Сергей Воронин - Встреча на деревенской улице

• Название: Встреча на деревенской улице
• Автор: Сергей Воронин
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1980

В книгу лауреата Государственной премии имени М. Горького Сергея Воронина вошли новые повести и рассказы. Как и в прежних книгах — «Роман без любви», «Дом на бугре», «Камень Марии» и других, — писатель остается верен главной теме своего творчества, его привлекает своей неповторимостью внутренний мир современного человека, сложность и разнообразие человеческих взаимоотношений, судеб, характеров.

---

Но Елагин не мог вот так сразу оставить их, что-то не позволяло их бросить, но и задерживаться у лодки не имело смысла. Вода, которая была в «казанке», на каждой волне тяжело перекатывалась то из носа в корму, то с кормы в нос, и тогда новая вода вливалась в лодку.

— Да плыви же ты! — остервенело крикнул Сангулов. — Я не брошу его! Плыви!

И Елагин, еще не осознав того, что Сангулов, отпуская его, спасает ему жизнь, поплыл к берегу. Плавал он средне, но и волной и ветром помогало, и он стал быстро отдаляться от лодки.

Стемнело, и южного берега уже не было видно. Даже лесного холма, который местные называли «городище». И от этого Елагину стало тревожно, и уже закрадывался страх, что он не доплывет. Но он внушал себе, что сил у него хватит, а волна и ветер не дадут ему сбиться с пути. И он плыл в темноте, и волны то поднимали его, то опускали. Как-то он захотел было посмотреть на оставшихся, но на него налетела волна, он чуть не захлебнулся. И больше не оборачивался.

Так плыл он долго и уже стал уставать. В спокойной воде он умел отдыхать, лежа на спине, не двигая ни руками, ни ногами, но сейчас ничего не получилось. Он сразу стал тонуть. И тут его охватило отчаяние. «Боже мой, неужели я утону? Утону, и все... и вся жизнь!.. Господи, и ничего не видно!»

Было уже совсем темно. Даже в трех метрах от себя ничего нельзя было различить. И тогда он стал прощаться, чувствуя, как силы покидают его. Он прощался со всем, что было ему дорого, прощался с самой жизнью и готов был уже утонуть, как вдруг словно кто-то рядом сказал ему: «Встань!» И он встал и ощутил под ногами твердое дно. Его толкнуло в спину волной, но он устоял. И пошел к берегу. Шел, и плакал, и смеялся, не веря, что остался жив.

Вначале ему было по пояс, но с каждым шагом становилось все мельче. Он миновал редкие тростники и увидал в стороне мелькнувший огонек. Огонек появлялся и пропадал — это оттого, что его закрывало кустами. Ветер не стихал, и кусты то пригибались к земле, то вырывались из-под ветра, закрывая чье-то освещенное окно.

Он дошел до него. Постучал. И тут же обессиленно опустился на лавку.

Дальше все было как во сне. Кто-то помог ему войти в дом, кто-то стал раздевать, а Елагин, то смеясь, то плача, все говорил, чтобы скорее плыли к Сангулову и Коле.

— Они там, на Раскопельских камнях... Только быстрее. Один из них не умеет плавать. А в «казанке» уже много воды... только быстрее.

Но выходить в Чудское нечего было и думать. Ветер дул с прежней яростной силой. И оставалось только одно: ходить по берегу с фонарями, махать ими, оповещая тех, кто, может, плывет к ним.

Всю ночь светили фонари, раскачиваясь во мраке. Ветер не утихал, но к утру сник, и озеро постепенно успокоилось.

На его глади ничего не было. Чистое, ровное пространство. К этому времени не осталось никого и на берегу. Все разошлись по домам. И только один Елагин не уходил, все еще надеялся; может, покажутся, может, идут берегом...

 

1977

НАСТАВНИК

Он проснулся среди ночи. За окном еще только начинало брезжить, отчего в комнате стоял сонный полумрак. «Часа четыре, не больше», — подумал Иван Степанович и хотел было повернуться на другой бок, чтобы еще поспать, но вспомнил вчерашний разговор с председателем и инструктором райкома партии, и сон как ветром сдуло.

Накануне, только он успел сойти на берег, как его вызвали в контору. «Чего бы это такое, — в недоумении подумал Иван Степанович, — вроде бы все в порядке», — и, не заходя домой, зашагал к конторе правления.

В кабинете председателя рыболовецкого колхоза сидели двое: сам председатель, тучный мужчина лет пятидесяти, и незнакомый Ивану Кириллову — лет под сорок, в галстуке и очках.

— Здравствуйте, — сказал Иван Кириллов незнакомому, а председателю молча подал руку. Он знал его давно, сызмальства.

— Здравствуй, здравствуй, Иван Степанович, — весело отозвался председатель. — Садись.

— Ничего, мы и так, постоим. Чего звал-то? — спросил Иван Кириллов, присаживаясь на край стула.

— А вот зачем. Знакомься, это инструктор райкома партии Константин Григорьевич Кузнецов.

— Здравствуйте, — еще раз поздоровался с инструктором Иван Степанович и чуть дернул головой вниз. И снова уставился на председателя.

— Ты, Иван Степанович, наверное, слышал — сейчас по всей стране идет движение. Наставничество — называется оно.

— А как же, слышал: и в газетах писали, и по радио.

— Так вот, мы тут с товарищем Кузнецовым посоветовались и решили рекомендовать тебя в наставники.

— Это очень серьезное дело, — вступил в разговор инструктор и внимательно поглядел на Ивана Кириллова, на его прокаленное ветрами и солнцем лицо с обтянутыми, сухими скулами и твердым взглядом небольших серых глаз. — Это не только передача опыта старшего младшему, не только воспитание младшего поколения, но и более тесное единение двух поколений.

— Если говорить образно, то это как бы — монолит, — сказал председатель.

— Вот именно, единение старших и младших должно быть таким же крепким, как монолит, — подтвердил инструктор. — Вам ясно?

— Так это конечно...

— Ну вот, — снова вступил председатель, — у тебя в бригаде работает Александр Мельников. Не так ли?

— Так.

— Паренек он, насколько мне известно, дисциплинированный. Недавно из армии.

— Месяц как у меня.

— Срок, по-моему, достаточный, чтобы присмотреться. Как он?

— Так, вообще-то, ничего. Старается. — Иван Степанович вспомнил, как этот паренек в первый день вместе с бригадой вышел на Чудское. Он все норовил показать себя толковым в деле, и хотя не так-то ладно у него получалось, но за старание бригада не была на него в обиде. — Ничего парнишка, ничего, — утвердительно сказал Иван Степанович.

— Это хорошо, — обрадовался председатель, — ведь наше дело такое, что мы должны и вперед смотреть. Верно?

— Само, собой... — согласился Иван Степанович, не понимая, куда гнет председатель.

— Так что надо думать и о том, кто тебя заменит, когда уйдешь на пенсию.

«Ах вот оно что!» — недовольно подумал Иван Степанович и, осердясь, сказал:

— Ну, до пенсии мне еще три года.

— Все так, но время идет. А точнее сказать — летит!.. Так как смотришь на то, чтоб стать наставником?

— Это, значит, чтоб я готовил себе замену?

— Нет-нет, — энергично вмешался инструктор. — Тут речь о другом. В конечном счете вы можете и после шестидесяти работать. Было бы здоровье и желание. А речь о том, что вам поручается ввести в жизнь молодого человека.

— Поставить или, точнее сказать, наставить на путь истинный, — добавил председатель.

— От вас будет многое зависеть, — сказал инструктор.

— Так ведь я весь на виду. Пускай учится. Как выбирать сети, это каждый знает. Узнает и он. А остальное — чего ж? Моторист куда надо доставит, — стряхивая пепел в широкую, как морская раковина, ладонь, сказал Иван Степанович.

— Нет, ты это брось, — тут же вмешался председатель, — ты не хитри. Выбирать из сети рыбу или поставить мережи — невеликая наука, а вот где вернее взять рыбу — в этом деле мастер только ты. Да и вообще, ты у нас один из самых сознательных. — Сказав последнюю фразу, председатель лукаво взглянул на бригадира. Может, рассчитывал, что при таких словах бригадир помягчает, улыбнется, но Иван Степанович и бровью не повел. Сидел и думал: надо ему быть наставником или не надо? Пожалуй, и не надо. Чего себе загодя яму копать? Замена. Кака така замена?

— А что, кроме меня некому?

— Рассчитываем еще на двоих, но из рыболовецких бригад — только на вас. Настоящего наставника не так-то легко найти, — ответил инструктор.

Это польстило Ивану Степановичу. «С одной стороны, конечно, не резон возиться с Сашкой, — думал он, — но с другой — вроде бы и неловко отказывать, если просят».

— Да не ломайся ты, — полусердясь, полушутя сказал председатель. — Нужное дело. А ты всегда был сознательным!

«Во как бьет на сознание, — усмехнулся Иван Степанович и стряхнул пепел в ладонь, — это он выхваляет меня перед инструктором, а не кто, как сам неделю назад грозил вкатить выговор, если еще раз заметит, что бригада вернулась поддавши. А как было не выпить, когда дул северный, и руки стыли, словно зимой, и рыбаки попросили, чтоб он отрядил кого на берег, в магазин. И он отрядил. А потом они всей бригадой, за исключением Сашки, сидели за рубкой моториста, укрываясь от ветра.

Сашка же кутался на корме в свой матросский бушлатишко.

— Иди, чего ты там! — позвал его Иван Степанович и показал на бутылку.

Сашка в ответ отрицательно покачал рукой.

— Иди-иди, — повелительно крикнул бригадир, — быстро!

И Сашка подошел.

— Ты вот что, парень, когда зовут — иди, а ежели бьют — беги. Бить тебя никто не собирается, но и от бригады в сторону не прыгай. Давай тяни! — и подал ему чашку с водкой.

— Да не люблю я ее, дядь Иван. И потом, на воде пить не полагается — закон моря. Неравно за бортом очутишься.