Влодзимеж Новак - Окружность головы

• Название: Окружность головы
• Автор: Влодзимеж Новак
• Издательство: Иностранная литература, журнал № 10
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2011
• ISBN: 0130-6545

---

Алиса стала жить в Стендале под Берлином. Получила второе имя по Mutti и новую фамилию: Алиса Луиза Даль. После войны, в 1947-м, госпожа Даль вынуждена была оправдываться, почему взяла ребенка из «Лебенсборна». Одному из юристов она писала: «Тогда мне неизвестно было название ‘Лебенсборн’, но, признаться, только там я нашла сочувствие. Здесь с пониманием отнеслись к тому, что мне, человеку умственного труда, женщине, которая из-за постоянных болей внизу живота не способна к физической работе, в моей солнечной, прекрасно оборудованной квартире не хватало детского щебета.

Вскоре я получила из Bad Polzin телеграмму о том, что меня там ждет девочка 1938 года рождения. Так в 1944 году я увидела Алису Витке. Когда мой муж в апреле 1946-го вернулся из плена домой, девочка и для него стала великой радостью. В ‘Лебенсборне’ заботились о благополучии ребенка — ведь Алиса могла попасть в семью рабочих. Я с уважением отношусь к рабочим, но такая умненькая девочка не могла бы получить соответствующего воспитания и духовного развития в подобной семье. Прежде чем Алиса попала к нам, мы прошли тщательную проверку. Проверяли наши личные связи, состояние здоровья, партийную принадлежность. Муж с 1937 года состоял членом NSDAP[6]. С 1933 года был в SA В других нацистских структурах, таких, как NSV, DAF, RLB, VdA, тоже состоял и был на хорошем счету. В ведомстве, которым руководил стопятидесятипроцентный нацист, по-другому и быть не могло. Я к национал-социалистической партии не принадлежала, не состояла ни в Союзе немецких женщин, ни в других партийных структурах.

Но вернемся к Bad Polzin. Девочка выбежала ко мне с сияющими глазами и возгласом: ‘Guten Tag, Mutti!’ Я почувствовала, что ребенку очень хочется, чтоб у нее снова была мамочка. Об Алисе мне мало что было известно. Я взяла ее как сироту немецкого происхождения (фольксдойче), предназначавшуюся для удочерения под фамилией Алиса Витке. О ее польском происхождении вообще не было речи, и догадаться об этом я никак не могла, потому что шестилетняя девочка прекрасно говорила по-немецки. Мы с Алисой очень подходили друг другу, как будто были одной крови. Несмотря на то, что в ее анкетах в графе ‘происхождение’ стояло: ‘подкидыш’, я чувствовала, что эта девочка из хорошей семьи. Она говорила, что ее папа был ‘дядя доктор’ и делал деткам уколы. Рассказывала мне о своем братике и сестричках и о том, что папочку и мамочку забрали в полицию. Оба они умерли, так ей сказала тетя. В Bad Polzin я видела ее сестру по имени Дорис. К сожалению, Дорис вместе с Алисой я взять не могла: ее уже обещали другой семье, но я хотела позже отыскать девочку, чтобы обе сестры воссоединились.

Алиса часто искала на небе две звездочки, которые называла мамочкой и папочкой. Говорила, что они видят, как ей у нас хорошо. Она и вправду ни в чем не знала нужды. Привезла я ее к себе в 1944 году с небольшим узелком и связала ей на спицах бельишко, рубашечки и трусики на лето и зиму — купить-то ничего невозможно было. А еще курточки, шерстяные платьица, свитерочки, чулочки и носочки — всё собственноручной вязки.

В Окружном суде я получала вполне достойное жалованье. Все шло хорошо, подрастающая Алиса ни в чем не нуждалась. Мамочка могла ей купить все, чего она только пожелает. Когда школу закрыли из-за частых воздушных налетов, а потом из-за отсутствия угля, Алиса посещала частные занятия. Она была очень хорошей ученицей. Ходила на гимнастику, летом на плавание, зимой каталась на лыжах и на санках. Когда ей исполнилось восемь лет, сдала экзамен на юношеский разряд по плаванию. Даже на уроки балета для детей могла ходить регулярно. Я заботилась обо всем», — писала госпожа Даль.

Там, в Стендале, в светловолосой головке Алисы все окончательно перепуталось. Она рассказывала Mutti, как ей плохо жилось в польском детском приюте. Ее, маленькую немку, заставляли говорить только по-польски и навсегда забыть немецкий язык. Били за каждое немецкое слово.

На Пасху 1944 года они с Mutti поехали во Францию. Госпожа Даль хотела показать приемную дочку своему мужу, который сидел в лагере для немецких военнопленных. Алиса получила в подарок от нового папочки огромного голубого зайца, набитого сластями. В 1945 году заяц принес Алисе деревянные ходули, сделанные на заказ местным столяром. Все дети в Стендале ходили на ходулях. Когда к Берлину подлетали бомбардировщики союзных войск, ребятня бежала прятаться в погреба и подвалы, где все напяливали на голову огромные кастрюли, в которых обычно варили картошку. Потом, стуча ходулями по тротуару, огибали оторванную руку или ногу, осколки стекол, куски человеческих тел.

В то время как Алиса Даль, с кастрюлей на голове, дрожала от каждого взрыва, Халина Виташек была совсем недалеко от нее. За колючей проволокой Равенсбрюка она радовалась каждой упавшей на Берлин бомбе.

Халина вернулась в мае 1945-го. Сумела выжить в Освенциме и Равенсбрюке, но ее едва не убили известия, которые она услышала на пороге своего дома: Франтишека два года как нет в живых, а Дарья и Алодия пропали.

Голову молодого ассистента кафедры гигиены в банке с формалином узнал сторож, работавший здесь до войны. Похороны превратились в манифестацию с участием епископа и воеводы. Головы доктора Виташека и двоих его сотрудников — Хенрика Гюнтера и Сони Гужны — погребли в познаньской Цитадели.

Два года Халина искала дочерей. Фотография маленьких блондинок с большими бантами в волосах обошла весь мир. Пока не попала к Роману Грабару, который в Людвигсбурге в качестве уполномоченного польского правительства занимался поисками пропавших во время войны польских детей. Благодаря ему тысячи из них вернулись в свои семьи. Грабару удалось найти секретные немецкие распоряжения по поводу образования фамилий для «бывших польских детей». От имен и фамилий оставлялись три первые буквы, чтобы спустя годы ребенок мог думать, что его так звали всегда. Поэтому, разыскивая Алодию и Дарью Виташек, Грабар в списке полчинского Heim’a обратил внимание на Алису и Дору Витке.

Грехи по-польски и по-немецки

Когда мы рылись в поисках семейных документов, из буфета выпала курительная трубка, большая и красивая.

— Это трубка моего отца, хотите посмотреть? — обрадовалась Алодия Виташек. Дочери доктора Виташека сейчас шестьдесят два года. Она живет одна в познаньском микрорайоне «Под липами». У ее дочери и сына свои семьи. По мужу, который уже умер, она носит фамилию Наперала. — Алодия — странное имя, правда? Назвали так в честь какой-то итальянской святой. Это дядя Корнель посоветовал родителям — до войны он был священником в Некли. Знакомые зовут меня Аля либо Люся.

— Как долго вы прожили у той немки? — спросил я и тут же об этом пожалел.

— Нехорошо так говорить, — возмутилась пани Алодия. — Она заслуживает уважения. Ведь это моя Mutti. Она была добрая. И помешана на мне. Своих детей иметь не могла, болела раком. Она всегда меня обнимала, и я быстро к ней привыкла. Жила у них до ноября 1947 года. Когда к ней попала наша фотография, она сразу меня узнала. Не пыталась прятать приемыша, как другие немецкие семьи, где воспитывались похищенные из Польши дети. Сказала: если моя мама действительно жива, она отдаст меня ей. Но если меня захотят поместить в детский дом, то будет бороться. Когда я возвращалась в Польшу на поезде, кажется, только я одна ехала к своей семье, все остальные — в детский дом. — Алодия улыбается. — Я вернулась аккурат в годовщину революции, 7 ноября, неожиданно для мамы.

В обеденный перерыв Халина Виташек отлучилась с работы, чтобы накормить детей. Она жарила картофельные оладьи. Жили они тогда у родственников в Острове. Жарит она, значит, оладьи, а тут дети кричат, что пришла какая-то женщина с девочкой, у которой на шее картонка. На картонке было написано, что это Алодия Виташек и адрес, ну прямо как на посылке. Они стояли и улыбались друг дружке. Алодия не понимала по-польски. В конце концов, девочка сказала поседевшей матери по-немецки: ты была моложе и блондинка.

Оладьи пригорели.

Дарья вернулась из Австрии месяц спустя, под Новый год. Сохранился протокол «приема-сдачи»: номер транспорта 0/138, кто сдает ребенка, кто принимает, подписи, личные вещи — чемоданчик с кулечком (игрушки).

— Ах, я хорошо это помню. — Дарья Виташек, по мужу Войтович, живет в Быдгоще, работала учительницей, сейчас на пенсии. — Это были две фигурки, я получила их в подарок от Деда Мороза. Белая фигурка святого и черненький чертенок. Вот с этими святым и чертенком я и появилась у мамы.

Она помнит, как они с мамой поехали в Познань к тетке, у которой Дарья жила в первые годы оккупации.

— Маме было интересно, найду ли я дорогу, потом они с тетей стали спрашивать, что я из того времени помню. Я говорила, где была кухня и как я во дворе покалечила палец. Тетя кивала, а мама радовалась. Она ведь тоже хотела убедиться, что эта щебечущая по-немецки девчушка действительно ее дочь. Все совпадало, только когда я заспорила, утверждая, что возле дома был пруд, обе они огорчились. Но тут тетя вспомнила: «Ну да, это была огромная воронка, оставшаяся от бомбы и полная воды».