Максуд Кариев - Спитамен

• Название: Спитамен
• Автор: Максуд Кариев
• Издательство: Совеменный писатель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1993
• ISBN: 5—265—02458—1

В историческом романе видного узбекского писателя Максуда Кариева «Спитамен» повествуется о событиях многовековой давности, происходивших на земле Согдианы (территории, расположенной между реками Амударьей и Сырдарьей) в IV–III вв. до н. э. С первого дня вторжения войск Александра Македонского в среднюю Азию поднимается широкая волна народного сопротивления захватчикам. Читатель станет соучастником давних событий и узнает о сложной и полной драматизма судьбе талантливого полководца Спитамена, возглавившего народное восстание и в сражении при реке Политимете (Зеравшане) сумевшего нанести первое серьезное поражение Александру Македонскому, считавшемуся до этого непобедимым.

---

Оксиарт опустил голову, и Спитамен не видел выражения его лица.

Сидящий ближе всех к Артаксерксу Сисимифр, покачав головой, с укоризной сказал Оксиарту:

— Как у тебя поворачивается язык, чтобы дерзить великому царю Азии? Я, правитель Наутаки, не смею и словом перечить ему, а ведь ты на целых десять лет младше меня…

— Да, ты старше меня, почтенный Сисимифр, не спорю, и если бы воинская мудрость определялась возрастом и числом седин в бороде, то я бы ни за что не пренебрег возможностью услышать твой совет. В искусстве править в мирное время, наверное, нет тебе равных. А сейчас пусть скажут свое слово полководцы, — выдохнул Оксиарт, сверкая глазами.

— Мы счастливы уже тем, что царь выбрал наш город местом своего пребывания… — сказал правитель и плавно поклонился Артаксерксу.

— Да не в обиду тебе будет сказано, почтенный Сисимифр, но если царь Азии ждет покровительства под твоим крылом, то это говорит лишь о том, что дела его плохи.

— Если отец оказывается в затруднении, то он обращается за помощью к детям, так велось испокон веков, — возразил Сисимифр.

— Персидские цари никогда не испытывали к согдийцам отцовских чувств, — ответствовал Оксиарт, и слова его звучали все резче, а голос становился громче.

Спитамен видел, как одутловатое лицо Бесса чем дальше, тем сильнее багровеет, а губы плотно сжимаются. Глаза навыкате излучают гнев. Стоит ему подать сигнал, и на Оксиарта накинется стража. Друзьям придется за него вступиться, и тогда… Трудно себе представить, что произойдет тогда. Много ли присутствующих здесь сахибкиронов останется в живых?

Спитамен отступил за спины военачальников, быстро подошел к Оксиарту и до боли сжал ему локоть, заставляя замолчать, хотя если помнить об их возрасте, то он не имел права этого делать. Но Оксиарт не обиделся, кивнул и умолк. Спитамен выступил вперед, заслоняя его собой.

— Ваше величество!.. Уважаемые сахибкироны!.. Друзья!.. — сказал он. — С благословения Всевышнего собрались мы здесь, мы, братья по крови, которые, уподобясь муравьям, трудились на родной земле, а ныне стали воинами, чтобы жены наши и дочери не стали наложницами чужеземцев, а сыновья не стали рабами, чтобы наши сады и нивы по-прежнему радовали нас изобильем. Так давайте думать о том, что нам делать, хватит растрачивать энергию на пустые разговоры. Тот, кому есть что предложить, пусть выскажется!.. Тот, кто мудр, пусть не молчит.

Заговорили все разом, ибо вряд ли в зале нашелся бы хоть один, кто не считал бы себя мудрым. Поднялся шум, послышались выкрики.

— Тихо! Тихо!.. — раздался пронзительный голос Сисимифра; он вскочил и стал бить обнаженным кинжалом о дно серебряного блюда. — Великий царь Азии желает говорить! Послушаем его!

Наконец воцарилась тишина, и Артаксеркс заговорил. Голос его был глуховат и все еще дрожал, выдавая сдерживаемый гнев. После каждой фразы он делал паузы, словно давая возможность поразмыслить, и переводил тяжелый взгляд с одного сахибкирона на другого, пытаясь по выражению их лиц определить, как воспринимаются его слова. Но говорил он о том, что всякому было известно: мол, наступили трудные для страны времена, и ее судьба ныне зависит от каждого в отдельности. Великий царь Азии взывал к патриотизму и высокой чести бактрийцев, согдийцев, дахов, массагетов, туранцев…

Когда он умолк и велел подать ему чашу с шербетом, чтобы промочить горло, из-за спин сахибкиронов выступил старейшина одного из скифских племен.

— Ваше величество… — сказал он. — Уважаемые воины!.. Позор тому, кто перед лицом врага проявляет трусость. Но трижды позор тому, кто ни во что не ставит жизнь своих соплеменников. Во имя победы не жаль пролить и целое море своей и вражьей крови. Но жаль и капли крови, пролитой понапрасну… Все вы знаете, что Искандар — сын Бога. Значит, он непобедим. Стоит ли нам в таком случае понапрасну проливать кровь?.. — и, стараясь перекричать все усиливающийся ропот, он постепенно повышал голос: — Все от Бога! Если угодно Богу, чтобы земли наши стали подвластны Искандару, то нам лучше покориться…

Тут началось такое, что голос скифа потонул в шуме. Раздавались выкрики, что он подослан самим Двурогим. Большинство изобличало его в лукавстве, ибо скифам — кочевникам нечего терять: в одночасье они могут сниматься с места и, сложив юрты, нехитрый скарб на верблюдов, откочевывать в другие земли, оставляя врагам лишь пепел от кострищ. А согдийцы, бактрийцы, туранцы не могут переносить с места на место свои города и селения с разбросанными вокруг садами и огородами, которыми они кормятся.

Датафарн и Катан протиснулись к Спитамену, в глазах которого читалось: «Что же это происходит, а?..» Хориён, приблизив губы к его уху, что-то зашептал. Спитамен насупил брови, а лицо его стало бледным, как выстиранное полотно.

— Спитамен! Скажи свое слово! — обратился к нему Датафарн.

— Согдийцы хотят услышать тебя! — поддержал его Катан.

Спитамен выступил вперед и поднял руку, требуя тишины.

— Тихо!..

— Тихо — о!.. — подхватил кто-то.

— Послушаем, что скажет Спитамен!..

И когда шум ослаб настолько, что стало возможным перекрыть его громовым голосом, которым обладал Спитамен, он произнес:

— Высоко почитаемый мной предводитель скифов прав в одном: никто из нас не хочет напрасного кровопролития. Но мы не можем спасать свои жизни, став рабами Двурогого!.. Тут было сказано, что Искандар — сын Бога. Однако мы поклоняемся самому Богу, а не сыну его, от которого согдийцы не могут ожидать ни света, ни тепла. Сыновья тоже бывают ослушниками. И нередко боги-родители препоручают нам, смертным, всыпать их детям как следует за ослушание…

В зале сделалось тихо. Спитамен заметил у многих на устах улыбки.

— Мы все сломя голову кинулись на зов Его величества Артаксеркса, надеясь, что он сплотит нас и поведет в бой. Этого не произошло… Мы могли стать стеной на правом берегу Окса и не позволить македонянам переправиться через реку. Момент упущен. Искандар уже вонзил копье в наш берег, и его воины вступили на землю Согдианы. Мне стало известно об этом только что. Нам удастся сбросить чужеземцев в мутные воды Окса лишь в том случае, если мы объединимся, просунем, как говорится, головы в один ворот. Ни один улус, ни одно племя, ни один род не должны остаться в стороне.

Спитамен перечислил предводителей, которых знал по именам, и предложил им собраться вместе и в более спокойной обстановке выработать план совместных действий.

Сразу же, как только он умолк, в разных концах зала опять разгорелись шумные споры. Кто-то призывал к тишине. Кто-то с пеной у рта доказывал, что особой разницы нет, кому платить дань, Искандару Зулькарнайну или персам.

Однако персидские цари могли внушать страх, когда владели великой державой и у них под рукой была их армия. А кто теперь Бесс, то есть, будь он неладен, Артаксеркс, у которого ни державы, ни армии? Никто… Другое дело Искандар Зулькарнайн, одно имя которого на многих из собравшихся наводит ужас.

Артаксеркс поднялся, опершись руками о подлокотники кресла. И Сисимифр снова оглушительно ударил несколько раз кинжалом о дно серебряного блюда.

— Великий царь Азии собирается что-то сказать!.. — послышались голоса.

И Артаксеркс сдавленным от волнения голосом заговорил. Толстые губы его поблекли.

— Ваши ссоры между собой больно ранят мое сердце, оно кровоточит от скорби… Тут слуха моего коснулись попреки в адрес персов, которые якобы, как клещи, сосали чужую кровь. Это не так. Вы все, бактрийцы, согдийцы, саки, дахи, массагеты и скифы, хорошо знаете, что персы никогда не жили за чужой счет. Живя под их покровительством, вы не видели от них худа…

Оксиарт, усмехаясь, негромко, так, чтобы его могли услышать только друзья, произнес:

— Если считать за добродетель то, что драли с нас семь шкур!..

— Да, конечно, Дариявуш при жизни допускал немало ошибок, — продолжал Артаксеркс, тщетно пытаясь застегнуть дрожащими пальцами расстегнувшуюся на животе пуговицу. — Не стану спорить, мой родич сильно подмочил авторитет династии Ахеменидов…

— А подмоченный дувал быстро разваливается, — опять пробурчал Оксиарт.

— Доблестные воины великой Персии, идя в бой, единственное желание несли в сердцах: погибнуть или победить, дабы умножить славу Ахеменидов. Но Дариявуш тем не менее, предаваясь наслаждениям, не укреплял огромное здание своей империи. А если рушится большое здание, то под его обломками могут оказаться и примыкающие к нему дома поменьше. Говоря о чести и славе Ахеменидов, я думаю прежде всего о вас, мои подданные. Будут в силе Ахемениды — будете сильными и вы. Будет процветать царство Ахеменидов — и ваша жизнь будет райской. Это говорю вам я, Артаксеркс! А если погибнет великая Персия — исчезнете и вы вместе с нею. У нас одна с вами судьба…