Дмитрий Леонтьев - Охотники за удачей

• Название: Охотники за удачей
• Автор: Дмитрий Леонтьев
• Издательство: ОбРаз
• Жанр: Современная проза

«Охотники за удачей». Авантюрный роман о криминальных бандформирования начала «лихих девяностых». Противостояние бывшего офицера спецназа и и работника уголовного розыска — личностей сильных, волевых, не умеющих ни отступать, ни сдаваться. Но не только Закон сталкивает их в этой схватке…

---

— Это я вижу, — гневно сказала она, — Ты опасен, как любой негодяй, Врублевский. И если в прошлый раз ты меня унизил и оттолкнул, то сейчас ты меня оскорбил и разозлил… Как можно было опуститься до такого уровня, Врублевский? Ты хоть сам-то понимаешь, кем стал?

— Понимаю, — согласился он. — Стал. Поэтому и хотел попросить у тебя прощения… Я… Я работаю с бандитами, Лена. Когда я уехал из Петербурга, я прибыл сюда и пошел к бандитам. Меня приняли. Я смог подняться до определенного уровня… Со всеми вытекающими отсюда последствиями…

— Так вот оно что, — тихо сказала она, и ее гнев отступил. — Понятно… Вот откуда и эта жестокость, и эта бесчувственность. И вообще все эти изменения в тебе… Зачем ты это сделал?

— Хотел быть богатым, — пожал он плечами, — И стану богатым… А ты прости меня… Хорошо?

— Хорошо, — сказала она, — Ты… Ты береги себя. Все же я давно знаю тебя, и мне бы не хотелось… Не делай ошибок…

— Уже сделал, — кисло улыбнулся он и встал. — Поздно пить «Боржоми», когда печень отвалилась… Это все, — он обвел рукой вокруг себя, — в какой-то мере моя заслуга и принадлежит мне. И скоро все это будет принадлежать мне окончательно… Менять что-либо уже поздно… Удачи тебе. Прощай.

— Почему же так трагично? Давай будем друзьями?

Он как-то странно посмотрел на нее, повернулся и направился к выходу.

— Неприятности? — участливо спросил гардеробщик, подавая ему пальто.

— Вся моя жизнь — сплошное преодоление неприятностей, — вздохнул Врублевский. — Чтобы вылезти из одних — влезаю в другие. Умею я делать выбор, ничего не скажешь… Еще ни разу не ошибся…

— Владимир Викторович, — предупредил его гардеробщик, — там, у выхода, отирается один верзила. Знаете, такой горилообразный амбал. Кажется, он из людей Шерстнева и следит за вами. Вышли бы вы через черный ход, а то людей ваших в баре нет… Как бы чего не случилось…

Врублевский задумчиво посмотрел на выход, машинально провел рукой по костюму, но вспомнил, что пистолеты лежат дома, в тайнике. Последнее время он перестал носить с собой оружие. Особой необходимости не было, а рисковать по мелочам он не любил.

— Хорошо, — сказал он, — спасибо, Борис. Держи.

Он сунул гардеробщику десять долларов и прошел через зал к служебному выходу.

— Щедрый малый, — пробормотал гардеробщик, — Но недолго тебе деньгами сорить осталось. Скоро для тебя и десять долларов будут большими деньгами… Если вообще понадобятся.

Он спрятал деньги в карман и выглянул через окно на улицу. Отыскал взглядом громоздкую фигуру топтавшегося у выхода Миронова, посмотрел на Филимошина, оживленно беседовавшего с каким-то человеком в джинсовой куртке, и покачал головой:

— Не город, а террариум… А вот и еще одна пиранья, — усмехнулся он, посмотрев на свое отражение в оконном стекле. — Но это та пиранья, которая еще ваши косточки обглодает. Грызитесь, ребята, кусайте друг друга, рвите на части, а наше время уже не за горами. Мы терпеливые, мы подождем…

— Я тебя о чем предупреждал, поганец?! — ярился Филимошин, мертвой хваткой вцепившись в рукав куртки пытающегося вырваться Евдокимова. — Я предупреждай тебя, чтобы даже духу твоего близко не было! Тебе что, других тем мало?! Вчера вечером на центральной площади собака человека покусала. Вот и пиши об этом, а возле певицы не крутись!

— Да сколько же можно о собаках писать? — слабо сопротивлялся Евдокимов. — Все собаки, собаки… Как сказал один английский издатель: «Если собака покусала человека — это не новость. Новость, если человек покусал собаку»… Дай хоть за певицей поохотиться. Тебе что, жалко, если я пару снимков сделаю?

— Ты мне мешаешь, можешь ты это понять, или нет?! Я расследование веду, а ты со своим фотоаппаратом мне все дело загубишь. Я ведь тебя именно по фотовспышке засек. А если бы заметила она?! Иди к полковнику Бородину и бери у него репортаж — он как раз очередную чистку милиции затеял.

— И чистки милиции надоели, — не сдавался Евдокимов. — Как мог бы сказать все тот же издатель: «Если начальство начинает чистку среди подчиненных — это не новость. Новость, если подчиненные начинают чистку начальства». Я же догадался, что ты отрабатываешь ее связи с Врублевским. А Врублевский — это приближенный Березкина, едва ли не один из «авторитетов»… Дай и мне за ними поохотиться!

— Уйди отсюда! — заорал взбешенный Филимошин. — Убирайся! Иди пиши о коррумпированных политиках, о чеченской войне, о нищих миллионерах! Найди себе что-нибудь, только от меня отвяжись!

— Коррумпированные политики — это не новость. Новость — это некоррумпированные политики, — бубнил Евдокимов, прижимая фотоаппарат к груди. — Возьми в долю, Женя. Дай поохотиться…

— Убью! — пообещал Филимошин, отпуская наконец рукав коллеги. — Приблизишься — убью! Чтобы тебя не было в зоне видимости, понял?! Иди пиши о масонах в Думе!

— Масоны в Думе — это не новость… — начал было бубнить Евдокимов, но Филимошин уже скрылся в дверях бара.

Несколько минут Филимошин стоял в вестибюле перед зеркалом, пытаясь взять себя в руки и вернуть на лицо беззаботное выражение. Наконец это ему удалось, и он прошел в зал.

— Что-нибудь случилось? — обеспокоенно спросила Лена. — Я видела через окно, как ты ругался с каким-то человеком… Кто он?

— Мелкий пакостник, — беспечно отмахнулся Филимошин. — Правда, многообещающий… Но все равно не стоит твоего внимания. Это молодой коллега. Молодежь нынче настырна и некорректна. Не хотят заниматься будничной и тяжелой работой, им сразу сенсацию подавай. Сразу глобальные масштабы, мировые проблемы и супер-разоблачения. А кто повседневной работой заниматься будет? Я по молодости поперек стариков не лез, тренировался на собаках, бомжах и милиции, а эти шустрые пошли, им сразу сенсацию подавай… А этот парень — твой знакомый? Насколько я понял, вы даже хорошо знакомы? А ты говорила, что у тебя нет никого в этом городе…

— Неужели ревнуешь? — улыбнулась она. — Он — к тебе, ты — к нему… Даже приятно: наконец меня кто-то ревнует… Да, когда-то мы были знакомы с Володей. Но это осталось далеко в прошлом. Когда-то он даже был… был моим парнем. Мы собирались расписаться, но… Впрочем, тебе это будет неинтересно. Мы простились с ним.

— Почему же «неинтересно»? — Филимошин напряженно придумывал причину, объясняющую его интерес к данной теме. — Я не хочу лезть в твое прошлое, причинять боль воспоминаниями… Ты приехала из-за него?

— Нет, что ты, — покачала она головой. — Я даже не подозревала, что встречу его здесь. Когда-то он был отличным парнем. Честным, принципиальным, даже немного идеалистичным… Он был офицером спецназа, а я в то время была молодой, глупой и жестокой. И я очень виновата перед ним… Я бросила его, поменяв на карьеру певицы… А карьера-то того не стоила… Но тогда я этого еще не знала… Ты никогда не жил в нищете? Это страшно и унизительно. Когда ты молодая, красивая и даже не совсем бездарная, а возможностей в жизни, так много — трудно устоять перед искушением… Нищета… Ты ничего не можешь себе позволить, постоянно экономишь, не позволяешь купить себе новую одежду, сходить в приличную парикмахерскую, носишь одни и те же сапоги по пять-семь лет и боишься, как бы они не развалились в этом сезоне, потому что денег на покупку новых у тебя нет. Ты считаешь каждый рубль, штопаешь старые чулки и молишься на холодильник, который каким-то чудом работает уже двадцатый год. Зимой ты ходишь в демисезонном пальто, а из всех украшений у тебя только подаренные мамой серьги и бабушкин перстенек. И унизительно низкая зарплата на нелюбимой работе. Жизнь проходит мимо, и у тебя нет никаких перспектив на будущее… Я очень долго пилила Володю за то, что он такой неповоротливый, все никак не хочет оставить свою службу и заняться тем, чем занимаются все умные люди — коммерцией. А он поначалу все смеялся и песенку Трофимова напевал: «Россия нас не балует ни славой, ни рублем, но мы ее последние солдаты, а значит надо выстоять, покуда не помрем… Аты-баты, аты-баты…» Но про себя он очень мучился. Я это видела и удваивала усилия, надеясь заставить его бросить службу и заняться чем-нибудь, что приносит деньги… Вот и допилилась… Начались ссоры, он все больше времени проводил на работе, а я… Я занялась устройством своей жизни сама. И однажды мы разошлись. Я ему все объяснила, и он уехал. Я даже не знала — куда. Просто взял, и уехал… Только скрипку свою взял, и больше ничего… Он ведь очень недурственный скрипач. Меня это всегда трогало: воин, и вместе с тем — скрипач… Я виновата перед ним. Иногда мы совершаем очень жестокие поступки, даже не понимая, какую боль причиняем другому человеку… Хорошо еще, что он очень сильный человек. Смог справиться с собой, нашел в себе силы жить, бороться… Но все же я очень виновата перед ним…