Саймон Лелич - Разрыв

• Название: Разрыв
• Автор: Саймон Лелич
• Издательство: Фантом-Пресс
• Жанр: Прочая старинная литература
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-86471-543-7

Как часто вас одолевает ярость? А ненависть? А желание убить? Как часто мы думаем про себя, что "готовы убить того-то и того-то"? И что будет, если такое желание прорвет оболочку цивилизованности и вырвется наружу? Чья вина тяжелее? Убийцы или того, кто подтолкнул его?..

Душным летним днем преподаватель истории Сэмюэл Зайковски приходит на общее школьное собрание и открывает огонь. Убив трех школьников и коллегу, он стреляет в себя. Что это было? Приступ маниакального безумия? Расчетливый и продуманный поступок? Как вообще тихий, незаметный учитель истории мог совершить такое? Для полиции дело предельно ясно: еще один школьный инцидент с участием психопата. И только инспектор Люсия Мэй сомневается, ее беспокоит вопрос: что же все-таки стоит за этим страшным событием? Погружаясь в предысторию трагедии, разговаривая с учениками, учителями, родителями, она убеждается, что дело совсем не простое.

Блестящий ироничный роман о природе зла, об изнанке сытого благополучия, о ненависти, что живет в самых неожиданных местах.

---

— Что? Что вы ему принесли?

— Это книга, дорогой.

— Я вижу, что это, Фрэнсис. Но почему вы принесли моему сыну книгу? — Он взглянул на мальчика, однако Элиот даже не шелохнулся. Двигались только его глаза, проводившие книгу, которую Люсия опустила на койку.

— Это «Хоббит», — сказала Люсия. — Ты, скорее всего, уже читал эту книгу. Просто, я подумала, что она сможет тебе помочь.

С секунду все молчали. Люсия разгладила пакет, начала складывать его.

— Простите, — сказала она. — Я не хотела вам помешать.

Она кивнула Эллиоту, его матери, стараясь не встречаться глазами с отцом. Потом сунула пакет в карман и повернулась к двери, чтобы уйти. Пакет зашуршал в кармане, и это едва не помешало ей услышать тихий голос Эллиота:

— Спасибо.

Люсия повернулась к нему. Родители и доктор во все глаза смотрели на мальчика. Эллиот так и сидел, потупясь. Пальцы его правой руки лежали на книге.

— Пожалуйста, — произнесла Люсия. — Надеюсь, книга тебе понравится. Если понравится, скажи мне об этом.

Отец Эллиота нагнал ее в коридоре.

— Кто вы? — спросил он. — И почему вы здесь?

Мимо них скользнула по стеночке медицинская сестра. Люсия посторонилась. Отец Эллиота тоже.

— Что-нибудь произошло? Есть что-то такое, о чем вы можете нам рассказать?

Люсия покачала головой:

— Это не мое дело, мистер Сэмсон. Мне просто хотелось подарить Эллиоту книгу, вот и все.

— Не ваше дело? Что значит, не ваше? И почему вы приносите моему сыну книги, если это не ваше дело? Почему вы вообще приносите моему сыну книги?

— Я услышала о том, что с ним случилось. И… не знаю. Подумала, что книга сможет поднять ему настроение.

Отец Эллиота уже улыбался, однако никакой веселости в лице его не проступило.

— Поднять настроение? А знаете, что, по-моему, сможет поднять ему настроение? Арест шпаны, которая сделала с ним это. Посадите их. Постарайтесь, чтобы они никогда больше его не тронули. Вот тогда вы поднимете ему настроение.

— Я прекрасно понимаю вас, мистер Сэмсон, честное слово. Но все не так просто. Насколько мне известно…

— Только не говорите мне, что свидетелей нет. Я больше и слышать об этом не желаю.

— Прошу вас, мистер Сэмсон. Я не веду это дело. И не могу помочь вам, как бы мне ни хотелось. Возможно, если вы поговорите с констеблем Прайсом…

Отец Эллиота усмехнулся.

— Прайс. Прайс слабоумный. Идиот.

— Он просто старается делать свое дело.

— Херня. Насколько я могу судить, никто здесь своего дела не делает. Ни один из вас. Вы тратите время на покупку подарков, а Прайс сидит и размышляет о том, как бы ему половчее вытащить из жопы палец, который он в нее засунул.

— Мне пора, мистер Сэмсон. Я думаю, что мне лучше уйти.

Люсия на шаг отступила от него. А разворачиваясь, закрыла глаза и едва не столкнулась еще с одной сестрой. И, пробормотав извинения, пошла по коридору.

— Держитесь от моего сына подальше. Слышите? Вся ваша чертова орава. Держитесь от моего сына подальше!

Люсия, не отрывая глаз от пола, прибавила шагу.

Они насрали в его кейс.

Не спрашивайте меня, когда, не спрашивайте, как. Но они это сделали. Я видел. Лучше бы мне было не видеть, Богом клянусь — однако, когда он открыл кейс, я сидел с ним рядом.

Тут-то я и услышал, один-единственный раз, как он выругался. Обычно в учительской народу набивается, как в субботу на стадион. И у нас есть ящик, в который каждый, кто выругается, обязан денежки класть, хотя проку от него… Предполагается, что эти деньги должны идти на благотворительность, в какую-то там больницу или в хоспис, но не думаю, что там хоть пенни из них когда-нибудь видели. Мы из него поворовываем. Учителя. Знаете, на мороженое, на печенье, в этом роде. Мне, наверное, не стоило рассказывать вам об этом, верно? Этак я, пожалуй, добьюсь того, что вы всех нас пересажаете. Имейте в виду, особо усердствует Джанет, секретарша директора. Если собираетесь кого арестовать, арестуйте ее.

Но вот Сэмюэл. Я ни разу не слышал, чтобы он матерился, ну, то есть, до того дня. Слов его я повторять не буду, да и вряд ли его стоит за них винить. Чего уж там наелся этот мальчишка, одному богу известно. Но я дерьма такого цвета отродясь не видал. Иначе точно в больницу загремел бы. А уж куча была такая… Он, должно быть, несколько дней это добро копил. О запахе не говорю, запах вы сами представить можете.

Сэмюэл, как увидел это, аж подскочил, точно на тарантула или еще на кого наткнулся. Подскочил, своротил стол, и кофе, там много чашек стояло, все сразу и залило. Нас ведь немало по креслам сидело, понимаете, кофейный стол у нас большой, ну мы и проверяем за ним контрольные, а кто-то «Таймс» перелистывает или «Сан», в общем, каждый чем-нибудь да занимается. Я, например, книгу читал, которую мне из Штатов прислали. Про рынок ценных бумах, облигации, акции. Называется «Как инвестировать вашу зарплату, заработать кучу денег и уйти на покой, пока у вас еще вся жизнь впереди». Что-то в этом роде. У меня двоюродный брат Фрэнк в Миннесоте живет, вот он мне ее и прислал. Уверяет, что заработал за шестнадцать месяцев сотню тысяч. Долларов, конечно, но все-таки. Он, вообще-то говоря, без пяти минут слабоумный, а я как-никак экономику преподаю, верно? Ну и подумал, если уж он сумел, так это, наверное, нетрудно.

Да, кофе. Везде кофе. Все начинают орать, стонать, Иисусе-Христе то, да черт побери это. Но я-то видел, то, что увидел он, видел, как дерьмо вываливается на пол, под стол, видел лицо Сэмюэла и теперь смотрю на дерьмо и оторваться не могу. Другие его не видят, зато запах слышат. Викки, Викки Лонг, она у нас театральное дело преподает, Викки его первой учуяла. Ну и задирает она подбородок, раздувает ноздри и начинает давай поводить ими по всей учительской, точно двустволкой. Очень у нее сценично получается. И принюхивается, этак, короткими очередями, — шмыг-шмыг-шмыг. А за ней и другие то же самое. Воздух носом втягивают. Все как один. Шмыг-шмыг-шмыг. Я-то к этому времени уже носом в рубашку уткнулся, поэтому все они шмыгая, пялятся на меня… Я говорю, нечего на меня смотреть, я не при чем, и тут Сэмюэл его поднимает.

Мог бы и блюдцем зачерпнуть или еще чем. В газету завернуть. Лежал же на столе номер «Сан», а эта газетка только для таких дел и годится, верно? Но Сэмюэл почему-то считает это излишним. Просто наклоняется и поднимает дерьмо с пола, как будто это ручка, которую он обронил. И держит перед собой. Теперь-то уж все его видят. Видеть-то видят, а понять ничего не могут. Они ведь что видят? Сэмюэла Зайковски, странного человечка с мягкой бородкой, который стоит посреди учительской и держит перед собой суточной зрелости дерьмо.

А я и говорю: это у него в кейсе лежало. Он его в кейсе нашел.

Потому что, не скажи я этого, уж и не знаю, что бы сделали все остальные. Завизжали бы и удрали, половина из них. Однако Сэмюэл на мои слова никак не реагирует, просто стоит и смотрит на то, что держит в руке. И мне почему-то начинает казаться, что сейчас он этим добром в меня запустит. Чтобы я, значит, поймал. Не знаю уж, почему. Он не запустил, конечно, да он и не стал бы делать такое, однако когда рядом с тобой стоит человек, а в руке у него здоровенный кусок дерьма, полагаться на удачу как-то не хочется, верно?

Ну а мы таращимся на него, все остальные. Вернее, я таращусь, Викки таращится, а Крисси Хоббс. Матильда и Джордж те отвернулись. Не хочется им на это смотреть. Да нам и всем не шибко хочется, но как я уже говорил, штука эта вроде как притягивает внимание.

Крисси, та первой опомнилась. Сейчас, говорит. Я что-нибудь принесу.

А Викки говорит, не держите его, Сэмюэл, бросьте. Оно в кейсе было, повторяю я. Кто-то подсунул его в кейс. А Сэмюэл молчит.

В общем, ему почти повезло. Люди, которые находились тогда в учительской, были хорошие люди, добрые. Друзьями Сэмюэла я бы их не назвал. Так у него друзей и не было, кроме Мэгги, а Мэгги тем еще другом оказалась. Друзьями Сэмюэла они не были, но они ему помогли бы. Прибраться. Кейс очистить. Они помогли бы.

Почти повезло. Но тут Теренс объявился.

Я зову его Теренсом. Ти-Джеем звать отказываюсь. То есть, в глаза-то Ти-Джеем зову, потому что мне лишние сложности без надобности. Для него это важно, ну так и пусть радуется своему прозвищу. Вряд ли он так бы уж радовался, если бы знал, как расшифровывают его ребятишки. Тронутый Джонс, вот как. Я как-то раз услышал это, но притворился, что ничего не заметил. Тухлый Джем. Потому они и называют его Ти-Джеем. Он думает, — это оттого что все его любят. Думает, что и я его люблю. Любить я его не люблю, но что тут можно поделать? Я же работаю рядом с ним. Должен с ним как-то ладить. Потому что иначе и всем остальным несладко придется.

Вы ведь уже разговаривали с Теренсом, так? Значит, примерно представляете себе, как он тогда мог прореагировать. Стало быть, входит Теренс, Сэмюэл стоит, где стоит, и все еще держит это счастье на ладони. Крисси шурует в кухонном закутке. Нашла там полиэтиленовую сумку и тазик для мытья посуды и пытается понять, что из них лучше подойдет. Я уже отодвинулся в сторонку, стою со всеми прочими по другую сторону стола. Мы поворачиваемся к Теренсу, он видит наши лица, потом все снова поворачиваемся к Самуилу.