Максуд Кариев - Спитамен

• Название: Спитамен
• Автор: Максуд Кариев
• Издательство: Совеменный писатель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1993
• ISBN: 5—265—02458—1

В историческом романе видного узбекского писателя Максуда Кариева «Спитамен» повествуется о событиях многовековой давности, происходивших на земле Согдианы (территории, расположенной между реками Амударьей и Сырдарьей) в IV–III вв. до н. э. С первого дня вторжения войск Александра Македонского в среднюю Азию поднимается широкая волна народного сопротивления захватчикам. Читатель станет соучастником давних событий и узнает о сложной и полной драматизма судьбе талантливого полководца Спитамена, возглавившего народное восстание и в сражении при реке Политимете (Зеравшане) сумевшего нанести первое серьезное поражение Александру Македонскому, считавшемуся до этого непобедимым.

---

— Где великий Дарий? — спросил у них Александр.

Те переглядывались и молчали, их трясло от страха.

— Почему я не вижу среди вас Бесса?

— Он переправился через реку и бежал одним из первых, — был ответ.

И вдруг послышался возглас:

— Царь!.. Великий царь!.. — по разворошенному лагерю во весь опор скакал молодой гиппарх; осадив коня, он выпалил, показывая рукой в сторону зарослей: — Великий Ахеменид Дарий там!.. Он хочет видеть тебя!..

Александр поддал в бока коню стременами и помчался в ту сторону, куда указал гиппарх. Тот догнал царя, чтобы показать дорогу. Он скакал рядом и, захлебываясь встречным ветром, возбужденно рассказывал:

— Я пошел к ручью напиться… И увидел эту жалкую повозку, которую лошадь тащила через заросли. Возницы не было, и лошадь, видно, заплутала…

Среди рассыпавшихся по лагерю в поисках царя македонян сразу разнесся слух о том, что Дарий нашелся. Вслед за Александром поскакала его агема и начальники гетайров.

Однако, когда Александр подъехал к нищенского вида дорожной повозке, на бортике ее сидел черный ворон, не желая улетать, а Дарий был мертв. Александр махнул рукой, прогоняя птицу, и та каркнула, нехотя снялась и улетела, плавно махая крыльями. Царь спешился и снял с головы шлем. То же самое проделали все остальные. Молча стояли, обступив повозку.

«Что он хотел и не успел сказать мне?.. — подумал Александр. — Быть может, хотел попросить позволения проститься с близкими?..» Он снял с себя плащ и, раскинув его над мертвым, укрыл его. Затем распорядился:

— Приведите мать, жену и детей. Пусть простятся…

В глазах его приближенных этот акт милосердия был образцом рыцарства. Лишь истинный эллин не отказывает в последних почестях своему врагу. Так поступил некогда Ахилл с Гектором и Одиссей с Аяксом.

Царю не хотелось видеть объятых скорбью женщин, слышать их душераздирающие вопли, и он тронул коня, решив про себя отправить тело своего предшественника в Персию для торжественного погребения, со всеми царскими почестями, в скале персепольской царской усыпальницы.

Новоявленный шахиншах

В Бактре, встревоженной слухами о приближении македонян, с каждым днем нарастала паника. И чем ближе оставалось до нее, тем больше встречалось на дороге беженцев. Они ехали на возах, арбах, верхом на лошадях, на ослах и верблюдах. Вещи были нагружены второпях кое-как. На дороге пылились слетевшие с арб узлы. Многие из них были вспороты ножами: по-видимому, в них уже кто-то успел порыться. На обочине валялись черепки посуды, кому-то, вероятно, показавшейся в дороге излишним грузом… А вдали, над прожаренной солнцем степью висело желтое облако пыли и медленно двигалось на восток. Там, похоже, перегоняли отары овец в глубь страны, подалее от тех мест, где не сегодня завтра объявятся враги…

Спитамену и Датафарну то и дело приходилось съезжать на обочину, чтобы не мешать встречному потоку беженцев. Вдвоем — то они и не послужили бы, может, никому помехой, да за ними следовал полусотенный отряд всадников, растекаясь по всей ширине дороги и неимоверно пыля…

Въехав в Бактру, Спитамен и Датафарн с трудом пробрались сквозь толпу людей, суетящихся, взбудораженных, заполнивших до отказа площадь вблизи ворот, в которые они не могли протиснуться все сразу. Скрип телег, крики ослов, рев верблюдов, глухой гул голосов висели в воздухе, сливаясь в общий шум-гам. Вчерашние ремесленники, облаченные в кольчуги, неумело держа щиты и копья, метались взад-вперед, тщетно стараясь навести хоть какой-то порядок. Спитамен ехал впереди, Датафарн старался от него не отставать. Их кони буквально расталкивали толпу грудью. Люди ругались, порой даже замахивались, однако ударить не смели, заметив, что в седлах сидят высокородные воины, и за ними следуют их телохранители.

Оставив наконец позади забитую людьми и арбами площадь, Спитамен и Датафарн свернули на широкую улицу, ведущую к центру города, и пустили коней вскачь. Улица заполнилась цокотом копыт, отражаемым стенами домов. Навстречу ехали, поскрипывая, нагруженные доверху арбы, пытаясь обогнать одна другую, цепляясь, осями и мешая движению. Возницы переругивались.

Из боковой улочки вылетела группа всадников в шлемах, с копьями и щитами. Проносясь мимо перегородивших улицу арб, огрели плетьми сцепившихся неуступчивых возниц; и те, словно опомнившись, принялись нахлестывать лошадей, арбы покатились, громыхая и раскачиваясь, грозя опрокинуться, а возницы снова пустились вперегонки, не обращая внимания, что из их арб вываливаются тюки и падают, разлетаясь вдребезги, блюда и чаши.

А вон богатый торговец, взгромоздясь на двугорбого верблюда поверх тюков, наклонился вниз и норовит достать длинной палкой вставшего поперек улицы ишака и на чем свет стоит ругает растерянного пожилого мужчину, которому никак не удается положить на седло тяжелый хурджин.

В городе уже опустели многие дворы. И охраняют их одни только спущенные с привязи отощавшие псы. А бездомные бродяги и нищие, не имеющие ничего, кроме тех лохмотьев, что на них, понуждаемые голодом, забираются в чужие дворы, прогоняя свирепых псов камнями и палками, проникают в дом и роются в закромах в поисках чего-нибудь съестного. А если повезет, то им перепадет что-нибудь и из одежды.

И странно видеть почти безлюдной торговую улицу. Наглухо закрыты ставнями окна лавок, дуканов, мастерских, на дверях замки. Лишь кое-где за углами и в подворотнях собираются группы торгующихся и моментально исчезают. Тут многие торгуют ворованным. Но больше уезжающие из города спешат задешево распродать вещи, которые в пути будут лишь мешать, а бросить жалко.

Всадники свернули за угол, их внимание привлек чей-то возбужденный голос, показавшийся им знакомым:

— Ладно, я ничего у вас не требую, хоть и гнул столько времени на вас спину! Но оставьте хотя бы одного коня!..

На породистом скакуне ехал богато одетый господин, держа за длинный повод другого такого же красавца — коня, нагруженного вещами, а здоровенный слуга шагал рядом, крепко держа его за стремя, мешая пустить коня вскачь.

— И ломаного гроша не получишь, коль решил уйти от меня!.. — огрызался господин, пытаясь освободить стремя. — Поехали со мной, не одного коня дам тебе, а целых двух!..

— Не могу я с вами… Сейчас каждый джигит, если он не трус, должен стать воином!..

— Ну и скатертью дорога, ступай воюй! На тебе денег, купи меч и кольчугу…

— Мне нужен конь! Да простит меня Ахура — Мазда, но если ты не дашь, то я возьму силой! — сказал твердо слуга и схватил коня хозяина за уздечку.

— А ну, не смей! — заорал господин, вращая белками глаз. — Сгинь с глаз, неверный, дай дорогу! А то вот я сейчас… — он махнул плеткой, его конь рванулся вперед, но слуга, видать, был не робкого десятка, подпрыгнул и ухватил господина за грудки: дорогой халат на том затрещал.

Длинная плеть просвистела и опоясала слугу. Тот взвыл, с проклятиями вырвал плеть из рук господина, а самого стащил с седла. Между ними началась потасовка. На шум сбежались люди, растащили дерущихся в разные стороны, напоминая слуге о смирении, а хозяину выговаривая за жадность, советуя оставить слуге что-то хотя бы на пропитание.

— Я даю ему денег, а он требует коня!.. — взвизгнул господин.

— Ну, так и отдай! — крикнул кто-то из толпы. — У тебя же несколько скакунов. Все равно они по дороге станут добычей разбойников или воинов Зулькарнайна!

— Типун тебе на язык! — с возмущением бросил в толпу хозяин, вцепившись в седло своего коня. — Самому тебе стать добычей Двурогого!..

— Расплатись с человеком, он работал на тебя больше года!

— Пусть берет деньги и сматывается!

— Мне ваших грошей не нужно.

— Я тебя кормил и одевал!..

— Скупец.

— Неблагодарный!..

— В могилу, что ли, хочешь все унести? — крикнули из толпы.

Богач, видно, был из этой махалли, и собравшиеся его хорошо знали.

Спитамен повернул коня и направил его к толпе. Датафарн последовал за ним. Толпа расступилась, увидев подъехавших всадников, облаченных в доспехи. «Ба, не Спитамен ли это?..» — послышался чей-то голос.

Слуга опасливо поглядывал на подъехавших воинов, однако не выпускал из рук разорванного ворота хозяина, не давая ему взгромоздиться в седло.

— Что тут происходит? — с улыбкой поинтересовался Спитамен.

Датафарн тронул коня и, поравнявшись с ним, что-то прошептал ему на ухо, не спуская при этом веселых глаз с оробевшего слуги. Спитамен засмеялся и обернулся к сопровождавшим их воинам.

— Эй, Зурташ, где ты там? — позвал он. — Говорят, этот клещ, впившийся в почтенного беглеца, твой приятель! А ну, иди-ка сюда, узнаешь ли его?..

Всадник, оказавшийся где-то в задних рядах, хлестнул коня и мигом подъехал. Вглядевшись в драчуна, облаченного в лохмотья, радостно воскликнул: