Джек Лондон - Местный колорит

• Название: Местный колорит
• Автор: Джек Лондон
• Жанр: История

---

И все же мы по-прежнему ничего не знали об этом человеке. Нам было лишь известно, что он родился в Кентукки. Его прошлое было покрыто тайной, и он никогда не говорил о нем. Он был горд тем, что рассудок его никогда не поддавался влиянию чувств. Мир представлялся ему рядом неразрешенных загадок. Как-то раз, когда он бегал вокруг дома, держа на плечах Сына Анака, я попытался уличить его в искреннем проявлении чувств и поставил ему это на вид. Но он возражал: разве, испытывая физическое удовольствие от близости ребенка, не разгадываешь одну из загадок жизни?

Он и сам был для нас загадкой. Часто в беседах он мешал неизвестный нам воровской жаргон с трудными техническими терминами; он то казался типичным преступником по разговору, выражению лица и манерам, то вдруг перед вами появлялся культурный и благовоспитанный джентльмен или философ и ученый. Иногда в нем чувствовались какие-то порывы искренности, настоящего чувства, но они исчезали раньше, чем я мог их уловить. Иногда мне казалось, что он всегда носит маску, и только по легким признакам под ней угадывался тот человек, которым Лейт был раньше. Но маска никогда не снималась, и подлинного Лейта мы не знали.

- Как же это случилось, что вы получили два месяца тюрьмы за попытку приобщиться к журналистике? - спросил я. - Оставьте Лориа в покое и расскажите.

- Что ж, если вы настаиваете...

Он сел, закинув ногу за ногу, и с усмешкой начал:

- В городе, который я не назову, в чудесном, красивом городе с населением в пятьдесят тысяч, где мужчины становятся рабами ради денег, а женщины - ради нарядов, мне раз пришла в голову одна идея. Я имел еще тогда приличный вид, но карманы мои были пусты. И вот я вспомнил одну свою статью, в которой когда-то пытался примирить Канта со Спенсером. Конечно, вряд ли это было возможно, но... область научной сатиры...

Я с нетерпением махнул рукой, он прервал свои рассуждения.

- Я просто хотел описать вам мое умственное состояние в то время, чтобы вам стало ясно, чем был вызван мой поступок, - объяснил он. - Итак, в мозгу у меня родилась идея написать статью в газету. Но какую тему может выбрать бродяга? "О непримиримости противоречий между Полицейским и Бродягой", например. Я отправился в редакцию газеты. Лифт вознес меня к небесам, где цербер в лице анемичного юноши-курьера охранял двери редакции. Взглянув на него, я сразу понял: у этого мальчишки-ирландца, во-первых - туберкулез, во-вторых - он обладает огромной силой воли и энергией, в-третьих - жить ему осталось не больше года.

- Бледнолицый юноша, - сказал я, - молю тебя, укажи мне путь в "святая-святых", к его редакторскому величеству.

Он удостоил меня только презрительным взглядом и с бесконечной скукой в голосе сказал:

- Если вы насчет газа, обратитесь к швейцару. Эти дела нас не касаются.

- Нет, моя белоснежная лилия, мне нужен редактор.

- Какой редактор? - огрызнулся он, как молодой бультерьер. Театральный? Спортивный? Светской хроники? Воскресного выпуска? Еженедельного? Ежедневного? Отдела местных новостей? Телеграмм? Какой редактор вам нужен?

Этого я и сам не знал. И поэтому на всякий случай торжественно объявил:

- Самый главный.

- Ах, Спарго! - фыркнул он.

- Конечно, Спарго, - убежденно ответил я. - А кто же еще?

- Давайте вашу карточку, - сказал он.

- Какую такую карточку?

- Визитную карточку. Постойте, да вы по какому делу?

И анемичный цербер смерил меня таким наглым взглядом, что я, протянув руку, приподнял его со стула и легонько постучал по его впалой груди, чем вызвал слабый астматический кашель. Но он продолжал смотреть на меня не мигая, с задором воробья, зажатого в руке.

- Я - посол Времени, - загудел я могильным голосом. - Берегись, не то тебе придется плохо.

- Ах, как страшно! - презрительно усмехнулся он.

Тогда я ударил посильнее. Он задохнулся и побагровел.

- Ну, что вам нужно? - прошипел он, переведя дух.

- Мне нужен Спарго. Единственный в своем роде Спарго.

- Тогда отпустите меня. Я пойду доложить.

- Нет, мой дорогой. - Я взял его мертвой хваткой за воротник. - Меня не проведешь, понятно? Я пойду с тобой.

Лейт с минуту задумчиво созерцал длинный столбик пепла на своей сигаре, потом повернулся ко мне.

- Ах, Анак, вы не знаете, какое это наслаждение разыгрывать шута и грубияна. Правда, у вас-то, наверно, ничего бы не вышло, если бы вы и попробовали. Ваше пристрастие к жалким условностям и чопорные понятия о приличии никогда не позволят вам дать волю любому своему капризу, дурачиться, не боясь последствий. Конечно, на это способен лишь человек другого склада, не почтенный семьянин и гражданин, уважающий закон.

Но вернемся к моему рассказу. Мне удалось, наконец, узреть самого Спарго. Этот огромный, жирный и краснолицый субъект с массивной челюстью и двойным подбородком сидел, обливаясь потом (ведь был август), за своим письменным столом. Когда я вошел, он разговаривал с кем-то по телефону, или, точнее, ругался, но успел окинуть меня внимательным взглядом. Повесив трубку, он выжидательно повернулся ко мне.

- Вы, я вижу, много работаете, - сказал я.

Он кивнул головой, ожидая, что будет дальше.

- А стоит ли? - продолжал я. - Что это за жизнь, если вам приходится работать в поте лица? Что за радость так потеть? Вот посмотрите на меня. Я не сею, не жну...

- Кто вы такой? Что надо? - внезапно прорычал он грубо, огрызаясь, как пес, у которого хотят отнять кость.

- Весьма уместный вопрос, сэр, - признал я. - Прежде всего - я человек; затем - угнетенный американский гражданин. Меня бог не покарал ни специальностью, ни профессией, ни видами на будущее. Подобно Исаву, я лишен чечевичной похлебки. Мой дом - весь мир, а небо заменяет мне крышу над головой. Я не имею собственности, я санкюлот, пролетарий, или, выражаясь простыми словами, доступными вашему пониманию, - бродяга.

- Что за черт!..

- Да, дорогой сэр, бродяга - то есть человек, идущий путями непроторенными, отдыхающий в самых неожиданных и разнообразных местах...

- Довольно! - заорал он. - Что вам нужно?

- Мне нужны деньги.

Он вздрогнул и нагнулся к открытому ящику, где, должно быть, хранил револьвер. Но затем опомнился и зарычал:

- Здесь не банк.

- А у меня нет чека, чтобы предъявить к оплате. Но, сэр, зато у меня есть одна идея, которую, с вашего позволения и при вашей любезной помощи, я могу превратить в деньги. Короче говоря, как вам улыбается статья о бродягах, написанная живым, настоящим бродягой? Жаждут ли подобной статьи ваши читатели? Домогаются ли они ее? Могут ли они обойтись без нее?

На мгновенье мне показалось, что его хватит апоплексический удар, но он быстро взял себя в руки и заявил, что ему даже нравится мое нахальство. Я поблагодарил и поспешил заверить его, что мне самому оно тоже нравится. Тогда он предложил мне сигару и сказал, что, пожалуй, со мной стоит иметь дело.

- Но учтите, - сказал он, сунув мне в руки пачку бумаги и карандаш, который вытащил из жилетного кармана, - учтите, что я не потерплю в своей газете никакой возвышенной философии и разных там заумных рассуждений, к которым у вас, я вижу, есть склонность. Дайте местный колорит, прибавьте, пожалуй, сентиментальности, но без выкриков о политической экономии, социальных слоях и прочей чепухе. Статья должна быть деловой, острой, с перцем, с изюминкой, сжатой, интересной, - поняли?

Я понял и немедленно занял у него доллар.

- Не забудьте про местный колорит, - крикнул он мне вдогонку, когда я был уже за дверью.

И вот, Анак, именно местный колорит меня и погубил.

Анемичный цербер ухмыльнулся, когда я подошел к лифту.

- Что, выгнали в шею?

- Нет, бледнолицый юноша, нет! - сказал я, с триумфом помахивая пачкой бумаги. - Не выгнали, а дали заказ. Месяца через три я буду здесь заведовать отделом хроники и тогда тебя выгоню в три шеи.

Лифт остановился этажом ниже, чтобы захватить двух девиц, и тогда этот парень подошел к перилам и попросту, без лишних слов, послал меня к чертовой матери. Впрочем, мне понравился этот юноша. Он обладал мужеством и бесстрашием и знал не хуже, чем я, что смерть скоро схватит его костлявыми руками.

- Но как вы могли, Лейт, - воскликнул я, представляя себе этого чахоточного мальчика, - как вы могли так варварски обойтись с ним?

Лейт сухо засмеялся.

- Мой дорогой, сколько раз я должен объяснять вам, в чем ваша слабость? Над вами тяготеет ортодоксальная сентиментальность и шаблонные эмоции. И кроме того - ваш темперамент! Вы просто не способны судить здраво. Что такое этот бледнолицый цербер? Угасающая искра, жалкая пылинка, слабый, умирающий организм. Один щелчок, одно дуновение - и нет его. Ведь это только пешка в великой игре, которая называется жизнью. Он даже не загадка. Как нет никакой загадки в мертворожденном ребенке, так нет ее и в умирающем. Их все равно что не было на земле. И мой цербер так же мало значит. Да, кстати о загадках...