Лора Брантуэйт - Наш маленький Нью-Йорк

• Название: Наш маленький Нью-Йорк
• Автор: Лора Брантуэйт
• Издательство: Издательский Дом «Панорама»
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-7024-2694-5

Прочь слезы и страдания, разбитое сердце и душевную боль! Эмили Блант будет не Эмили Блант, если позволит себе сломаться из-за предательства со стороны мужчины. Нет, она станет только умнее. Настоящей любви не бывает — вот он, ценнейший опыт ее прежней жизни. Настало время для жизни новой. Однако новую жизнь нужно с чего-то начинать, хотя бы с комнатки в старом доме. Ничего страшного. И ничего страшного в том, что сосед похож на принца из сказки. Никакой он не принц: не бывает принцев безработных, у принцев не пригорает по утрам яичница и так далее. Значит, это только внешнее сходство, и опасности для ее нового жизненного кредо нет. Или все-таки есть?..

---

— Посидеть с тобой? — спросил Скотт. Он уже надел куртку. Но шарф еще не замотал.

— Нет, спасибо. — Эмили бледно улыбнулась. — Я украла у тебя вчерашний вечер. Украсть еще один мне не позволяет совесть. К тому же мне сегодня намного лучше. Так что нет никакой необходимости сидеть со мной.

— Ты выглядишь хуже, чем вчера.

— Спасибо за откровенность.

— Не за что.

— Не за что… И то правда.

— Ладно, хватит препираться. Почему ты раскисла?

— Ну… наверное, потому, что вчера у меня была простая истерика. А сегодня я решаю сложную задачку.

— Какую же, если не секрет? По-моему, все самое важное мы решили вчера. — Скотт кивнул на свернутый в трубочку плакат с «кошачьим девизом».

— Насущную. Мне, кажется, придется искать новую работу.

— Ты что, свихнулась?! — Скотт едва не подпрыгнул на месте. — У тебя же талант, Эм! Или ты думаешь, что кто-то станет платить тебе больше, чем Миранда? Или что ты пробьешься туда, где крутятся большие деньги?

Для него «Фантазия» была смыслом жизни. И потому слова Эмили он воспринял как угрозу предательства. Все же понятно… Эмили вздохнула.

— Понимаешь, я не могу позволить себе не то что отдельную квартиру — даже комнату! Или могу… Сейчас прикину, от чего можно отказаться. И буду думать дальше.

— Хлеб, вода и пешие прогулки вместо поездок на метро? — с сарказмом поинтересовался Скотт.

— Кажется, близко к тому. — Эмили еще раз вздохнула. — Прости мой унылый вид, но я всегда, когда думаю о деньгах, впадаю в ступор или в мрачное отчаяние.

— Ни то, ни другое не поможет тебе решить проблему.

— Ты прав. Ты конечно же прав. Но я пока еще поплавок, который не оторвался…

— Ты — поплавок, который суть венец творения, потому что наделен бессмертной душой и свободой воли!

Повисла тишина. Подобные сентенции всегда требуют тишины — до или после себя.

— Я уже говорила, что тебе нужно вести передачу! Для разбитых сердец…

— Повешенных носов, зашоренных глаз, запудренных мозгов и прочих… некондиционных частей человеческого тела!

Эмили свернула обрезок ткани в шарик и запустила им в Скотта:

— Вот тебе! За некондиционные части тел!

— Оп! Вы только посмотрите на нее, она смеется! Хватит притворяться размазней! Я же знаю, что ты не такая…

— Скотт, дай мне теперь конкретный совет. У тебя великолепно получается с абстрактными вещами, а хорошая абстракция всегда отлично применима в конкретных условиях.

— Хорошо, давай я дам тебе короткий мастер-класс по применению жизненной философии собственно к жизни. Абстрактно: все будет супер. Конкретно: ты найдешь себе жилье. Абстрактно: если хорошенько поищешь, тебе непременно рано или поздно попадется оптимальный вариант. Конкретно… Как насчет поискать кого-нибудь в компаньоны? Может, это не совсем правильное соотношение абстракции и конкретики, но лучше я не умею.

— Жить с кем-то? — ужаснулась Эмили. — С чужим человеком?

— А почему это тебя так пугает? Ты, сколько я тебя знаю, жила с чужим человеком. И, как показывает итог этого мероприятия, то, что ты с ним спала, ничего, по сути, не изменило.

— А у тебя случайно нет знакомых, которые бы искали соседку?

— Каких-нибудь милых, воспитанных, непритязательных в быту людей с хорошим чувством юмора и университетским образованием? У меня есть такие знакомые, немного, но есть. Вот только никто из них не ищет себе соседку.

— Ну чего ты кипятишься?..

— Я ничего. Но мне кажется, что тебя одолевает соблазн полностью переложить на мои плечи ответственность за твою жизнь.

Эмили вздохнула.

— Ты прав, Скотт. Совершенно прав. Прости. Я допустила слабость.

— Человек слаб. Но ты — сильная. Так что выше нос. Записную книжку в руки — и вперед, обзванивать всех по очереди. Кстати, насколько я знаю, в газетах иногда тоже печатают подобные объявления.

— Спасибо, Скотт. За психотерапию, очередной урок, поддержку… в общем, за то, что ты — это ты.

— Ты знаешь, что я падок на лесть, и бессовестно этим пользуешься.

— Не надо подозревать меня в плохом.

— Ладно, это я так. Ворчу. И ухожу. Все. — Скотт обернул шарф вокруг шеи. — Обожаю осень. Обожаю промозглую слякоть…

— Ты извращенец?

— Нет, я поэт.

— Поэт-циник! Какое необычное сочетание качеств!

— Все. Ушел. — Скот чмокнул воздух в направлении Эмили и правда ушел.

И она снова осталась одна в пустом ателье. Хорошо, что у нее есть под рукой телефон, и на ее рабочем месте лежит один срочный заказ, и в шкафчике довольно кофе…

Еще один вечер, похожий на вчерашний, она не пережила бы.

4

Месяц назад

У Тома Лероя выдалась неудачная неделя.

Или месяц.

Или, может быть, год?

Да нет, пожалуй, целая жизнь.

Он вздохнул и отложил бумагу — какой-то договор, которую держал в руках и разглядывал, не понимая ни слова. Да. Это все объясняет. Он что-то натворил в жизни предыдущей, и его послали в эту на исправительные работы. И очень хочется, вот именно сейчас, до зуда хочется сложить руки и пойти на дно, можно даже предварительно взобраться на Бруклинский мост, перелезть через ограждение и сделать последний шаг вперед…

Нет, это просто упаднические настроения. Хорошо, что сейчас не война, а то ему пришлось бы спасаться от праведного гнева своих же сослуживцев.

Нынешние сослуживцы на него не гневались. Точнее — уже бывшие сослуживцы. Они провожали его из офиса сочувственными взглядами. Говорили, что такой талантливый парень, как он, непременно найдет работу, и очень скоро, и зарплата у него будет даже выше, чем сейчас.

Ложь. Маленькая вежливая ложь, которая никого не сможет спасти.

Может, попробовать пойти ва-банк в игре с судьбой? Начать с завтрашнего дня новую жизнь? Можно, например, в этой новой жизни не говорить ни слова лжи. Выполнять все данные обещания. Не есть мяса. Медитировать. По два часа в день молчать, погружаясь в созерцание внутреннего мира. Что еще там принято у буддистов?!

— Том, ты скоро? — поинтересовалась Кэтлин, нависшая над перегородкой его соты как маленькая, крайней неприятной формы скала. Угрозы никакой, но смотреть не хочется.

Кэтлин — единственный честный человек во всем этом театре жизни. Она даже не пытается сделать вид, что сочувствует ему, переживает из-за того, что его грубо уволили… Нет, она искренне интересуется, скоро ли он освободит рабочее место.

А из-за чего, спрашивается, она его невзлюбила? Он никогда не переходил ей дорогу. Сферы их деятельности вообще не пересекались: она была преданным референтом босса, а Том — всего лишь одним из тридцати сотрудников отдела страхования физических лиц. Ее даже нельзя было заподозрить в какой-то изощренной женской мести за невнимание — она годилась ему если не в матери, то уж в тетки точно. Хотя кто их, женщин, знает?..

— Да, — намеренно односложно ответил Том.

— Давай скорее, — невпопад сказала Кэтлин.

— Разогналась, — сказал Том, обращаясь к настенному календарю, прикрепленному к перегородке напротив его лица.

Да. Он иногда хмелеет от наглости. В основном — в минуты потрясений. Полезное свойство. По крайней мере, ему не будет обидно, что он до конца терпел начальственное хамство. Она ему ведь даже не начальник…

— Что ты сказал?! — У Кэтлин вытянулось лицо, и она тут же стала похожа на… на альбатроса с разинутым клювом. Щеки пошли красными пятнами, которые теряли полтона яркости под слоем макияжа.

— Что слышала, — сказал Том с интонацией человека, который кого-то хочет успокоить.

— Ну и хам же ты… оказывается. — Кэтлин зло сверкнула глазками.

Том скомкал бумагу и по дуге отправил ее в мусорную корзину.

— Жаль, что ты не узнала меня с этой стороны раньше.

— За твою грубость и невоспитанность тебя и уволили, — бросила ему Кэтлин тоном строгой учительницы из образцовой школы и застучала каблуками прочь.

— А вот и нет, — сказал Том, ни к кому, даже к календарю, не обращаясь.

Его уволили за то, что он понравился дочке шефа.

Юная мисс Уотерфолд не просто забежала к папочке на работу, чтобы полюбопытствовать, как у него дела, и попросить пару тысяч на карманные расходы. Она пришла в компанию с идеально прямой спиной, гордо поднятой головой и оценивающим прищуром в глазах — для прохождения стажировки. Том понял впоследствии, что это была не ее идея, потому что страховой бизнес явно не был смыслом ее жизни и средоточием интересов. Возможно, она оказалась только жертвой обстоятельств, притесняемым чадом в доме отца-тирана, который заставил ее пойти учиться именно по этому профилю, проходить стажировку у себя под носом и явно вынашивал планы на старости лет передать в ее прелестные ухоженные ручки дела компании.

Ручки были хороши и, несмотря на шелковистость кожи, тонкость пальцев и безукоризненную форму ногтей, могли бы удержать дела железной хваткой — если бы блестящий глаз не косил все время в сторону симпатичных мужских задниц.