Сергей Обручев - Русские поморы на Шпицбергене

• Название: Русские поморы на Шпицбергене
• Автор: Сергей Обручев
• Издательство: «Наука»
• Жанр: История
• Год: 1964

Темой этой книги является, по существу, весьма незначительный факт: одна фраза из письма, написанного нюрнбергским врачом Иеронимом Мюнцером португальскому королю Жуану II 14 июля 1493 г. Фраза, не имеющая прямого отношения к теме письма, случайно пришедшая на ум автору как иллюстрация одного из положений, в которых он старается убедить своего адресата. Но разбор этой фразы приводит нас к весьма важному выводу о том, что в конце XV в. русские не только посещали Шпицберген, но и основали там длительное поселение; что русские освоили Шпицберген по крайней мере на сто лет раньше, чем он был открыт экспедицией Баренца. И этот вывод чрезвычайно важен для истории освоения северных стран: мореходы Западной Европы пришли на Шпицберген тогда, когда там уже побывали русские, в течение более века промышлявшие там морского зверя, оленей, песцов, белых медведей.

---

К концу лета, в середине сентября, нагрузив ладью звериным салом, шкурами, гагачьим пухом и моржовой костью, груманланы отправляются обратно. Вы представляете себе, как после года цинги, жирника с ворванью, борьбы со льдами входят они в Двину и поднимаются к Архангельску! Харитонов живо описывает, как они пляшут и поют, пока ладья идет по Двине. К сожалению, из грумантских песен у него приведен только один отрывок:

Вот и в Датску приходили,
Все на гору выходили.
Мы товары выносили;
Мы товары в лавки клали.
И под эти все товары
Мы напитки забирали.
Ох! Напитки забирали.

И действительно, снова водка льется струей, пока не иссякнут 50—200 рублей (ассигнациями), которые получал груманлан за год работы. А потом — снова на Грумант.

В бесконечные темные месяцы, проведенные груманлинами в вязаньи и развязывании узлов, сложили они ряд легенд. Некоторые из них, приведенные у Харитонова, очень странны для русского фольклора и, вероятно, находятся под влиянием соседних скандинавов.

Любопытна легенда о Грумантском Псе, злом духе Шпицбергена, столь чуждая нашей мифологии, где собака — пособник человека.

«В воображении груманланов этот пес — создание злое и гордое. Груманланы говорят, что если партия промышленников при первом шаге на остров убьет оленя-самца и тело его бросит на утес, называемый «болван без шапки», то этим самым она, не скажу обезоружит, но несколько задобрит Грумантского Пса.

Грумантский Пес живет в каменных расщелинах утесов Шпицбергена, не скучая: он всегда окружен несколькими сестрами старухи-цинги. Иногда видят его промышленники в карбасе вместе с красавицами сестрами. Груманланы, описывая Грумантского Пса, представляют его совершенным человеком, не лишая и человеческих слабостей, как-то пьянства. Грумантский Пес, по рассказам крестьян, имеет способность гулять ветром по водам океана. Так, если у него оскудеет годичный запас вина, он перелетает северным ветром на Нордкап и выжидает там судов с ромом и спиртом. Когда суда, нагруженные этим добром, подплывают к Нордкапу, он надувает паруса их резким южным ветром, ломает снасти, разметывает суда по доскам и плавающие бочки с ромом и спиртом гонит волнами на свой каменный остров…

Крестьяне-промышленники нашли где-то на острове необъятной величины вертеп — пещеру, самой природой устроенную в каменных горах; живое воображение их сейчас же создало из этого грота банную каменку — и вот крестьяне рассказывают, что Грумантский Пес всякий праздник топит баню и парится в ней; что они видели каменку, которая была еще довольно тепла, и что будто подле каменки видели они соразмерные с каменкой охвостанные и опаренные веники (в то время как на острове нет вовсе леса).

Охотники сказывают, что некоторые из них снискивают особенную благосклонность Грумантского Пса.

Желающий снискать дружбу Грумантского Пса, ночью, во время новолуния, отправляется один в пещеру утеса «болвана без шапки», взявши с собою нож. Пришедши в пещеру, он очерчивает ножом около себя круг и втыкает нож вне черты круга; затем он слышит громкий собачий лай, исключая его, никому не слышный.

Спустя несколько времени, в глухую полночь, вбегает в пещеру огромный черный пес.

Тогда промышленнику остается только ходить за лаем его; ходя за этим чудным лаем, никому, кроме его, не слышным, он стреляет оленей столько, что не успевает носить их в избу; Грумантский Пес пригоняет в его ловушку несметное число песцов, наводит на меткое дуло его винтовки стада гусей, наводит самого его на широкие пространства гагачьих гнезд, богатых пухом, так дорого ценимым в продаже.

Если этот промышленник умрет на Шпицбергене, то тело его, зарытое в землю или засунутое в щель горы, лежит неповрежденным. Эти не сгнившие тела, лежащие, иные в земле, иные, при смерти зарытые в снег, на поверхности земли, слывут у промышленников еретиками. Один из промышленников сказывал, что сам он имел случай видеть подобное тело в одном из Разлогов гор: «лежит мужик с рыжею бородой, в сером армяке; я колонул прикладом пищали в лоб — бренчит, как деревина: дерево, дерево и есть».

В 1743 г. на Шпицбергене остались случайно зимовать четыре груманлана.

История их была так невероятна, что только после перекрестного допроса их в Архангельске и вызова двух из них в Петербург решился академик Леруа опубликовать записанные им с их слов рассказы.

Изданная сначала на немецком языке в 1768 г. эта книжка вскоре была переведена на русский, английский, французский, голландский и итальянский языки. В XIX в. несколько раз в популярных журналах передавали ее содержание, но все же эта история, одна из самых поразительных, сейчас почти забыта.

По русскому переводу 1772 г. я передам все существенное, сохраняя по возможности язык подлинника.

«В 1743 году вознамерился некто именем Еремий Окладников, житель города Мезена, что в Югории, которая составляет часть Архангелогородской губернии, снарядить судно и отправить на нем четырнадцать человек к острову Шпицбергену для ловли китов или моржей, коими россияне отправляют сильную торговлю. Целые восемь дней имели сии люди способный ветер, но в девятый день он переменился. Вместо того, чтобы им достичь западной стороны Шпицбергена, куда ежегодно ездят голландцы и другие народы ловить китов, прибиты они были к восточной стороне сих островов, а именно к Ост-Шпицбергену, который у русских известен под именем Малого Бруна, а собственно остров Шпицберген называется у них Большим Бруном. Лишь только они версты на три, или на половину немецкой мили к нему подъехали, как вдруг судно их запер лед, что им причинило весьма великую опасность. Они начали думать, где бы им перезимовать; тогда штурман припамятовал, что некоторые мезенские жители вознамерились однажды перезимовать на оном острове и для того взяли с собою из города приготовленный к постройке хижины лес, привезли его туда на своем судне и будто действительно она построена в некотором расстоянии от берега. По сим штурмановым речам приняли они намерение прожить здесь зиму, ежели означенная хижина, как они уповали, еще цела. Ибо они ясно видели, что каким-нибудь случаем погибнут, ежели останутся на море. Чего ради отправили четырех человек с судна искать оной хижины и других к перезимованию потребных вещей, ежели еще можно того надеяться. Оные назывались: штурман Алексей Гимков и три матроса — Иван Гимков, Степан Шарапов и Федор Веригин…

Как сей остров был совсем пуст и необитаем, то им непременно надлежало снабдить себя оружием и съестными припасами. Но, с другой стороны, принуждены были они почти целую милю идти по льдинам, волнением и ветром костром наметанным; отчего они имели в пути сколько опасности, столько и трудностей. Следственно, им не должно было много при себе иметь грузу, дабы не провалиться и не потонуть…

После сих размышлений взяли они с собою ружье, рожок с порохом на двенадцать зарядов и на столько же пуль, топор, маленький котел, двадцать фунтов муки в мешке, огнянку и несколько труту, ножик, пузырь с курительным табаком и каждый по деревянной трубке. С сим малым оружием и запасом прибыли они на остров…

Тут начали они по нем ходить, и нашли в скором времени ту хижину, которой искали: оная построена была от берегу почти на четверть мили в расстоянии. В длину имела она около шести сажен, а в ширину и в вышину по три. При ней сделаны были сени, или передняя горница, шириною сажени в две, следственно, были в ней и двои двери: одни для затворения сеней, а другие для затворения хижины, и сие весьма много способствовало к тому, чтобы тепло не выходило из горницы, когда она истоплена будет. Наконец, была в сем покое и глиняная русская печь без трубы, которая служит не только для варения кушанья но и для нагревания избы и на которой можно ложиться, как обыкновенно делают крестьяне в России, когда холодно…

Обрадовавшись, что нашли сей шалаш, который, будучи давно построен, от ненастья и худой погоды несколько поврежден был, переночевали они в нем так спокойно, сколько можно было. Поутру на другой день пошли они на берег, чтобы пересказать своим спутникам о своем счастии, чтобы вынести из своего судна съестные припасы, всякое оружие и, словом, все те вещи, которые почитали нужными для препровождения зимы на сем острове…

Легче будет себе представить печаль и уныние сих несчастных людей, нежели оное изобразить словами: пришед на место, где они вышли на берег, увидели только отверстое море и совсем не нашли льду, которым оно накануне покрыто было, но к самому большему своему несчастию не увидели и судна. Поднявшаяся в прошлую ночь жестокая буря причинила сие великое бедствие. Думать можно, что или стеснившие судно льдины разломались и, с стремлением наперши, разрушили его; или они умчали его с собою в пространное море; или оно от какого-нибудь другого случая погибло; довольно, оно пропало совсем из виду. Но как не получили они об нем и в следующее время никакого известия, то можно несомненно заключить, что оно каким ни есть случаем погибло; и как сие обстоятельство удостоверило их, что им нет больше надежды оставить сего острова, то возвратились они с великою печалию назад в свою хижину…