Тамара Воронина - Приносящая надежду

• Название: Приносящая надежду
• Автор: Тамара Воронина
• Жанр: Фэнтези

---

— В год было не больше двух-трех публичных казней, Лена. При Родаге. При том Родаге, которого ты знаешь. Он даже заговорщиков не всех казнил, что сделал бы любой другой король, тем более молодой и испуганный заговором. Он повесил только самых непримиримых, и поверь, они боролись не за счастье народа, а за свое собственное. Родаг правил всего второй год, он вообще еще ничего сделать не успел сам, понимаешь? Никому еще ничего не сделал.

— А сколько не публичных? Сколько человек казнили во дворе Гильдии магов?

— Пятерых или шестерых, — спокойно ответил шут, не поддавшись на ее провокацию, — причем только магов. Гильдия не вмешивалась в дела короны.

— Это ты так думаешь!

— Это я так думаю, — согласился шут своим особенным тоном, — потому что знаю. О Гильдии я знал больше, чем Дагот, Лена. Должен был знать. Гильдия сделана меня преданным короне настолько, что я говорил королю все о Гильдии, даже если магам этого не хотелось. Когда маг заглядывает в твое сознание, ты заглядываешь в его сознание. И я говорил Родагу то, что видел.

— Я не уверен, что всякий мог увидеть сознание мага, — усмехнулся Гарвин. — И вряд ли маги знали, что ты можешь. Не смотри так. Я топал, как табун лошадей, даже Аиллена слышала, как я подходил.

— Я тоже слышал. Я не об этом.

— Ты впервые услышал Аиллену еще на площади. Как думаешь, много таких? Нет, полукровка, это твой Дар.

— И маги не заметили?

— Я не заметил, а уж ваши, — фыркнул эльф, усаживаясь с другой стороны от Лены, и тоже очень близко. Сразу стало теплее. Лена давно замерзла, но не хотелось уходить. Почему-то особенно хорошо им с шутом было, когда они сидели на берегу реки и смотрели на воду. — Аиллена, давай-ка я тебе куртку дам. Можешь быть уверенной, я не замерзну.

— Не нужно. Совсем не нужно. Я уже согреваюсь.

— О чем вы тут?

— О казнях, — сообщил шут. — Не хочет верить, что я мог пойти на публичную казнь.

— Не верит, что тебе это нравилось, — поправил Гарвин. — У нее забавное представление: почему-то думает, что нельзя лишать жизни.

— А если ошибка?

— А маги на что? Ты не примеряй на свой мир. Сколько мы прошли, сколько уже людей и эльфов ты увидела… Думаешь, нас возмущает, если казнят эльфа, но за совершенное преступление? Нет. Мы можем ему сочувствовать, можем организовать побег, но если он убил — заслужил смерти.

— Я не хочу говорить с вами о смерти!

— Ну так и не говори, — засмеялся Гарвин. Шут тоже улыбнулся. — Говори о жизни. О любви. О дружбе. Да о чем хочешь. Рано или поздно поймешь. Когда придешь в Сайбу — а Родаг умер… Или вернешься в Тауларм — а Кавен умер… Для тебя Родаг все еще тридцатилетний, а ведь ему по человеческим меркам уже много лет. Ты не должна относиться к смерти так трудно, иначе сама не сможешь жить. А у тебя жизнь длинная. Тебе предстоит много терять. Не говорю, что надо привыкнуть, ты не привыкнешь, но смириться придется. Самое бессмысленное — протестовать против смерти.

Лена не ответила. А он и не ждал. Он тоже смотрел на воду, и она отражалась в его светлых глазах, как в зеркале.

— Странный мир, — произнес он тихо. — Не спрашивайте, почему я так думаю, но он странный. Магия здесь есть, я чувствую.

— Если не можешь точно сказать, лучше молчи, — неприязненно заметил шут. — Только пугаешь ее. Не знал бы тебя, подумал, что тебе это нравится.

— Но знаешь. Мне не нравится. Я просто прошу быть поосторожнее. Считай, что я мнительный. Как барышня.

Шут не выдержал и засмеялся. Мнительной была Лена. Но Гарвин! А он даже не улыбнулся. Лена огляделась. Мир был как мир. Какой-то и правда странноватый, скорее удивительный, чем неприятный. Они шли сегодня почти весь день, не встретили ничего особенно враждебного, только скалила из-за кустов зубы стайка зверей, смахивающих на мелких волков, так Гару гнал их с полкилометра, даже не лая, а потом возвращался, гордо задрав хвост. На обед они съели крупную птицу, Лена бы назвала ее лебедем из-за длинной изящной и очень вкусной, по мнению Гару, шеи, но клюв был скорее ястребиный — кривой и острый.

Мир был дико красив. То есть он был красив и почему-то казался диким. Не потому что не было в пределах видимости жилья, им случалось и неделями до деревни топать, а по какой-то другой причине. Впрочем, подобные ассоциации были только у Лены с древне-стереотипным представлением о дикости: чтоб темные деревья, мощные водные потоки и суровые скалы. А этого имелось в избытке. Они шли вдоль горной гряды, и заснеженные пики, как им положено, протыкали небеса, причем подножия гор как такового не было: слева тянулась неровная стена базальта. Или гранита. В геологии Лена не была сильна. А река, пересекшая им путь, была довольно широкой и довольно бурной, все ж таки с гор стекала, рассекая надвое эту самую стену. Мужчины, правда, сказали, что переправиться будет не особенно сложно: течение течением, но река глубокая, порогов нет, плот пройдет, а если шесты дня не достанут, так эльфы не постесняются магией воспользоваться. Маркус только восторженно головой покачал: ему безумно нравилось применение магии в таких вот бытовых целях. Милит потом признал, что это довольно нелегко, но он справится.

Гарвин тоже обнял ее за плечи, и они с шутом маленько потолкались, чтоб не мешать друг другу греть Лену.

— Странная птица, — заметил Гарвин. — Не видел таких.

— Ага, — согласился шут, — необычная.

Лена оглядела закатное небо, но никаких птиц не увидела. Впрочем, на фоне коричневого солнца перемещалась какая-то точка, но и солнце было еще ярковато для лениных глаз, и острота зрения у нее была не эльфийская. В воде плеснула рыбища метра на полтора, толстенная, и мужчины тут же оживленно вскочили, переместились к самой воде и замерли. Лена уже сто раз видела «охоту на рыбу». Лучше всего получалось у шута. Он мог использовать вместо остроги палку, стрелу из собственного колчана или кинжал, вот как сейчас. Его движения Лена почти не увидела. Скользнула тень, вспенилась вода, Гарвин кинулся на помощь — и рыба уже на берегу хлещет ловцов хвостом. И хорошо хлещет — то один ойкнет, то второй охнет. Гарвин поискал подходящий камень, не нашел и крепко стукнул рыбу по башке кулаком.

Тащили они ее вдвоем, довольные, гордые, потому что на ужин было только то, что имелось в мешках да пара огромных орехов, которые даже Милит смог разбить только с пятого удара. Гарвин исследовал содержимое армированной скорлупы и сказал, что есть можно. Рыбину выпотрошили, почистили. По Гарвиновой диагностике, ее тоже можно было есть. Жарили здоровенные куски на плоских камнях, и пахло просто одурительно, никак не рыбой. Впрочем, может, это какое-то речное животное, просто очень похожее на безусого сома. И вкус оказался почти божественным. Сожрать столько они, конечно, не могли, что-то пожарили в запас, что-то сварили, наелись доотвала все, включая и Гару, и спали крепко, словно к рыбе было подмешано снотворное. Орех больше всего напоминал по вкусу бутерброд с маргарином, то есть пардон, с мягким маслом, и потому к рыбе подошел очень хорошо.

Утром мужчины сооружали плот, доверив Лене мыть посуду — чайник и четыре кружки. Вода в реке была голубоватая, словно подкрашенная, и жутко холодная, потому Лена просачковала — не терла кружки пучком травы, а только прополоскала их, и то пальцы даже онемели. Вода не может быть холоднее снега, но эта — была. В теплую погоду. По ощущениям, было градусов двадцать, может, чуть больше. Свалишься с плота в эту речку — и все, в такой воде больше минуты не проживешь. Поделиться своими опасениями? Или засмеют? Опять объяснят, что магия и так далее? Им ведь и правда виднее. Гару подошел, полакал и почему-то порычал на воду. Ведь не исключено, что кроме рыбы здесь еще что впечатляющее водится. Или эта рыбка — малек. Лена представила себе маму с папой и поежилась. Ладно. Понадеемся на мужчин.

Они обсуждали покинутый мир, где пророчество начинало сбываться, но говорили не о пророчестве, а о положении женщины, и надо сказать, были единодушны. Женщина — это мать, дочь, любимая, это хранительница очага, нуждающаяся в помощи, поддержке и порой опеке, не хочешь любить — не люби, но уважать будь любезен, как можно не уважать ту, которая тебя выносила, родила и выкормила? Как можно не уважать ту, которая родила твоего сына?

Милит не любил жену, но ведь уважал, никогда не вспоминал о ней плохо, а ведь жили-то они скверно и не расстались, наверное, только потому, что жили практически врозь. Он даже вину за это брал на себя, хотя не отличался повышенным великодушием… впрочем, великодушный эльф — это почти как миролюбивый шахид, в природе не бывает. Шут уважал даже сестру, которая его ненавидела.

А ведь Сайбия — рай для женщин. Не только, конечно, Сайбия, во многих мирах отношение к слабому полу примерно такое же, и на этакой-то почве феминизм не разовьется и через тыщу лет.