Максуд Кариев - Спитамен

• Название: Спитамен
• Автор: Максуд Кариев
• Издательство: Совеменный писатель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1993
• ISBN: 5—265—02458—1

В историческом романе видного узбекского писателя Максуда Кариева «Спитамен» повествуется о событиях многовековой давности, происходивших на земле Согдианы (территории, расположенной между реками Амударьей и Сырдарьей) в IV–III вв. до н. э. С первого дня вторжения войск Александра Македонского в среднюю Азию поднимается широкая волна народного сопротивления захватчикам. Читатель станет соучастником давних событий и узнает о сложной и полной драматизма судьбе талантливого полководца Спитамена, возглавившего народное восстание и в сражении при реке Политимете (Зеравшане) сумевшего нанести первое серьезное поражение Александру Македонскому, считавшемуся до этого непобедимым.

---

— Эй, очнись! Что с тобой?..

И тот, будто в беспамятстве, что-то забормотал по-персидски. По его бледному лицу ручьями стекал пот, а выпученные глаза, казалось, вылезут из орбит.

— Уж не рожать ли ты собрался? — сурово спросил Зохид.

— Воды… — чуть слышно прошептал узник. — Хоть каплю…

— Ты же только что влил в свой бурдюк целый кувшин! — сказал Зохид.

Но тот все твердил слабеющим голосом:

— Воды… воды… я умираю…

— Разрази его гром, — разозлился Зохид и обернулся к Тамуку: — А если в самом деле умрет?.. Поди оправдайся тогда перед Спитаменом. А ну, сбегай-ка за водой! Только быстро!..

Танук проворно взбежал по ступеням вверх.

А Зохид опустился возле Бесса на корточки и затормошил его, толкая в плечо:

— Эй… эй, погоди умирать, слышишь? Давай сюда свой перстень и катись на все четыре стороны, хоть на тот свет!

— О, Боже праведный… — бормотал Бесс, не слыша его слов. — Поскорее лиши меня жизни…

— А ну, не валяй дурака! — прикрикнул на него Зохид. — Отдавай перстень! Кому говорят!..

И вдруг Бесс, выкатив глаза и выпятив жирный подбородок, дико захохотал, хотя из глаз его текли слезы. Он хлопнул себя раз, другой по животу:

— Если хочешь завладеть им, вспори мне живот!..

Зохид опешил.

— Ты его… проглотил?

— О — ох… я слышал, о чем вы там толковали… О — ох!.. Теперь заполучить этот перстень, не имеющий себе цены, вы сможете, если только вспорете мне живот. О — ох…

За спиной послышались шаги бегущего Танука. Он обеими руками держал кувшин, из которого выплескивалась вода. Опустившись на колени, он хотел было поднести горлышко сосуда к губам измученного Бесса, но напарник со всей силой отпихнул его.

— Не заслужил он такой чести! Он попросту дурачит нас! Спрятал куда-то перстень и делает вид, что проглотил. Ну-ка, обыщи его как следует!

Танук поставил кувшин на пол и принялся торопливо обшаривать лежащего, не пропустил на его одежде ни одной складки, переворачивая стонущего Бесса с боку на бок. Обернувшись к Зохиду, развел руками.

— Раздень его донага, придурок!

Танук поступил, как было велено. Снятую с узника одежду трясли, ощупывали каждый шов, каждую складку, не обращая внимания на проклятия, которые Бесс обрушивал на них, стуча от холода зубами. Похоже было, что толстяк и в самом деле проглотил перстень.

— Где спрятал? — Зохид снова пнул Бесса в бок.

— Сюда… сюда… — похлопывал тот себя по голому волосатому животу. — Можете взять, мне не жалко… Табуны лошадей, несколько неприступных замков здесь… в моем животе. Вы слышите?.. Сможете купить себе красивых наложниц…

В жадных глазах Зохида полыхнул огонь, и он выдернул из ножен кинжал:

— Я сейчас вспорю ему брюхо!..

Однако Танук встал между ним и узником, отпихивая напарника.

— Если бы его приговорили к смерти, Спитамен обошелся бы и без твоей услуги.

— Спитамену не было известно, что у него в желудке перстень, на который можно построить несколько неприступных замков!..

Танук посмотрел на видневшийся в проем двери клок неба, начавшего уже светлеть.

— С часу на час прибудут люди Искандара. Что мы им скажем?

— Заберут его труп.

— Тогда они вряд ли и нас с тобой оставят в живых.

— Возьмем перстень и скроемся.

— Спитамен велел дожидаться посыльных Искандара, ослушаться его мы не можем.

Зохид в гневе ударил Танука в грудь кулаком, в котором сжимал кинжал.

— Отойди прочь, придурок! Сам Ахура — Мазда ниспослал мне возможность стать богачом. На такую щедрость его можно рассчитывать раз в жизни…

Танук, не сводя с него гневных глаз, медленно вынул кинжал.

Неизвестно, чем бы закончилась их ссора, если б не донесся в этот момент издалека топот копыт. И скакал не один всадник, а их было множество. На окраине селения залились лаем собаки.

Зохид подхватил с полу копье и припустился наверх, споткнулся о ступени и едва не растянулся.

По главной улице кишлака с гиканьем неслись всадники. Вылетев за околицу, они свернули в сторону зиндана, видно, хорошо знали дорогу. У самых ступеней, убегающих глубоко, как в преисподнюю, вниз, осадили коней, потемневших от пота. Звезды и низко опустившаяся луна уже поблекли, в их слабом свете лоснились металлические доспехи на всадниках и странные, с высокими, как у петухов, гребнями, шлемы. Воины были веселы, смеялись и перебрасывались громкими фразами на непонятном языке. Зохид и Танук встали рядом и приняли оборонительную позу, выставив пики.

От группы всадников отделился один и, выехав вперед, сказал по-персидски, указав рукой на предводителя, под которым конь так и гарцевал, скаля зубы и вскидываясь на дыбы:

— Это Птолемей, сахибкирон Искандара Великого. Он прибыл за Бессом.

Зохид и Танук, наслышанные об этом знаменитом военачальнике македонского царя, закивали, с любопытством его разглядывая, и расступились в разные стороны, опустив копья, что означало: путь к зиндану свободен, и они могут забрать своего пленника.

Птолемей со сверкающими глазами что-то громко сказал толмачу, и тот перевел:

— Один из ближайших друзей царя знаменитый Птолемей хочет говорить со Спитаменом.

— Спитамен еще вчера вечером куда-то уехал, — сказал Зохид. — Он сейчас далеко…

Птолемей был явно раздосадован.

— Где он?

— Об этом никто не ведает. Разве лишь степной ветер…

— А Бесс? — грозно спросил Птолемей.

— Он там, — кивнул Зохид на темнеющую внизу распахнутую дверь.

— Ну, так ведите его, чего же вы медлите?!

— Я бы предпочел передать его из рук в руки самому Искандару. Быть может, получил бы от него награду за верную службу. Говорят, он у вас щедрый, в отличие от своих полководцев, — сказал Зохид.

Птолемей, поддав пятками коню, подъехал ближе. Наклонясь с седла, оглядел стражника, на всякий случай взявшего на изготовку копье, и, усмехнувшись, сказал:

— Из уважения к твоим сединам прощаю столь вызывающий тон. Я послан самим Александром! Веди к пленнику!

Он слез с коня и передал повод толмачу.

Зохид сделал ему знак следовать за ним и стал спускаться по ступенькам. Танук остался и с любопытством изучал воинов Искандара. «Люди как люди, — думал он. — Только большинство из них светловолосы, голубоглазы… И разговаривают на непонятном языке. Что их вынудило прийти в такую даль из Македонии? Не лучше ли было работать в своем саду и тешиться по ночам с женой, приумножая число наследников?..»

Птолемей, пригнувшись в дверях, вступил вслед за стражником в зиндан. Когда глаза привыкли к темноте, он увидел распростертое на полу тело и разбросанные вокруг клочья царской одежды.

— Царь царей?.. Мне поручено сопровождать вас, — с иронией произнес Птолемей и, отвесив поклон, обеими руками указал на выход: — Прошу вас, Великий Александр с нетерпением ждет!..

Бесс с трудом приподнял крупную голову с клочьями седых волос над ушами и вновь бухнулся затылком о каменные плиты. Птолемей постоял, возвышаясь над ним и сверкая доспехами, и, глянув на Зохида, заметил:

— Похоже, вы не оказывали царю царей особых почестей.

После чего решительно направился к выходу и, кликнув воинов, велел им вынести из зиндана Бесса.

«Мерзавцы… Предатели… Дикари… Ничтожные рабы…» — не переставая, ругался Бесс, пока его, не дав одеться, несли на руках и усаживали на высокую двухколесную арбу с возведенным вокруг нее частоколом из тонких жердей. Возничий, хлестнув кнутом лошадь, развернул арбу. Бесс, чтобы не упасть, ухватился за прутья своей клетки. Всадники вскочили в седла и понеслись, гикая и улюлюкая, вдоль улицы. Давно рассвело, но никого из местных не было видно на улице. Лишь свирепый лай собак, высовывавших морды из-под подворотен, свидетельствовал о том, что хозяева, в надежде, что беды их минуют, не покинули собственных домов, а сидят в них, притихнув, заперев ворота и двери на засовы.

Когда всадники скрылись за домами и топот их коней затих вдали, Зохид презрительным взглядом окинул Танука:

— Эх ты, глупец, глупец… Вместе с этим толстяком из наших рук уплыло такое богатство…

— И бедных и богатых создал Ахура — Мазда, — задумчиво произнес Танук. — Так устроен мир…

— Сегодня Создатель был к нам милостив, а ты отверг его дающую руку… Нет, никак я не могу с этим смириться! — с силой вонзил Зохид в землю конец копья. — Так бы и припустил за ним, как гончая за бурой лисицей…

Караванная дорога

Одатида услышала донесшийся с улицы плач Рамтиша, младшего сына, и выскочила из хижины. Она схватила за руку чумазого, с головы до ног в пыли, малыша и потащила к роднику. Рамтиш упирался, протестуя, ему хотелось остаться играть с мальчиками, носившимися по пыльным улицам кишлака и окрестным огородам. Одатида усадила сына на большую гранитную глыбу и, набрав воды в кувшин, стала купать его, поливая ему на голову. От холодной воды он вздрагивал, фыркал и смеялся.