Леонид Жуховицкий - Лягушка в сметане

• Название: Лягушка в сметане
• Автор: Леонид Жуховицкий
• Жанр: Современная проза

---

Из дому она сразу позвонила Илье. Голосом к этому времени она уже владела.

* * *

— Ну что, Илюшенька, — проговорила бодро, — не рано звоню?

Он сказал, что немножко рано.

— Не успел еще? — с надеждой спросила она.

— Почему не успел, все успел. В понедельник решение обещали.

— Ой, не слышно ничего, перезвоню, — нашлась Алевтина, нажала на рычаг и положила трубку рядом с телефоном, чтобы он сам не перезвонил. После чего легла на диван и лежала час почти неподвижно. Больше всего хотелось хватануть пару таблеток снотворного, чтобы хоть на сутки избавиться от всего. Или сразу пачку, чтобы вообще избавиться от всего. Или с ревом, с истерикой все вывалить дочке и бывшему мужу, этой злобной маленькой сучке и ее папаше, и пусть выпутываются как хотят, она не может больше, она брошенная баба, и не обязана думать о них, пусть думают о ней…

Пришла Варька, зажгла свет в коридоре, еще с порога заметила непорядок:

— Мать, ты что, у тебя же трубка валяется!

Алевтина что-то буркнула, притворяясь сонной. Варька положила трубку на рычаг. Телефон зазвонил почти мгновенно. Варька отозвалась, сунула трубку Алевтине и пошла к себе.

Звонила дурища Зинка, ей срочно нужна была сотня — очень своевременная идея! Ее предпоследний любовник, алкаш и ничтожество, ехал в дом отдыха на Валдай, по этому случаю стрельнул у Зинки двадцатку и предложил посреди срока завалиться к нему дня на четыре.

Тут все было ясно, слава Богу, не в первый раз. В доме отдыха этот подонок, конечно же, сразу запьет, к середине срока, поистратившись, малость протрезвеет, потянет на бабу, и тут Зинка окажется вполне кстати. А поскольку приезжать к нему полагалось с гостинцами, дурище требовались деньги не только на дорогу, но и на коньяк любимому человеку, потому что вкус у этого мерзавца был аристократический.

Говорить про все это не хотелось, сто раз говорено, и Алевтина лишь ответила сухо, что денег у нее нет. Зинка тут же виновато затараторила, что про долг помнит и непременно отдаст, но вот если бы сейчас удалось где-то достать… Алевтина наорала на нее, едко заметив, что деньги порядочные люди не достают, а зарабатывают. Зинка, привыкшая к подругиным выговорам, не обиделась и продолжала нудить, что Алевтина, конечно, права, но деньги хорошо бы достать.

Этот маленький скандал сыграл свою положительную роль: разрядившись на подруге, Алевтина немного успокоилась.

Прежде всего, она поняла, что Варьке ничего говорить не станет: еще не хватало в глазах дочери выглядеть жалкой идиоткой, перехитрившей саму себя. Да и что толку, если скажет? Оставить все как есть, Димка с соплюхой где-то, она с Варькой тут? Пока можно. Но — надолго ли? Две бабы, потому что и Варька уже баба, нечего себя утешать, нормальная баба, молодая и агрессивная, которой тоже хочется хозяйничать в собственном гнезде. А если приведет мужика? И не если, а приведет, не будет же она бесконечно довольствоваться случайными койками. Так что все равно разъезжаться, не сейчас, так через год или два. А кто гарантирует, что через год будет пусть не идеальный, а хоть сколько-нибудь приличный вариант?

Она вяло ругнула про себя Мигунова, понтярщик проклятый, принципы у него, не мог уж дать в долг… Но тут же выкинула этот вариант из головы: надо думать не о том, что пролетело, как фанера над Парижем, а о том, что делать сейчас.

Еще с училищных времен у Алевтины была любимая сказка про двух лягушек, свалившихся в горшок со сметаной. Одна из них сразу поняла, что выбраться не удастся, сложила лапки и пошла ко дну. А вторая дрыгалась всю ночь, к утру сбила сметану в масло и, оттолкнувшись от твердой поверхности, выскочила на свободу. Алевтина всегда гордилась, что она из вторых лягушек.

Первое, в чем она себя довольно легко убедила, — что панику поднимать рано. Деньги нужны через два месяца. Где два, там и три, там и три с половиной. А вот больше нельзя, тут и рассчитывать нечего…

Достать. Эта дурища говорит — достать. Но где? И из каких шишей потом отдавать? Спекулировать? Чем? Воровать? Слава богу, воровкой никогда не была, в сорок лет начинать поздно.

Зарплата — это на жизнь. Гроши. Если какая сотня сэкономится, не спасет.

Илюшкина халтура — это уже что-то. Даже очень что-то. Если все получится и номер вставят в программу, за три месяца выйдет рублей шестьсот. Деньги!

Обидно было, что какому-то ничтожеству из клубного кружка дают сотню в вечер. Но — увы. Закон природы. Будь это пятнадцать лет назад… десять хотя бы…

Ладно, одернула она себя, хватит. Дело надо делать. Не мечтать, а сбивать масло…

Она набрала Илью.

— Илюш, прости, тут с телефоном чего-то было… Так вот я что хотела: насчет номера в вашем «Пале-Рояле» — это реально?

— Ну естественно, — оживился он, — готовь номер и приходи.

— Неужели ты думаешь, что за всю жизнь у меня не набралось парочки номеров? — ответила Алевтина с легкой надменностью — она по опыту знала, что и уверенность, и нерешительность заражают окружающих, и хотела, чтобы Илье, ее единственному пока союзнику в этой неведомой конторе, передалась именно уверенность.

— Да нет, не сомневаюсь, — стал оправдываться он, — но ведь специфика…

— Милый мой, — успокоила Алевтина, — я уже лет пять не девочка и, что нужно пьяным мужикам, как-нибудь соображу.

Договорились созвониться завтра, и она, щедро бросив «Целую, родной!» — положила трубку.

Что нужно этим ублюдкам, она знала прекрасно. Баба помоложе, ритм, секс и побольше тела — вот что им нужно. С «помоложе», увы, не выйдет, чем богаты, тем и рады. А остальное получат сполна. Причем лучшего качества, чем заслуживают. Тут Алевтина в себе не сомневалась.

Великой балериной, она, к сожалению, не родилась, знаменитой не стала — судьба поскупилась на пару козырьков в нужный момент. А вот классной профессионалкой была, причем не так уж давно. И того, что осталось, для кабака более чем хватит.

Кривляться и лебезить перед алкашами она не станет. Не дождутся! Еще в училище их педагогиня, вошедшая в легенды Лигита Карловна, утверждала, что есть два пути к успеху: угождать или побеждать. И высокомерно заявляла, что угождать их научит кто-нибудь другой. Вот и Алевтина угождать не собиралась.

Тем более что все равно не получится: годы не те. За двадцать с лишним лет, начиная с училища, она наработала столько, что теперь было из чего выбирать. Собственно, она этим и занималась, причем уже не первую неделю — с того дня, как сидели с Илюшкой в кафе. То есть, конечно, не прямо выбирала — но думала, между делом, как бы автоматически, ненаправленно и клочковато, не принуждая мозг. Она давно убедилась, что танец дело свободное, его не вымучивают, это на репетициях пот льется ведрами, а придумывать надо легко, от напряжения все равно ничего не возникнет, кроме морщин на лбу.

Вот и все эти дни Алевтина искала будущий номер, словно бы развлекаясь, стараясь получить удовольствие от самого процесса. И кое-что уже нашла.

За стеной Варька негромко гоняла магнитофон. Потом ей понадобилось позвонить, она зашла и потащила телефон к себе, волочащимся шнуром загнав под кровать Алевтинину тапочку.

— Ты в гости не собираешься? — спросила Алевтина вслед.

Варька остановилась:

— А надо?

— Желательно.

— Ну, раз родная мать просит… Лучше до утра?

Она улыбалась, но глаза блеснули враждебно.

— Не дури, — сказала Алевтина, — мне просто надо поработать.

Разъезжаться, подумала она, только разъезжаться. Надо же, поменялись ролями: ей все можно, мне все нельзя…

Пока Варька звонила, пока одевалась, у Алевтины придумалась прямо-таки гениальная композиция первого выхода. И как это раньше ни постановщикам, ни ей никогда в голову не приходило? Впрочем, раньше, усмехнулась она, задачи были иные.

— Пока, мать! — уже в дверях Варька сделала ручкой.

— Варь! — позвала вдруг Алевтина.

Зачем позвала? Ни за чем, так. Просто захотелось удержать дочь рядом еще на секунду. Может, подозвать, дотронуться до теплого родного тельца. Давно ли сама жалась к матери…

— Чего? — вопрос был деловитый и слегка настороженный, словно ждала от матери каких-то очередных требований и уже изготовилась к отпору.

— Зонтик не забудь, — сказала Алевтина.

Все, выросла, отрезанный ломоть. Или на равных, или враги. Нет, только разъезжаться…

Варька ушла, и настала очередь большого зеркала в комнате, так давно не выполнявшего своей рабочей роли.

Для выездных спектаклей сходило и так. Для халтурки придется постараться.

Придумала Алевтина вот что.

Уже много лет на очень, к сожалению, редких концертах она танцевала испанский танец — нормальный испанский танец со страстными ритмами, дрожанием плеч и гордо вздернутым подбородком. К танцу прилагалась маска-домино, широкая красная юбка с большой серебряной пуговицей у пояса, красная же шаль и кассета с музыкой. Поскольку и в музыке, и в танце варьировались мотивы из «Кармен», шаль в конце выполняла роль мулеты, той самой красной тряпки для быка. Танец нравился и публике, и самой Алевтине, и она предполагала использовать его в Илюшкиной конторе. Единственно, чего в нем не было, это специфики. Так вот Алевтина решила в качестве красной тряпки употреблять не шаль, а юбку, сбрасывая ее прямо во время танца. Гениальность же замысла была в том, что танец становился не только «специфичней», но и просто лучше: изображать тореадора в широкой юбке — в этом всегда был что-то неестественное, а вот в обтягивающем трико она войдет в образ легко и сразу.