Тамара Воронина - Надежда мира

• Название: Надежда мира
• Автор: Тамара Воронина
• Жанр: Фэнтези

---

Хайлан прикоснулся губами к ее щеке и вернулся на место.

– Ты умница. И ты, похоже, не самое беззащитное создание в мире. Характер у тебя есть.

– Есть, – согласилась Женя, – хотя не думаю, что характер может защитить.

– Иногда и может, – рассеянно возразил он. – Конечно, не когда ты сталкиваешься с парой озверевших разбойников. Как хорошо, что ты с Риэлем. И как хорошо, что он наконец позволил себе не быть одиноким. Тоже дурачок: выбрал себе наказание одиночеством… Зачем? Друг не понял его и не принял его жертвы… Это была жертва, девушка. Он лег в мою постель, он заставлял себя быть ласковым, да только получалось не очень, потом он просто был покорным, но и эта покорность меня приворожила. Но для него тогда это было пыткой, а не удовольствием. А тот… Это едва не убило мальчика, я так думаю…

– И вы продолжаете его убивать?

– Находит, – признался он. – Думаешь, я не хочу от него излечиться? Не получается. Проходит месяц, самое большое два – и я начинаю думать только об этом совершенстве. Я так долго продержался в последний раз, даже начал надеяться, что наваждение прошло, однако оно вернулось. Ни о чем больше думать не мог. В конце концов жена сказала: иди и ищи своего красавчика. Представляешь?

– Странная у вас жена.

– Нет. Умная. Мне перечить – дороже выйдет. Она любит сытую жизнь, красивые платья и всякие побрякушки и понимает, что я обеспечу ее этим только, если она будет меня устраивать. Она не ревнива. Как мне кажется, она порой сама подкладывает мне смазливеньких девчонок.

– О Риэле вы рассказали ей сами?

– Ага. Что тебя удивляет? То, что в Комрайне не приветствуется однополая любовь? Да плевать мне на общественное мнение, девушка. Я могу это себе позволить. Если я хочу мужчину, почему я должен в этом себе отказывать? И кто, хотелось бы знать, рискнет меня в этом упрекнуть? В общем, жена не стала дожидаться, когда я стану совсем уж невыносимым… Ох, если б ты видела, как он прекрасен в любви… Впрочем, может, и увидишь. Мужчина и женщина, проводящие рядом так много времени, рано или поздно окажутся в одной постели. Вы были бы очень хорошей парой.

Вот ведь скотина, удивленно подумала Женя. Мы станем хорошей парой, и несколько раз в год он будет заваливать Риэля в свою постель и рассказывать мне о том, как он замечателен. И меня будет расспрашивать. И уверен, что так и надо. Что это – безнравственность, если по-высокому, или бесстыдство, если по-простому? Наглость хозяина жизни. Вредно иметь много денег… Настолько много, что можешь позволить себе все на свете.

Хайлан продолжал свою речь увлеченно, не особенно интересуясь тем, что думает Женя. Надо признать, Риэля он знал очень неплохо, пожалуй, гораздо лучше, чем Женя, хотя и признавал, что с ним Риэль крайне молчалив, о Матисе говорить отказывается наотрез, замыкается в себе и даже улыбки из него не выжать, а ведь какая чудесная у него улыбка… И на общие темы Риэль говорит неохотно. Впрочем, Риэль не столько говорил, сколько отвечал на вопросы, все больше односложно. Никогда не упоминал о своих планах, впрочем, может, просто потому, что планов у него не было. Сегодня он мог подумывать о состязании, а завтра решал, что хочет увидеть Великое озеро, и сворачивал в сторону. Свободен, словно птица. Словно королек.

Корольков Женя уже слышала. Ничего общего с земными они не имели, птицы были маленькие, с синицу, красивые, с нежно-розовыми грудками, осанкой напоминавшие Жене снегирей, но певшие прекраснее любого соловья. Никому еще не удавалось заставить королька петь в неволе. Этимологию земного «королек» Женя не знала, но здесь птицу так называли из-за венцеобразного разноцветного хохолка, напоминающего корону. Птичьи короли. Риэля корольком называл не только Хайлан. Собственно, это было некоторым образом его визитной карточкой. Однажды он победил в грандиозном состязании, которое раз в десять лет устраивал король Комрайна. Съезжались туда лучшие из лучших, и победитель получал титул короля баллады и драгоценную заколку, изображающую поющего королька. Риэль никогда об этом не говорил, и заколки среди его вещей не было. Называть же простого смертного, к тому же из простонародья, королем было как-то нехорошо, потому победителей называли корольками. С того времени Риэля пламенно возненавидел Гартус, оставшийся на втором месте, без призов и титулов.

Женя даже не сразу уловила, что Хайлан сменил тему. Он спрашивал, почему она не захотела ничего купить.

– А мне ничего не надо, – искренне сказала Женя. – Знаете, тан, когда все свое имущество таскаешь на спине, пропадает желание обзавестить девятой розовой кофточкой.

Он снова рассмеялся и посетовал, что его жена не вынуждена таскать за собой свои наряды… впрочем, такой груз не поднять даже самому знаменитому силачу.

– А меня никто не вынуждает, – выдала Женя, – я сама выбрала эту дорогу, и мне она нравится.

Не рассказывать же, что любую из здешних дорог за нее выбрал некий Тарвик Ган. Но ведь она могла не пойти за Риэлем… Нет, какое там, не могла. Не могла не принять протянутую руку, потому что тогда это была все еще офис-леди Евгения, а не ученица менестреля Женя. Надо бы придумать себе какую-нибудь биографию, не все такие нелюбопытные, как тан Хайлан. А можно и туману напускать, пусть желающие гадают, кто она и откуда. Может, сбежавшая дочь аристократа, может, дочка какого-то местного интеллигента – если судить по ее лексикону. На прачку или крестьянку она никак не тянула. Хорошенькие девушки в деревнях, разумеется, попадались, и даже нередко, однако не имели столь нежного телосложения и тем более таких аккуратных рук. Наверное, если бы Жене с юных лет надо было часы проводить в поле или в хлеву, у нее тоже плечи стали бы покрепче и пальчики не были бы настолько тонкими. Вообще, женщины здесь были как-то поплотнее. Женин сорок четвертый (ну, почти!) размер при ее росте в Новосибирске не был ничем удивительным, а здесь она нередко ловила завистливые взгляды, какими красотки-аборигенки косились на ее талию.

– Вот это и удивительно, – согласился тан Хайлан. – Мужчины нередко становятся бродягами, но вот чтоб женщина… Ты ведь понимаешь, что, не будь таланта, Риэль все равно ходил бы по дорогам… Научился бы кастрюли чинить, обувь латать… Вот торговцем бы не стал – нет в нем жилки такой. В быту он практичен, но вот в делах… Хотя и в этом тоже его прелесть. Ты не оставляй его, девушка. Ему нельзя быть одному. Мне можно, тебе, я думаю, тоже, а ему нельзя. Он раним, а одиночество не способствует закаливанию души.

Женя прикусила язык. В прямом смысле: просунула между передними зубами и посильнее их сжала, чтобы не сказать, что такого рода нежности, какими одаривает Риэля тан Хайлан, тоже закаливанию души не способствует. Вместо этого она кивнула:

– Не оставлю, тан. У меня не было друга лучше Риэля.

Он обрадовался. То есть ликовать и скакать по комнате не стал, но засияли глаза и лицо стало таким… удовлетворенным. А ведь он действительно к Риэлю привязан. Действительно за него беспокоится. И если бы не опасался, что жить в клетке, пусть и золотой, королек не сумеет, обязательно окружил бы его комфортом, заботой и лаской, нимало не волнуясь, что Риэлю этого не надо.

В этой гостинице они провели еще два дня. Риэля Женя больше не видела. Он не выходил из спальни, а Женя боялась даже гулять под окнами, и уж тем более поднимать к ним глаза. Каждое утро тан Хайлан завтракал с ней, разговаривая не только о Риэле, как собирался. Понравилось ему, что Женя не трепещет и позволяет себе с ним не соглашаться. Правда, она это делала крайне осторожно, казалось почему-то, что серьезного противоречия он терпеть не станет, и как это скажется на Риэле, неизвестно. Он вроде не выходил из себя, но Женя помнила равнодушие, с которым он пообещал наказать своих ретивых людей, и ужас, с которым они это обещание восприняли. Они, кстати сказать, были живы и на вид целы, однако подавлены страшно, глаз не поднимали и Жене начинали кланяться за версту. Они так обнаглели, потому что Риэль не жаловался. Он воспринимал эти ежеквартальные встречи как кару за свое предательство, и добавлял до кучи унизительные реплики, пинки и шуточки. И как его разубедить? Разве жертва – это предательство?

Арисса все время крутилась поблизости, в душу к Жене не лезла, говорила больше о Хайлане, которого знала буквально всю жизнь, с того самого момента, когда он впервые заорал, потому что именно в этот момент юная служанка внесла в комнату роженицы таз с теплой ароматической водой. Сначала она была на подхвате у кормилицы, стирала пеленки, варила жиденькую кашку, когда кормилица решила, что мальчика надо приучать к серьезной пище, протирала овощи и мясо, так что Хайлан привык к ней. Да что там, мать родную он видел два раза в декаду, а кормилицу да няньку постоянно. Потом кормилица заболела, но Хайлан в молоке тогда уже не нуждался, и все заботы о нем легли на плечи Ариссы. Она не выходила замуж, хотя и не отказывала себе в мелких радостях, но мысли о детях у нее даже не возникало, потому что смыслом ее жизни стал Хайлан. И, судя по всему, он это ценил. Он не вспоминал родителей, почти не общался с замужней сестрой, но никогда не расставался с Ариссой, хотя в ее услужении давно не нуждался, но любил с ней почаевничать, делился своими мыслями, рассказывал о событиях. В любую долгую поездку, деловую или развлекательную, брал ее с собой, и только ради нее ездил в карете: она не умела ездить верхом. Арисса знала, что он ее любит, и сама любила его больше жизни. Она была уверена, что совершенно счастлива: вот какого славного мальчика вырастила.