Тамара Воронина - Надежда мира

• Название: Надежда мира
• Автор: Тамара Воронина
• Жанр: Фэнтези

---

Вадик писал письма, все более проникнутые духом «зоны»: типа вот где настоящие-то мужики, вот где человек-то познается, и Женя с ужасом ждала его возвращения, и почти обрадовалась, когда ему основательно добавили срок за драку в колонии. Свекровь появилась один раз. Принесла внуку подарок на день рождения (ошибившись на двенадцать дней), а узнав, что мальчик умер, наорала на Женю: и сыну-то она жизнь сломала, бедный мальчик теперь инвалид, и урода-то родила, вот она, наследственность-то дурная, и даже его уберечь не сумела. Женя смотрела ей в глаза, кивала и улыбалась: да, Виктория Львовна, так оно и есть, я такая с детства, а Олежек ваш, лопух лопухом, не сумел разглядеть моей гнусной сущности, только вот наследственность тут ни при чем, ваш сыночка обожаемый пытался выбить ребенка из моего живота. Свекровь дала ей пощечину, а отец, до этого спокойно доедавший жареную картошку, выкинул ее на лестницу так, что она в своем светлом пальто прокатилась по всей лестничной клетке и, конечно, вызвала милицию, и отца сутки продержали в «обезьяннике», а мать эти сутки пила валокордин и кричала, что нет в мире справедливости.

«Я никогда не стану жить так», – решила Женя. Окончив институт без красного диплома, о котором так мечтала мама, но с хорошим знанием английского, итальянского и посредственным совсем уж экзотического японского, Женя устроилась на работу еще в одну переводческую фирмочку, свободное время тратила не на телевизор, а на бесконечное рисование иероглифов в общей тетради и долбежку японских слов. Английского не знал только ленивый, итальянский в Новосибирске спросом не пользовался, а вот с японским какая-то перспектива была. Она бесконечно сидела за переводами, зарабатывая уже сравнительно хорошо, по крайней мере, хватало не только на колбасу, но и на кое-какие тряпки, и тут появился Шанс. Женю выдернули посреди выходного дня, пали ей в ноги и попросили спасти: в одну солидную фирму приехали японцы, а контракт с ними так важен, так важен, что очень хочется их всяко ублажить… Женя категорически сказала, что всяко – не будет, а вот попереводить попробует.

С тех пор и пошло. Оказалось, что у нее прелестное произношение, почти незаметный акцент и невероятное обаяние. Контракт был подписан, и фирма сманила Женю в штат. Через два месяца она сняла квартиру, проигнорировав мамины истерики («После всего, что я для тебя сделала!»), и родителей навещала не чаще раза в месяц, всякий раз привозя разные вкусности или мелкие подарки. А потом был ББ и последующая райская жизнь в собственной квартире.

Оказалось, что они, допив вино, уже лежат в кровати, голова Жени покоится на не шибко мускулистом плече Риэля, а его рука ласково гладит ее волосы. Почему у нее никогда не было брата? И почему она даже не мечтала о брате? Наверное, потому что у школьной подружки Верочки старший брат был совершенный придурок, и завидовать такому счастью не было никакого резона.

– И больше у тебя не было романов? – спросил он не очень внятно.

– Романы – были. Немножко. То есть несколько. Такие ни с чего не обязывающие… то есть ни к чему не годные… то есть ни к чему не обязывающие отношения. Я напилась.

– Я тоже, – шевельнулось плечо. – А разве не этого мы хотели? Женя, а больше ребенка ты не хотела?

– Хотела. Но не могла. То есть Олег так постарался, что у меня детей больше не будет. И не надо меня утешать, это уже давно переболело. Все переболело. Мне было так хорошо, так спокойно… И тут этот чертов Тарвик со своим дьявольским очарованием.

– Это – да. Хорош.

– Он тебе тоже понравился?

– Спаси создатель, – серьезно сказал Риэль. – Но он знал, что я… Смотрел на меня… ох, не думаю, что на тебя кто-то так смотрел. Женя, почему человека можно так презирать только за то, что он ночи проводит не так, как ты? Кому это мешает? Если получилось так, что я не могу любить женщин, а могу – мужчин? Я не веду себя непристойно, не соблазняю незнакомцев и не развращаю мальчиков… Я просто… Да у меня после Матиса…

Он замолчал, и Женя погладила что под руку подвернулось. А ведь и правда – что? У нее самой только демонстративное поведение вызывало раздражение… но ведь точно так же ее раздражало и демонстративное виляние Милочкиного зада, особенно перед носом чужого мужчины.

– Я понимаю твою мать, Риэль. Тоже… из сил выбивалась.

– Не понимаешь. То есть тебе было трудно, только ты все равно не бросала ребенка. И не выставила бы его за порог, потому что у тебя появились и другие дети. Интересно, какими они выросли?

– А давай сходим в твой город. Тарвик говорил, что здесь легко переходить границы.

– Особенно менестрелям. А давай сходим. Все уже так давно перегорело…

– А если твоя мама умерла?

– Не должна бы, – неуверенно произнес он. – Она не старая совсем… наверное, лет пятьдесят. Вот отчим мог, он был ее намного старше… Ну так и даже если умерла? Я же не мальчик.

Они говорили еще долго, каждый о своем. Забавно получалось: рассказывал Риэль, Женя слушала, как-то комментировала или нет, и начинала о своем, он слушал, комментировал или нет – и так без конца. Но что удивительно, в этом не было никакого пренебрежения или даже невнимательности, потому что оба понимали: им важно высказаться, а обсудить все можно потом, потому что впереди целая жизнь. И они обязательно пойдут в Санив, вот прямо отсюда и пойдут, отдохнут тут несколько дней, прибарахлятся, подзаработают – и пойдут, только обязательно мимо Каренского замка, там состязание менестрелей, грешно пропустить, да и шансы на победу есть, а там победить очень даже престижно… Ну да если и просто участвовать: кров и пищу обеспечивает хозяин, а-тан Карен.

Женя уже знала: тан – это вроде как господин, только Риэля никто таном не назовет, потому что он из простонародья, тан – это либо из мелкой знати, либо из богатеев, либо на службе короны, да высоко. Таан, то есть тот же тан, но с очень долгим «а», дольше, чем в фамилии Тарвика, – это еще выше, это уже члены магистратов, верхушки гильдий, большие начальники и родовитые аристократы. А-тан – человек с каплей королевской крови. А дальше уже высочества и величества, но это нам уж точно никогда не пригодится: Риэль – хороший менестрель, но до придворного ни за что не дотянет… ну, дотянет, но вот совсем не хочет сидеть на одном месте. Да и что делать бродячему поэту во дворце – сочинять хвалебные баллады? Вот что никогда у Риэля не получалось, так это писать на заказ. Петь – пожалуйста, а сочинять – никак. Хотя старался.

Утром в комнату постучалась служанка, Риэль спросонья крикнул «Да!», и она вошла, прежде чем он сообразил, что спит не один, и вряд ли кто поверит, что только спит. В прямом смысле. Правда, служанка наверняка и не такое видала, потому глазом не моргнула, поставила на стол тяжело груженый поднос – завтрак в подарок от хозяина, забрала пустые бутылки и исчезла.

– Зато все будут думать, что мы с тобой любовники, – проворчала Женя, посмотрев на его смущенную физиономию, – даже если кто-то и подозревает тебя…

– В мужеложстве, – подсказал он, – это так называется. Женя, а ты в бога веришь?

– Господи, конечно, нет, – отозвалась Женя, – потому что у нас был официальный атеизм, потом многие прозрели, а мне как-то не до того было. Ну, молилась неизвестно кому, когда ребенок болел, а проку-то? Мы ж эгоисты, нам бог нужен в качестве помощника и спасителя, а не так…

– Спасителя? Хм… Проку от него как от помощника и правда… Я, в общем, тоже… В Сайтане с этим построже, а здесь полная свобода, хочешь – ходи в храм, не хочешь – не ходи, но потом не жалуйся. А здесь стоит сходить.

– Сходим. Только ты мне заранее скажи, что там делать надо. А ты прав был – никакого похмелья. И все помню, о чем говорили.

– Значит, помнишь, что мы начинаем новую жизнь без одиночества?

– Пробуем, – уточнила Женя. – А я в ванную.

Весь день они бродили по городу. Полкружки монет Риэль разделил на две части и одну ссыпал в Женину сумку, давно потерявшую первоначальную голубизну. Они купили еще одно дорожное одеяло, распугивающее насекомых, поменяли Женины туфли и дорогие брюки на симпатичное платье и платок в придачу, потратили немного мелочи на развлечения, послушали уличного певца – не путать с менестрелями! – и посмотрели на акробатов, зашли в особнячок сугубо делового вида – местный филиал Гильдии, где Риэль зарегистрировал две новые баллады, поболтал со знакомыми, представил Женю нескольким приятелям (и она правильно истолковала их удивленные взгляды, должно быть, в этой среде о склонностях Риэля знали) и отсыпал из своего кошелька приличную кучку – что-то типа необязательного, но желательного взноса: Гильдия помогала, если менестрель попадал в трудное положение.

Вечерами он выступал, причем не только в ресторане при той гостинице, где они жили, но и в более роскошных, таскал с собой Женю – вроде как она присматривала за флейтой, а на самом деле привыкала к новой жизни. Привыкала. Заставляла себя привыкать, потому что выбора все равно не было. Либо пойти утопиться – видела она во время прогулок подходящий мост, либо приспосабливаться. Было в тысячу раз легче, чем в юности, потому что не за кого было отвечать, ничем не попрекали родители, соседи и участковая докторша, зато был человек, предложивший руку. Не одна – и этакой мелочи было так много, что Женя уверилась: она приживется здесь, потому что здесь живут не только расчетливые мерзавцы Тарвики, но и легкие на подъем и протянутую руку Риэли. Как, собственно, и дома. Только дома больше не будет. В ту пьяную ночь Риэль рисовал перед ней картины будущего, незатейливого и никак не радужного: дорога, постоялые дворы, песни, а надоест или встретит мужчину, с которым захочет провести годы, останется с ним, будет жить в маленьком домике, потому что очень богатые люди редко женятся на очень бедных девушках. А Риэль станет навещать их раз-два в год, потому что он-то на месте долго усидеть не может: дорога зовет, и так замечательно, что он умеет петь, а то был бы не менестрель, а просто бродяга…