Виктор Буганов - Булавин

• Название: Булавин
• Автор: Виктор Буганов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1988
• ISBN: 5-235-00020-X (2-й з-д)

Книга известного советского историка В. И. Буганова знакомит читателя с предводителем Крестьянской войны в России в начале XVIII века Кондратием Афанасьевичем Булавиным. В книге использованы новые архивные материалы.

---

Тех шестерых повстанцев Долгорукий приказал казнить. Всего во время карательных походов летом, осенью и зимой 1708 и 1709 годов Долгорукий, его помощники из воинских командиров и знатных казацких старшин, как он вспоминал полтора десятка лет спустя, казнили до 23 с половиной тысяч человек казаков, бурлаков, крестьян, работных людей, мелких приказных и «от священного чину» (попы, дьяконы, чернецы).

Каратели получили немалые награды. Долгорукому царь пожаловал целую Старковскую волость в Можайском уезде с почти полутора тысячами годового дохода. Офицерам и солдатам его полков, гарнизонов Азова и Таганрога тоже вручили награды, в соответствии с чинами. Предателям Фролову и его помощникам выделили 1400 рублей, а сам старшина, кроме того, стал обладателем нагрудного знака — портрета Петра, усыпанного алмазами. По 100 рублей выдали Извалову и Федосееву, помогавшим Долгорукому в преследовании, поимке и расправах над Голым и его повстанцами.

Но жестокости и преследования повстанцев осенне-зимней поры, несмотря на то, что нанесли им огромный урон, не сломили их окончательно. Казаков на Дону волновали слухи о Некрасове и других казаках, бежавших на Кубань. Ходили разговоры о том, что «Некрасов с с Кубани, подняв орду, идет к Голому на помочь». Казаки станиц Есауловской, Кобылинской, Нижнечирской в конце сентября ушли с семьями на Кубань к Некрасову.

Еще два года, в 1709-м и 1710-м, восстание продолжалось. Некрасов присылал с Кубани своих представителей, которые звали казаков продолжать борьбу или идти к ним на Кубань. А в мае 1710 года сам Некрасов с трехтысячным войском из казаков, калмыков, кубанских татар пришел на реку Берду. Полсотни его посыльщиков приехали на Украину «в малороссийские городы для возмущения и прельщения в народе, чтоб шли к нему, Некрасову, на Берды».

Некрасов, непреклонный и мужественный последователь Булавина, замышлял поднять, как и его предшественник, большое восстание не только на Дону, но и по Украине. Один из посланных им на Украину эмиссаров успел установить связи с есаулами в украинских городах Кременчуге, Власовке, Голтве. Но замыслы эти не удалось осуществить.

Казаки и особенно крестьяне продолжали борьбу в разных районах, прилегавших к области Войска Донского. Повстанцы из верховых городков по рекам Медведице и Терсе стояли станом около города Петровска, в саратовской степи. Петровский воевода Жмакин вступил с ними в бой «с пушечною стрельбою», разбил их, взял трех казаков в плен, а у убитых — многие «заговорные письма» (заговоры от пули и т, д.). Один из пленников признался, что он — крестьянин из вотчины под Воронежем, другой — пушкарский сын из Валуек, третий — крестьянин села Кочетовки Козловского уезда. Все они — из работных людей с будар полковника Бильса, перешедшие после его разгрома к Голому, а потом оказавшиеся в повстанческом отряде под Петровском. С ними вместе к повстанцам перешли и многие Бильсовы солдаты. Они с работными людьми «пришли на реку Терсу в пустое село и жили в том селе недель з десять». В начале следующего года к ним явились медведицкие казаки во главе с Афанасием Ивановым и есаул из Петровска Иван Петров, и они направились с ними в степь к городу Петровску, где и потерпели поражение.

На той же реке Терсе, уже в мае 1709 года, «стояли» повстанцы — булавинец Василий Булакин (Мельников) и «ясаул-голова» Родион Туменок. Действовали они «во многих местах», взяли, в частности, село Карай на Хопре, громили плоты по этой реке. В начале следующего месяца взяли городки Казаринский, Высоцкий, Островский по Бузулуку. В середине июня пришли на Медведицу и захватили Арчагинский городок.

Войско Бахметева, шедшее с Медведицы в армию, и тайша Чапдержап, сын хана Аюки, с тремя тысячами калмыков напали на отряд Булакина. Повстанцы «сели в крепость при речке в лесу», но осаждавшие «немалым приступом тех воров взяли всех и многих побили». Главного атамана застрелили, потом четвертовали; Туменка и других, всего 18 человек, взяли в плен. На допросе они показали, что их товарищ Семен Щипаный недели две до этого «побежал» от них ночью и говорил, что «итти ему, собрався, на Русь» — в русские уезды, где в это время происходили крестьянские восстания.

В последние два года третьей крестьянской войны, когда движение донских казаков сошло почти на нет, продолжают вести борьбу крестьяне южнорусских, поволжских и центральных уездов. В одних случаях они генетически связаны с событиями на Дону и в Придонье при Булавине и его преемниках, в других эту связь уловить трудно или совсем невозможно. Главное заключается в том, что все эти крестьянские выступления, а они охватили до 60 уездов Европейской России, объединяет одно — недовольство существующим положением вещей, гнетом и произволом господ, властей.

Из Тамбовского, Воронежского, Харьковского уездов они распространились на Орловский и Курский; с Нижней и Средней Волги на Верхнее Поволжье и соседние районы — уезды Саратовский, Нижегородский, Костромской, Ярославский, Тверской, Владимирский, Московский, Калужский. Повстанцы везде громили помещичьи усадьбы, дворцовые, монастырские, архиерейские вотчины. Против них посылали воинские команды. А они вступали с ними в сражения, нападали на торговые суда и караваны, брали провиант, пушки с припасами к ним.

К крестьянам Казанского и Симбирского уездов приезжали с Дона булавинцы с «письмами» — призывами к восстанию. Одного из них задержали и допрашивали в Преображенском приказе «о посылке от шведов, и о соединении, и о низовых, которые явились около Казани, Пензы в таком же воровстве». Относительно пересылки со шведами кнутобойцы из Преображенского приказа перехватили через край. Но их подозрения о возможности «соединения» повстанцев «с низу», то есть с Нижней Волги, а тем самым — и с Дона, и бедного люда Среднего Поволжья, из-под Казани и Пензы, например, могли иметь основания.

По Средней и Нижней Волге оставшиеся в живых булавинцы громят рыбные ватаги, торговые суда. Однако все эти разрозненные действия самих булавинцев, тех, кто к ним приходил после поражений Некрасова и Голого, и тех, кто не был с ними связан, постепенно сходили на нет — каратели один за другим разбивали повстанческие отряды, и классовая борьба на Дону и в придонских районах, продолжавшаяся, с большей или меньшей силой, четыре года, была подавлена. Но ее традиции продолжали жить, волновать и вдохновлять на борьбу за свободу, против гнета и социальной несправедливости новые поколения повстанцев.

ЗАВЕТЫ ИГНАТА

Игнат Некрасов, ушедший на Кубань с несколькими тысячами булавинцев в сентябре 1708 года, продолжал борьбу вплоть до своей смерти в конце 1737 года, в течение трех десятилетий. Появление отрядов казаков-некрасовцев, некрасовских лазутчиков, их призывы будоражили население Дона; многие донцы уходили к Некрасову на Кубань, пополняя ряды тех, кто не желал мириться с наступлением крепостничества, самодержавия на Дон, признавать власть бояр и князей, дворян и чиновников. Помимо казаков, на Кубань, в Туретчину ушло немало русских крепостных крестьян.

Некрасовцы принесли в созданную ими на чужбине общину порядки донского казачьего самоуправления. В нее они перенесли обычаи родного Войска Донского, только без вмешательства царя, Посольского приказа, карательных оргий Долгорукого и козней старшин. Недаром, как магнитом, некрасовская община притягивала к себе обездоленных и недовольных, внушала надежды угнетенным людям России. Издавна они мечтали о свободной, без барина, жизни на своей вольной земле — бежали в ее поисках то в белорусскую Ветку, то в заволжские скиты на Керженце, Ветлуге, Иргизе, то придумывали легенды о таинственной и счастливой Беловодии. Народные социально-утопические легенды сопровождают жизнь социальных низов в течение всей феодальной эпохи истории России. Одной из них стала легенда о «городе Игната» — «царстве некрасовцев»:

— Живут такие люди на берегу большого озера. Город у них большой, пять церквей в нем, обнесен он высокой стеной; четверо ворот — на запад, восток, север, юг. Ворота все закрыты. Только восточные открыты бывают днем. На воротах стоят оруженные часовые, а ночью и по стенам часовые ходят. В город свой те люди никого не пускают. Живут богато. У каждого каменный дом с садом, на улицах и в садах цветы цветут. Такая красота кругом. Занимаются те люди шелками. Обиды ни людям чужим, ни друг другу не делают. Женщины у них раскрасавицы, разнаряжены: носят зеньчуг [34], рубены, золотые монисты, лестовки [35] янтарные. Носят они сарахваны из серебряной и золотой парчи, а рубашки из лучшего шелка. Живут там женщины, как царицы. Мужики их любят, пальцем не трогают. Не дай господь, какой мужчина обидит свою жену — его за то смертью наказывают. Женщины и на круг ходят, и грамоте обучаются с дьяками вместе.