Джек Лондон - Лунная долина

• Название: Лунная долина
• Автор: Джек Лондон
• Жанр: Классическая проза

Роман известного американского писателя Дж. Лондона (1876 — 1916) `Лунная долина` — это история жизни молодого рабочего, побежденого `железной пятой` промышленного города — спрута и обретающего покой и радость в близкой к природе жизни на калифорнийском ранчо.

---

Миссис Хиггинс внезапно встала и вышла из комнаты. Саксон не могла не заметить, какая легкость и грация были в ее исхудавшем, увядшем теле.

Когда старуха вернулась, молодая женщина еще раз проверила свое впечатление: нет, грация и легкость ей не померещились.

— Я вам показала только первые буквы в азбуке любви, — сказала та, снова усаживаясь.

Она держала в руках небольшой музыкальный инструмент из на диво отполированного драгоценного дерева, напоминавший четырехструнную гитару. Мерседес стала ритмически перебирать струны и запела тонким, но приятным голосом какую-то мелодию, какую-то странную песнь на чужом языке, состоявшую только из чередования гласных, звучавших с особой тягучей и страстной мягкостью. И в голосе и в звуках аккомпанемента слышалась трепетная дрожь; они то нарастали в каком-то чувственном порыве, то гасли, переходя в ласкающий шепот, и словно замирали в сладостном изнеможении, затем вновь поднимались до воплей бешеного, всепокоряющего желания, и опять нежные жалобы сплетались с безумным лепетом, обещавшим любовь. Это пение настолько захватило Саксон, что она скоро почувствовала себя самое каким-то напряженно и страстно звучащим инструментом. Ей казалось, что все это сон; и когда Мерседес кончила, голова у нее кружилась.

— Если муж к вам охладеет и все в вас покажется ему давно известным, как старый знакомый рассказ, спойте ему эту песню, как я спела, и его объятия снова для вас раскроются и в глазах вспыхнет прежнее безумие. Видите, в чем тут дело, дорогая? Понимаете?

Саксон только молча кивнула головой. Ее губы пересохли, она не могла произнести ни слова.

— Это золотое коа, король лесов, — задумчиво бормотала Мерседес, склоняясь над инструментом. — Укулеле — как этот инструмент называют на Гавайе, что означает: «прыгающая блоха». У гавайцев золотистая кожа; это племя любовников, покорное чарам теплых и освежающих тропических ночей, насыщенных дыханием муссонов.

И снова она ударила по струнам и запела на другом языке. Саксон решила, что это по-французски. То была лукавая, задорная, жгучая песенка. Большие глаза Мерседес расширялись и начинали сверкать, затем сужались, как у хищника, и становились коварными. Кончив, она обернулась к Саксон, ожидая ее одобрения.

— Мне эта песня нравится меньше, — отозвалась Саксон.

Мерседес пожала плечами.

— Каждая из них по-своему хороша, маленькая женщина, — вам еще многому надо научиться. Иногда мужчин покоряют вином, а иногда их можно привлечь хмельной песней. Вот они какие чудные. Да, да, способов много, очень много. Тут действуют и наша наружность и наши наряды. Это волшебная сеть. Ни один рыбак так успешно не ловит рыбу в море своими сетями, как мы — мужчин всеми этими нашими финтифлюшками. Вы на верной дороге. Я видела мужчин, плененных вот такими же лифчиками, как ваши,

— там, на веревке, — они не были ни роскошнее, ни изящнее.

Я назвала стирку тонкого белья — искусством, но важно оно не само по себе. Высшее искусство в мире — это искусство покорять мужчин. Любовь — конечная цель всех искусств, и она же их первооснова.

Слушайте: во все века и времена живали великие мудрые женщины. Им незачем было быть красивыми, — их мудрость была выше всякой красоты. Принцы и монархи склонялись перед ними, из-за них сражались народы, гибли целые государства, ради них основывались религии. Афродита, Астарта — владычица ночи… Слушайте, маленькая женщина, о великих женщинах, покорявших мужчин целых стран.

И тогда Саксон, потрясенная, услышала какую-то невероятную смесь всяких историй, в которой отдельные фразы, казалось, были полны сокровенного значения. Перед нею мелькали просветы каких-то невообразимых и непостижимых бездн, таивших в себе ужасы и преступления. Речь этой женщины текла, как лава, все сжигая и испепеляя на своем пути. Щеки, лоб и шея Саксон были залиты румянцем, пылавшим все жарче. Она трепетала от страха, минутами подступала тошнота, ей казалось, что она сейчас потеряет сознание, — такой вихрь подхватил и перепутал все ее мысли. Однако она не могла оторваться от этих рассказов и слушала, слушала, уронив на колени забытое шитье и вперяясь внутренним взором в мелькавшие перед нею чудовищные картины, превосходившие всякое воображение. И когда ей уже казалось, что она больше не выдержит, и она, облизывая сухие губы, хотела крикнуть, чтобы Мерседес замолчала, та вдруг действительно умолкла.

— На этом я кончаю первый урок, — сказала она хрипло, затем рассмеялась каким-то вызывающим сатанинским смехом. — Что с вами? Вы шокированы?

— Мне страшно, — пробормотала Саксон прерывающимся голосом и судорожно всхлипнула. — Вы меня напугали. Я такая глупая, ничего не знаю, я даже вообразить не могла… что это… бывает…

Мерседес кивнула.

— Да, можно действительно испугаться, — сказала она. — Это чудовищно, это величественно, это великолепно!

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Саксон не привыкла закрывать глаза на жизнь, хотя ее кругозор и был крайне ограниченным. С детства, проведенного у трактирщика Кэди и его добродушной, хотя не слишком добродетельной супруги, она многое видела, наблюдала за отношениями между мужчиной и женщиной и в более зрелые годы сделала из всего этого соответствующие выводы. Лишь немногие женщины, к какому бы сословию они ни принадлежали, задумывались с такой серьезностью над тем, как удержать любовь мужа после первой брачной ночи, и лишь немногие девушки из рабочего класса придавали такое значение выбору подходящего мужа.

Саксон создала себе свою, очень разумную, философию любви. Ее — и сознательно и инстинктивно — тянуло ко всему утонченному, она избегала всякой пошлости и банальности. Она прекрасно понимала, что, роняя себя, она роняет любовь. За все эти месяцы их брака Билл ни разу не видел ее безвкусно одетой, раздражительной, вялой. Она распространила и на весь дом присущую ей самой атмосферу свежести, спокойствия и сдержанности. Она понимала также значение маленьких неожиданностей, сюрпризов и очаровательных мелочей. У нее было живое воображение и деятельный ум. Она знала, что Билл — находка; она ценила его пылкость любовника и гордилась ею. Его щедрость, его желание, чтобы у них было все самое лучшее, его чистоплотность и привычка к опрятности ставили его в ее глазах значительно выше большинства мужчин. Он никогда не позволял себе быть грубым, на деликатность он отвечал деликатностью, — хотя она понимала, что почин исходит от нее и должен всегда от нее исходить. Билл действовал чаще всего бессознательно, сам не зная, отчего и почему. Зато она ясно и трезво судила обо всем — и считала его идеальным мужем.

Разговоры с Мерседес Хиггинс заставили Саксон не только осознать до конца, что ее главная задача — удержать любовь. Билла, они не только обогатили ее знаниями и опытом, но и значительно расширили ее жизненный кругозор. Старуха помогла Саксон проверить ее собственные выводы, пробудила в ней новые мысли, прояснила прежние, подчеркнула трагическую важность всей проблемы брака в целом. Многое из ее безумных речей Саксон запомнила, многое она и прежде угадывала и чувствовала, а многое так и осталось за пределами ее понимания. Однако смысл всех этих покрывал и цветов и правило о том, что, одаряя, надо всегда что-то утаивать, она очень хорошо усвоила, и ей казалось, что более глубокой и мудрой философии любви и быть не может. Все предстало перед ней в новом свете. Саксон перебрала в памяти все браки, какие знала, и увидела совершенно отчетливо, как и почему они оказались неудачными.

С удвоенным жаром отдалась Саксон хозяйству, нарядам, заботам о своей наружности. Провизию она покупала самую лучшую, хотя никогда не забывала о необходимости экономить. Из воскресных приложений и женских журналов в ближайшей читальне она почерпнула много полезного относительно того, как ухаживать за собой. Она систематически занималась гимнастикой, а также массажем, чтобы сохранить силу и упругость мышц, свежий, здоровый цвет кожи. Билл ни о чем не догадывался. Да и незачем ему было все это знать. Его касались только результаты. В библиотеке Карнеги она доставала книги по физиологии и гигиене и узнала множество таких вещей о самой себе и о здоровье женщины, о которых ей не говорили ни Сара, ни приютские воспитательницы, ни миссис Кэди.

После долгих обсуждений Саксон, наконец, подписалась на женский журнал, выкройки и советы которого больше всего отвечали ее вкусам и средствам. Другие журналы получала читальня, и Саксон унесла с собой оттуда не один тщательно срисованный узор кружева или вышивки. Подолгу простаивая перед витринами магазинов льняных изделий, она изучала выставленные в них образцы, а делая мелкие покупки, не могла удержаться от того, чтобы не полюбоваться какими-нибудь модными вышивками в отделе дамского белья. Она даже соблазнилась как-то чайным сервизом, разрисованным от руки, но пришлось отказаться от мысли его купить, так как он стоил слишком дорого.