Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6344 ( № 43 2011)

• Название: Литературная Газета 6344 ( № 43 2011)
• Автор: Литературка Литературная Газета
• Жанр: Публицистика

"Литературная газета" общественно-политический еженедельник Главный редактор "Литературной газеты" Поляков Юрий Михайлович http://www.lgz.ru/

---

Другой пример. Описывая ситуацию в Молдавии, Каррер показывает опять-таки полное незнание. С простотой римлянина он пишет - мол, Сталин забрал часть Румынии после Второй мировой. А ведь Молдавия - бывшая Бессарабия, некогда часть Оттоманской империи, отошла к России ещё в 1812 году. А Румынии она принадлежала всего каких-то 20 лет и вновь отошла к СССР по пресловутому пакту Молотова - Риббентропа. Что касается Приднестровья, это вовсе не часть Бессарабии, а бывшая автономная Молдавская область в составе Украины, где подавляющее большинство населения говорит по-русски. И естественно, что Лимонов выступает за русских.

Без воображения

В книге Каррер отчасти кокетливо позиционирует себя как обыватель в надежде, что ему возразят. А он и есть обыватель, конформист. В отношении сербских событий он заодно с ангажированными французскими интеллектуалами, чьи антисербские настроения "политкорректно" разделяет. Французское общественное мнение в массе дьяволизирует сербов. А Лимонов выступил на стороне "сербских братьев", участвовал в 1991-1993 гг. в трёх сербских войнах (Вуковар, Босния, Книнская Краина).

Каррер правильно заметил, что у Лимонова нет воображения - как, впрочем, и у самого Каррера. Ни тот, ни другой - не сочинители. Только Лимонов - проницательный и наблюдательный аналитик. Он - мастер портрета. Тому доказательство "Книга мёртвых". Но складывается впечатление, что Лимонову потому удаются портреты мёртвых, что они не могут возразить, - и это даёт известную свободу и смелость без риска. Удобнее писать о человеке уже после смерти - чтобы удобнее было врать.

Подобно своему прототипу, герой книги, выписанный Каррером, честолюбив, целеустремлён и работоспособен - в отличие от автора. Он по таланту выше, чем Уэльбек, бельгийская баронесса Амели Нотомб, да и сам Каррер, естественно. Всё потому, что герой книги, как и её живой прототип, - не очень желательный персонаж для западного общества, его достоинства как писателя здесь искусственно замалчиваются. И, конечно, прав Каррер, говоря о том, что Лимонов равнодушен ко всем и вся, кроме себя. Но он не трус, и ему нравится камуфляж - во всех смыслах, в том числе и камуфляж боевика. А когда Каррер увидел по ВВС кадр, где Лимонов в камуфляже палит в воздух из автомата на фоне вуковарского пейзажа, он отложил работу над книгой на целый год.

Откровенный конформист, Э. Каррер в своей книге постоянно употребляет местоимение "мы": "С нашей точки зрения (т.е. французского обывателя), Лимонов - фашист". По той же причине он избегает говорить о причинах возвращения Лимонова в Россию. И предпочитает ни словом не обмолвиться о его книге "Дисциплинарный санаторий" (Le grand hospice occidental / Пер. М. Щетинского. - Paris: Belles Lettres, 1993). А ведь эта книга, последняя изданная во Франции перед отъездом Лимонова, буквально ошарашила французскую общественность. Эдуард вполне трезво оценивает ситуацию. Он понимает, что во Франции становится одиозной личностью для интеллектуалов. А это значит, что его книги больше не будут здесь выходить. И решает уехать.

Чем же всё-таки Каррер притянул читателя? Тем, что читатель в массе своей ленив и нелюбопытен. У читателя больше нет своего мнения. Как, впрочем, и у критики, которой тоже как таковой больше нет. Читатель способен проглотить любые благоглупости - и Каррер это отлично понимает и без зазрения совести впаривает чушь - например, "глубинные" рассуждения о том, что есть для "загадочной" русской души "запой" - le zapoї. Он вываливает на своих страницах всё - вплоть до заплесневелых анекдотов о новых русских. Единственные пассажи, где автор выглядит почти как писатель-беллетрист, - это эротико-порнографические сцены. Каррер смакует скопированные у Лимонова описания "безумных ночей" - с Еленой, Натальей Медведевой[?] А при этом самый отрицательный герой в книге - не тот, на кого намекает автор.

Что до пресловутых бесконечных экскурсов, всё объясняется более или менее просто: "Гонкура" тем легче получить, чем больше листаж. Чем толще книга, тем она перспективнее в плане премии. 500 страниц - товар, а 200 - не товар. Только Каррер не тот товар продаёт. Половина книги вообще не имеет никакого отношения к Лимонову. И поэтому книга "Лимонов" вне публицистики - она просто публичная.

Лимонов талантлив, смел, азартен. Он сжигаем чисто юношеским любопытством к жизни. Бунтарь, вечный возмутитель спокойствия, он так и не научился врать самому себе.

Поверхность или проблеск?

Поверхность или проблеск?

СЕТЕРАТУРА

Поэзия и критика в интернет-журналах

В дискуссиях о бытовании литературы в Интернете принято поругивать оную или демонстрировать брезгливое отношение к ней. Сомнительно, однако, выделение интернет-поэзии в отдельный сегмент, да и принципиального отличия между сетевыми и бумажными источниками как таковыми я не вижу: уровень модерируемого сайта с профессиональным уровнем отбора может быть гораздо выше, чем у бумажного издания, и наоборот. В Интернете таких источников немного, но на них и остановимся.

Лето, как известно, - пора отпусков, и поэтому неудивительно, что многие тексты в "толстых" журналах так или иначе посвящены теме путешествий. Не стал исключением и № 4 (103) "Новой Юности". В журнале, несмотря на отсутствие бумажной версии, по обыкновению мало материалов, но все они эстетически выверены и - на этот раз - объединены отчётливо нащупываемым вектором. Открывает номер эссе главного редактора Глеба Шульпякова "Сибирский голландец". Шульпяков - заядлый путешественник; на этот раз объектом его исследовательских впечатлений стал город Кемерово. Подробный рассказ "захватил" прежде всего архитектуру, промышленность и историю города в контексте деятельности Йоханнеса Ван Лохема, голландского строителя, приехавшего в Сибирь в 20-е годы прошлого века строить рабочий посёлок. Эссе дополнено фотографиями Кемерова большого разрешения, иллюстрирующими мысли автора.

Если эссе Шульпякова претендует на важность прежде всего в историческом отношении, то рассказы Александра Стесина, озаглавленные "По Африке", интересны, скорее, в плане культурном и географическом. Типичные путевые заметки написаны простым языком с вполне объективированным дневниковым повествованием и выносом за скобки личных впечатлений туриста. Кто побывал в местах, описанных Стесиным, - сравните; кто не успел, но желает, словно романтик, перенестись от постылой действительности в экзотический мир, - тоже ради бога.

Итак, Шульпяков и Стесин "измеряют глобус" эмпирически, а вот Анастасия Векшина (подборкой которой - "Измерение глобуса" - открывается стихотворный раздел номера) - с помощью снов и неясных представлений. Так, при выходе из метро "Марьина Роща" её лирической героине представляется "новая площадь в совершенно новой стране". Сюда же относятся и воспоминания детства ("Сеня уехал в Болгарию на весь июль[?]"), и литература (сравнение пионера с "одиноким Питером Пэном"). Конечно, мечтателя ждёт закономерный итог - иллюзии развеиваются, и героиня в конце подборки остаётся с грустной констатацией факта (читайте - у разбитого корыта): "Глобус так и не удалось измерить линейкой", - но с возможностью "чмокнуть череп в самое сердце".

Стихи Баха Ахмедова схожи с векшинскими медитативностью взятой ноты - правда, им мешает обилие отвлечённо-абстрактных существительных вроде "грусть", "прошлое", "будущее", "бесконечность", которые зачастую кажутся штампами, а не особенностью стилевой манеры. Они же вносят в стихи некоторое однообразие, делая их "непроницаемыми", как "жизнь к шести часам" (именно так озаглавлена подборка).

Среди "экзотической" наполненности номера невозможно, конечно, без иноязычного дыхания, и в журнале представлена обширная стихотворная подборка Мэрвина Пика (предисловие и переводы Максима Калинина). Мотивы природы и рабочего труда в поэзии Пика заставляют вспомнить Роберта Фроста; одно из стихотворений как раз посвящено этому американскому классику, о котором со вздохом вспоминается: "О, Роберт Фрост, он мог найти простые/ Слова для всякой вещи на земле".

Немного в стороне от "туристического" контекста - рассказ Татьяны Калугиной "Тёмное время суток". Основной мотив их можно было бы охарактеризовать как "ужас детства". Читается легко и с интересом благодаря перевоплощению в сознание ребёнка со всеми соответствующими страхами и детализацией детского мира, с аллюзиями к детским страшилкам.

Какая позиция ближе - историзм и конкретность Шульпякова, туристическая расслабленность Стесина, мечтательность Векшиной или медитативность Ахмедова, калугинский уход в детство, - читатель волен решать сам. В целом ничего не изменилось со времён романтизма: всё тот же эскапизм и привычные пути бегства от действительности. Меняются только лица - маски остаются. Несмотря на эту особенность содержательной стороны текстов, журнал демонстрирует довольно высокий художественный уровень.