встревожила и не огорчила. Ну, камера. И что? Это только слово страшное. А по сути, небось, комната. И койка, надо думать, стоит. И подушка, скорей всего, имеется. И кормежку дают — не эскалоп с гарниром, но уж чего-нибудь да подкинут. Вот и вся камера…

Между тем у мужичков в комнате шел какой-то свой разговор, в основном, видимо, бессловесный, знаками и взглядами, ибо до Пермякова вдруг долетела уверенная фраза румяного:

— А я и не сомневаюсь: все сходится.