Жан Маркаль - Тайна святого Грааля: От Ренн-ле-Шато до Марии Магдалины

• Название: Тайна святого Грааля: От Ренн-ле-Шато до Марии Магдалины
• Автор: Жан Маркаль
• Издательство: Евразия
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-8071-0237-9, 978-5-8071-0215-7

Грааль, слово многим хорошо и давно знакомое, символ вечного поиска непостижимой цели, которым без устали занимались рыцари Круглого стола короля Артура.

Еще со времен Средневековья Грааль окружала завеса тайны: никто из авторов толком не мог объяснить, что же именно собой представляет Грааль — поднос, чашу или сосуд, и что именно в нем находится — кровь Христа или кровь древних варварских королей? Вплоть до XX века ответа на этот вопрос так и не было найдено: свою версию предлагали писатель Жюль Берн, композитор Вагнер, режиссер Стивен Спилберг в фильме «Индиана Джонс и крестовый поход». Тайные общества, например баварские иллюминаты и общество Туле, тоже занимались загадкой, связанной с Граалем. Грааль занял ключевое место в нацистской идеологии Третьего рейха — для шефа СС Генриха Гиммлера он представлялся источником абсолютной энергии, символом древних германских традиций.

Автор настоящей книги, знаменитый французский исследователь Жан Маркаль, прослеживает весь путь Грааля сквозь столетия, показывая, как изменялись и зачастую извращались представления о Граале и как это влияло на крупнейшие события мировой истории. И загадка Ренн-ле-Шато, до сих пор позволяющая различные истолкования, неизменно связывает поиски Грааля с именем Марии Магдалины.

---

Итак, вот как обстояло дело с этим таинственным «предметом», названным Граалем. Герой повествования, имени которого Кретьен де Труа пока что не сообщает, гостит у Короля-Рыбака. Неизлечимая рана сделала этого короля хромым. Во время их беседы перед главным героем появляется довольно необычный кортеж. Кстати, сам герой не произносит ни слова во время этого странного действа, настоящей литургии, происходящей на его глазах. На следующее утро он просыпается и обнаруживает, что замок пуст. Затем он узнает не только о том, как его зовут (Персеваль), но и понимает, что вчера невольно допустил непростительную ошибку: он обязан был спросить о том, что это было за шествие. Если бы он задал вопрос о таинственном Граале, Король-Рыбак был бы тем самым исцелен, а к королевству, пришедшему в упадок вследствие его болезни, вернулись бы былая мощь и процветание. Более Кретьен де Труа ничего не сообщает. Лишь впоследствии Персеваль и читатель поймут, что Грааль — это «святая вещь», в котором находилась гостия, которой должно было вкусить раненому королю. Однако писатель поостерегся прямо сказать о том, что же находилось в Граале. Более того, в его произведении нет ни одного намека на «сосуд», в который Иосиф Аримафейский собрал кровь Христа.

Единственная особенность Грааля, о которой нам известно, — это необъяснимое, исходящее от него свечение, способное затмить свет других источников освещения. Таким образом, если отмести в сторону огромное количество толкований, касающихся этой «святой вещи», остается очень немногое. Тот факт, что в Граале находилась просфора, никоим образом не доказывает, что речь идет о дароносице, в которой происходило пресуществление, то есть, согласно христианской доктрине, превращение хлеба в тело Христово. Конечно, если рассматривать Грааль с позиции христианского учения, то добавить здесь нечего. Однако некоторые детали в описании сопровождающих Грааль слуг помогают обнаружить контекст, не имеющий ничего общего с христианской традицией.

Прежде всего обращает на себя внимание «серебряный поднос». Вольфрам фон Эшенбах неверно истолковал значение этого слова, в результате чего в немецком переложении сказания появились «ножи», а не «поднос». На самом же деле речь шла о доске, на которой разделывали мясо. Однако чем можно объяснить присутствие такого подноса в ритуальном шествии, которое развернулось перед глазами восхищенного Персеваля? В этом можно увидеть намек на «еду, пищу Грааля». Действительно, в последующих версиях легенды перед пирующими, присутствовавшими на церемонии вынесения Грааля, необъяснимым, волшебным образом появляются изысканные яства. Однако в описании Кретьена де Труа, как кажется, содержится намек на кровь, которая сочится при разделке.

Подобное объяснение, возможно, усилено и появляющимся в тексте копьем, по древку которого струится кровь. Если не рассматривать копье в христианском контексте, то перед нами оказывается необычный, не поддающийся толкованию объект. Разумеется, существует множество «религиозных» интерпретаций, находящих в рассказе Кретьена отголоски евангельского сюжета. Истекающее кровью копье в таких версиях отождествляется с копьем центуриона Лонгина, пронзившего бок Иисуса, после чего Иосиф Аримафейский собрал кровь Христа в чашу, которая стала Граалем. Однако на примере древней уэльской версии мы увидим, что это копье появилось из другой традиции: оно берет корни в древнейшей кельтской мифологии.

Вернемся к удивительному сверхъестественному свету, который излучал Грааль. Не заключал ли он в себе пламя, огонь? Известно, что в представлении кельтов мир состоял из трех основных элементов: огонь, вода и земля. Огонь — это энергия, которая не существует сама по себе, но при ее помощи все три элемента трансформируются и могут превращаться друг в друга. Без сомнения, перед нами явный символ Вселенной в ее постоянном движении, изменении. К тому же разве не является огонь символом знания, света? Возможно, такое объяснение может быть причиной, по которой Святой Дух в «Деяниях апостолов» явился ученикам Христа в виде «языков огненных, почивших по одному в каждом из них». Сюда же можно отнести и тайный огонь алхимиков, который играл большую роль в поисках философского камня. Таким образом, можно утверждать, что необъяснимый свет, исходящий от Грааля, является одновременно зримым проявлением божественной энергии и символом света, то есть высшей мудрости, знания самых великих тайн Вселенной.

Толкования требует и образ действий главного героя, который не знает даже, что его зовут Персеваль. Вызывает недоумение его молчание во время всей этой церемонии, он не задает ни единого вопроса насчет кортежа, сопровождавшего Грааль. Конечно, следует оговориться: дело в том, что мать Персеваля, «Вдова», отправляя сына в дорогу, не поскупилась на советы об осторожности. Некоторым из них Персеваль следует буквально, не особо раздумывая, поскольку он, согласно средневековому выражению, является «nice», то есть «простаком», «простачком». Однако слыть простаком — еще не значит быть глупцом. Наивность и простодушие — это качества тех, кому еще предстоит познать мир. Итак, Персеваль еще ничего не знает, поскольку он только что покинул материнский дом, то есть, выражаясь образно, вышел из утробы матери, которой до сих пор довольствовался. Он заново «родился для мира», что во многом объясняет его неуклюжесть, упрямство или молчание.

Впрочем, в тексте встречается еще одна странная деталь: Кретьен де Труа постоянно называет Персеваля «Сыном Вдовы». Действительно, мать Персеваля — вдова, ее муж пал в бою, вследствие чего она приложила все усилия, чтобы оградить сына от военного ремесла, от рыцарства. Если воспользоваться словарем психоаналитиков, мать Персеваля подходит под определение «фаллической матери», или «матери-пожирательницы». Но почему это определение — «Сын Вдовы» — столь настойчиво повторяется в романе? В памяти тут же всплывает другое выражение: «Сыны Вдовы». Так называли себя франкмасоны, однако в эпоху Кретьена де Труа они еще не существовали (по крайней мере, в современном виде). Тем не менее стоит обратить внимание на то, что члены этого «братства» начинают свой путь с «ученика». «Ученик» может присутствовать на заседаниях ложи лишь с позволения на то братьев и не имеет права задавать вопросы.

Такое положение вещей напоминает ситуацию, в которой оказался Персеваль. Заметим также, что в уэльском эпосе воспитатель героя, обучающий его обращению с мечом, дает следующий совет: «Если ты увидишь какую-нибудь необычную вещь, не спрашивай о ней до тех пор, пока не станет ясно, что настал удобный момент, чтобы просветить тебя». Сходство этих сюжетов слишком явное, чтобы быть простым совпадением. Без всякого сомнения, покинув дом матери, Персеваль отправился в долгий путь, изобилующий препятствиями и опасностями; это не что иное, как обряд посвящения героя, его инициация, после которой он сможет достичь высшей ступени, вступить в некое «братство Грааля».

Однако, несмотря на запреты матери или наставника, Персеваль должен был задать вопрос о том, что же такое Грааль. Это нашему «простаку» разъяснила «невинная дева», его двоюродная сестра, которую он встретил на следующее утро, покинув опустевший замок. Открыв герою его имя, дева упрекнула Персеваля за его нерешительность, помешавшую узнать, что же такое Грааль и каково его назначение. С этого момента начинается рассказ о бесконечных странствиях Персеваля: он жаждет отыскать призрачный замок, в котором принимал его раненый Король-Рыбак, оказавшийся вдобавок его дядей. Таким образом, в истории о Персевале отчетливо прослеживается сюжетообразующий мотив: поиск утраченных родственных связей, который увенчается успехом лишь в том случае, если герой преступит некий запрет. Не было ли это своеобразным поучением автора, предписывающим человеку, желающему обрести себя, неустанно идти вперед, невзирая на ограничения и запреты, предписанные обществом?

Вернемся к процессии Грааля, изображенной на страницах «Персеваля». В описании Кретьена де Труа есть одно смущающее обстоятельство: Грааль, эту «святую вещь», ставшую в христианском переосмыслении дароносицей или потиром, несет женщина. Более того, в изложении Кретьена де Труа употреблено выражение «невинная дева», что значит «свободная женщина, не находящаяся во власти мужчины». Для Западной Европы XII века такое положение вещей было недопустимо: никто не доверил бы нести чашу для причастия женщине, поскольку, несмотря на фантастическое распространение культа Девы, несмотря на поклонение Прекрасной даме в куртуазном обществе того времени, женщина оставалась существом не только нижестоящим, но и греховным. Социальное положение «Прекрасной дамы» в средневековом обществе сводилась к нескольким ролям. Она могла стать «святой девой»: тогда ей надлежало жить в монастыре и хранить целомудрие до конца дней своих. Женщина могла находиться в подчинении у вышестоящего существа, то есть мужа: тогда ее роль сводилась к «репродуктивной функции», произведению на свет потомства. Наконец, она могла быть проституткой: несмотря на то что подобная «профессия» была осуждаема, она прекрасно вписывалась в рамки общества, поскольку отвечала его «физиологическим» потребностям. В этом плане показателен пример трубадура Гильома IX Аквитанского, основавшего бордель, девицы которого были одеты монахинями. Тогда возникает вопрос: почему «святой Грааль», вобравший в себя, без сомнения, христианскую символику, находится в руках женщины, не имеющей права на главенствующую роль в этом ритуальном шествии?