Геннадий Прашкевич - Реквием по червю

• Название: Реквием по червю
• Автор: Геннадий Прашкевич
• Издательство: ИД "Мой компьютер"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2003

Писатели Ковровы (новгородский и новосибирский) не выпустят новых книг до конца 2021 года. Что явилось тому причиной? В этом рассказе вы найдете смесь из путешествий во времени, «эффекта бабочки», спасения галлинаго и много другого.

---

— «Буро-черная голова… — Илья, несомненно, цитировал. — По темени продольная широкая полоса охристого цвета… Спина бурая, с рыжими, скорее ржавыми пятнами… Длинный нос, острый, как отвертка… Ноги длинные, с зеленоватым отливом…» Неужели ты не помнишь? «Гнездится на болотах и во влажных еловых лесах…» Gallinago gallinago Linneus!.. Видишь, я не зря штудировал Брема. Если хочешь, могу напомнить, что мы съели не одного галлинаго. А последних съел Эдик.

— При чем тут это?

— А не водись длинноносая птичка на наших болотах, никто из нас не дотянул бы до Будущего.

— Да о чем ты? Объясни!

— Да о наших крошечных галлинаго. О наших длинноносых болотных куличках. Помнишь, Эдик утверждал, что вкуснее всего они под чесночным соусом? Чесночным соусом он называл хорошо растертый чеснок. Под этим соусом были съедены последние кулички. Эдиком.

Я растерялся.

Ликующая толпа вынесла нас на круглую, прогнутую, как воронка, площадь.

И там, над площадью, в самом ее центре, над многими тысячами торжествующе задранных в небо лиц, мы увидели, наконец, то, к чему рвались эти толпы — массивный, высеченный из единой гранитной глыбы монумент, над которым переливались, цвели невесть как высвеченные слова:

ГАЛЛИНАГО!

ОН ОПЯТЬ С НАМИ!

Каменный щербатый человечек в бейсбольном каменном кепи.

Каменные нехорошие глаза, прикрытые стеклами солнцезащитных очков с крошечным, но хорошо различимым фирменным знаком. Знакомый каменный зад, обтянутый джинсами. Кейс-атташе в руке. А правую руку каменный человечек вскинул над головой, то ли приветствуя собравшихся, то ли отмахиваясь сердито от ликующих возгласов.

Перед нами возвышался монумент Эдику.

Но для Ильи это был не просто Эдик. Для него это было крушением всех надежд. Теперь Илья окончательно убедился в том, что мы все-таки занесли вирус эдика в Будущее. Не мы лично, конечно, а наши книги, наша память, наше нежелание раз и навсегда вычеркнуть эдика из истории, как Эдик вычеркнул из истории болотных куличков.

Но зачем легкая асимметрия, несколько портящая массивную фигуру? — внимательно присмотрелся я. Зачем легкий, почти не бросающийся в глаза перебор всего того, что нормальным людям дается в меру? Зачем нос, удлиненный больше, чем надо? Зачем рука, поднятая выше, чем следует? Зачем вспыхивают в прозрачном, сияющем, пузырящемся от свежести вечернем воздухе все новые и новые слова?

ТИП — ХОРДОВЫЕ

ПОДТИП — ПОЗВОНОЧНЫЕ

КЛАСС — МЛЕКОПИТАЮЩИЕ

ОТРЯД — ПРИМАТЫ

СЕМЕЙСТВО — ГОМИНИДЫ

РОД-ГОМО

ВИД — САПИЕНС

ИМЯ — ЭДИК

Это же ключ! — понял я.

Имя героя не пишут со строчной буквы.

Имя героя, как правило, заслуживает заглавной.

Значит, что-то не так. Значит, я чего-то не понимаю. Иначе Илья не веселился бы так откровенно, искренне и свирепо. И не пылали бы в небе торжествующе огненные колючие слова:

ТЫ ЕЛ СЫТНЕЕ ДРУГИХ

ТЫ ПИЛ ВКУСНЕЕ ДРУГИХ

ТЫ ОДЕВАЛСЯ ЛУЧШЕ ДРУГИХ

ТЫ ИМЕЛ БОЛЬШЕ, ЧЕМ ДРУГИЕ —

Ликующая толпа замерла.

Теперь она сжалась в единое трепещущее тело.

Теперь я чувствовал свою полную слитность с толпой. Теперь я был одним из многих. И радость, только радость несли всем слова, внезапно взорвавшиеся в прозрачном воздухе:

НО МЫ СПАСЛИ ГАЛЛИНАГО!

Толпа взревела:

— Галлинаго!.. Он снова с нами!:.

Да, Эдик Пугаев прорвался в Будущее, перевел я дыхание, но этого можно не бояться. Да, Эдику Пугаеву воздвигли монумент, но вовсе не из восхищения перед совершенными им делами. «Это же памятник литературному герою, — шепнул я уже догадавшемуся Илье. — Возможно даже, твоя работа?» — «Не забывай новгородца, — так же шепотом ответил Илья. — Он тоже пишет об Эдике».

И вдруг крикнул:

— Где он?

— В НИИ, разумеется.

— Да нет, я об этом корейце с книгой.

Как нарочно, из толпы, пританцовывая в такт льющейся с неба музыке, опять вынырнул кореец. Теперь на сильном его локте сидела девочка с пышным бантом в волосах. Оба смеялись.

— Галлинаго! — крикнул Илья!

— Он опять с нами! — торжествовал кореец.

— Мы утерли Эдику нос!

— Галлинаго!

Илья, смеясь, потянул книгу из руки корейца.

— Илья!

Но мой друг меня не услышал.

Он вырвал книгу из руки оторопевшего корейца и бросился бежать по аллее, смешно перебирая тонкими ногами. Наверное, со стороны это выглядело смешно, но мне было не до смеха. Только что я был счастливым среди счастливых, только что я радовался вместе со всеми, и вдруг…

А Илья бежал.

Он не хотел меня слышать.

Он бежал по мелким лужам. Он разбрызгивал веселую воду, приводя в радостное недоумение людей, спешащих ему навстречу — на праздник возвращенного куличка. И догнал я писателя только шагах в десяти от кустов, за которыми мы спрятали пузатую капсулу МВ. Сейчас он сделает эти последние десять шагов, понял я, и неизвестная книга, объект из Будущего, артефакт совершенно невозможный и неприемлемый, окажется в нашем времени!

— Брось книгу!

— Но почему?

— Она принадлежит не тебе.

— А кому? — пыхтел Илья, изворачиваясь.

— Твоим внукам!

— А кому они обязаны Будущим?

Стены капсулы бледнели, истончаясь (мы боролись внутри). Зеленая тошнотворная дымка перехода затягивала прекрасное вечернее небо Будущего. Глуше становился рев торжествующей толпы. Я все же вырвал книгу (в кулаке у Ильи остался обрывок суперобложки) и вышвырнул ее из капсулы.

15

Специальная Комиссия собралась в моем кабинете.

— К сожалению, — покачал головой Председатель, — мы вынуждены констатировать вовсе не радующий факт. В наших руках оказался предмет, не имеющий отношения к конкретно текущему времени. Это обрывок суперобложки. Из достаточно отдаленного Будущего. Прочное искусственное волокно. С одной стороны явствен но различима подпись, нанесенная на волокно графитным стержнем — Чо Ен Хо. Возможно, подпись последнего владельца книги. На другой стороне обрывка суперобложки — портрет. К сожалению, неполный. Видна часть облысевшей или выбритой наголо головы. И три строки текста. Аннотация или рекламная врезка.

Он процитировал:

— «…и теперь эдик стоит над миром, как вечное не прости, завещанное нам классиком XX века, прозаиком и эссеистом Ильей Ковровым…» И дата. Две тысячи двадцать первый год.

И моргнул изумленно:

— Одно мы, правда, можем утверждать с достаточной вероятностью. Книга написана одним из наших друзей.

И замолчал. Осознал проблему.

— А соавторство? — спросил кто-то.

— Здесь указан только один автор, — ответил я за Председателя. — Наши друзья никогда не работали вместе. Текст книги оказался бы слишком противоречивым возьмись они за такое. Если бы первую главу написал Илья Ковров (новосибирский), могу утверждать, что Эдик выменял бы за пару матрешек самый большой минарет стамбульской мечети Ени Валиде, известной под именем мечети Султанши-матери. Зато во второй главе, если бы ее написал Илья Ковров (новгородский), Эдик раскаялся бы в содеянном и засел бы в корабельной библиотеке, занявшись, в виде искупления, проблемами славян на Крите. А в третьей главе, напиши ее мой сибирский друг, Эдик в грозном приступе рецидива получил бы в свои руки знаменитый фестский диск, чтобы тут же обменять его на подержанный иностранный автомобиль. И так далее. Понимаете? Члены Комиссии дружно кивнули.

— Значит, — закончил я, — книга написана только Ильей Ковровым. Одним. Без соавтора.

— Но кем именно?

16

И вы вправе задать мне этот вопрос.

Хотя ответить на него, конечно, могут только сами писатели. Я уполномочен сообщить вам, что слухи об отходе известных писателей от практической деятельности весьма и весьма преувеличены. Оба живы, оба здоровы.

Оба шлют участникам форума наилучшие пожелания.

Что же касается новых произведений, то работа над ними не прерывалась и не прерывается. Оба писателя работают много, хотя выход в свет их новых произведений планируется не ранее 2021 года. Наверное, вы теперь понимаете причину этого. Конечно, дата не самая близкая. Несомненно, читатели преклонного возраста будут огорчены. Но указана такая дата под давлением объективных обстоятельств и никем, кроме самих писателей и Специальной Комиссии, не может быть изменена.

Каждое утро я слышу в кабинете Ильи Коврова (новосибирского) шаги.

Он ходит от стены до стены, наговаривая вслух фразы будущей книги. Иногда заходит ко мне. Пробует горячий кофе. Говорит ревниво: «Я видел вчера новые фотографии. Наш новгородский друг начинает лысеть. Если дело пойдет так дальше, я начну брить голову».