А. Поздняков - Антивоенный синдром или Преданная армия

• Название: Антивоенный синдром или Преданная армия
• Автор: А. Поздняков
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Публицистика
• Год: 1990
• ISBN: 5-203-01172-9

В книге публикуются статьи русских и советских философов, публицистов и писателей — от Владимира Соловьева до Александра Проханова, — посвященные острым проблемам отношений общества и армии в разные периоды истории. Читатель ознакомится с малоизвестными фактами и размышлениями о войне в Афганистане, событиях в Сумгаите, Нагорном Карабахе, Тбилиси, Фергане и других горячих точках страны. Книга рассчитана на массового читателя.

---

«Давайте мысленно прокрутим назад кадры трагической хроники. На улицах появились первые манифестации. Это было принято за приметы нового времени, рожденного демократией, и потому не очень встревожило. На фасадах зданий вузов расклеивают лозунги. Некоторые из них носят явно антисоветский характер. «Издержки гласности», успокаивали мы себя, думая, что назавтра они исчезнут. Не исчезли. Мы настолько внутренне расслабились, что упустили момент, когда события, набрав обороты, стали быстро и уверенно приближать нас к трагедии. А вот кадры из той же хроники, которые следует прокрутить в замедленной скорости, чтобы лучше вглядеться в них и запомнить. За колонной демонстрантов идут дети — с ранцами, портфелями. Подражая взрослым, они выкрикивают лозунги, естественно, не понимая их смысла. Ребята радостны п возбуждены от того, что ощущают свою причастность к событиям, о которых имеют едва ли даже самое смутное представление. Они не ведают об опасности, которая подстерегает их». Н. Жордания, директор средней школы № 128 (Вечерний Тбилиси. 1989. 12 апр.).

«Впрочем, полагаю, что кто-кто, а «лидеры» наверняка представляли себе истинное положение дел, понимали, что, к великому нашему стыду, республика не в состоянии одеть, обуть и накормить свои народ, не говоря уже о большем — об экспорте наших изделий в другие страны, об их конкурентоспособности на мировом рынке. Знали. Но «дипломатично» молчали, толкая к пропасти молодежь, которая, естественно, в силу своей неопытности и, увы, недостаточной информированности не в состоянии оценить всю сложность ситуации. Знали о неприемлемых, антисоветских лозунгах, под которыми выступали митингующие. Знали, но… Не успели верно сориентироваться, при помощи веских аргументов доказать: ни с политической, ни с экономической точки зрения выдвинутая платформа несостоятельна». Г. Куртанидзе, стержневщик завода «Ценгролит», Герой Социалистического Труда (Вечерниц Тбилиси. 1989. 13 апр.).

«Ситуацией на площади целиком владели лидеры неформалов, как они себя называют, «радикалов». У них даже была свои дежурные — с зеленой повязкой на руке. По моей просьба один из таких дежурных подвел ко мне сопровождаемого двумя дюжем и молодыми людьми Ираклия Батиагавргли — одного из лидеров неформалов. Уединившись в медпункте, развернутом в Доме художника, мы мирно беседовали. Батиашвили подробно рассказал мне о политических платформах «радикалов» в Грузии. Слушая его, я понимала, какую непростительную оплошность допустили все мы, работники идеологического фронта, не вступив своевременно с этими лидерами в диалог. Разумеется, никто из нас не мог и предвидеть, какой жуткой трагедией обернется эта, мягко говоря, оплошность. Нашу беседу прервало выступление Д. Патпашвили, транслируемое по радио на площадь, Мы вышла послушать. Слова выступающего звучали настолько вяло, что найти отклик у митингующих, взбудораженных речами лидеров «радикалов», они не смогли. Едва смолк выступающий, раздался голос Церетели. Мне не доводилось видеть его когда-либо, я, естественно, не одобряла его позиции его призывов, возмущалась беспардонной антисоветчиной, однако отдаю должное его ораторским способностям, умению владеть аудиторией, а это немаловажный фактор для контакта с нею. Главное же — лидеры «радикалов» постоянно находились здесь же, с митингующими, в глазах которых они, не боясь правоохранительных органов, произносили «жутко» смелые речи и, естественно, выглядели героями. А руководители республики, ее уважаемые, знатные люди в то время, когда значительное число тбилисской молодежи находилось на улице, выступали, уговаривали ее разойтись по… телевидению. Кого они уговаривали — бабушек, дедушек? Почему никто из них не встал у микрофона на площади, не повел диалога— непосредственного, обоснованного, доказательного, умного — с молодежью? Почему организаторы митинга оказались подготовленными к этому диалогу с молодежью, а мы, работники идеологического фронта, партийные и советские руководители республики, многие представители интеллигенции и рабочего класса, — застигнутыми надвигавшимися событиями врасплох, в результате чего и стали возможными трагические события 9 апреля?» (Вечерний Тбилиси. 1989. 25 апр.)

В той же статье и тот же автор: «Я была на площади седьмого вечером. Видела, как мальчишка-старшеклассник, безусловно чувствовавший себя героем, приклеивал к статуе перед Домом правительства лозунги. Чтобы паренек не свалился, товарищи сзади поддерживали его. А рядом взрослые спокойно глазели на происходящее: шутили с девушками работники правоохранительных органов, которым уже сутки спустя, рискуя жизнью, пришлось спасать тех же девушек».

И вот Тбилиси, проспект Руставели, 4.00:

«В четыре утра без предупреждения четыре бронетранспортера, выстроившись в линию, двинулись по улице со скоростью километров десять в час. К этому моменту мостовая была очищена самими демонстрантами. Пропустив машины, толпа сомкнулась. Следом за бронетранспортером шли солдаты в бронежилетах со щитами и дубинками. Оказавшись перед линией людей, они остановились. Я был метрах в пяти от противостояния, слышал крики. Какая-то женщина бросила в строй туфлю. Возможно, кто-то из собравшихся проявил несдержанность, хотя на митинге призывали к непротивлению. Камней, палок в этой фазе драмы я не видел. Затем, словно по команде, взметнулись дубинки. Из боковой улицы вышли другие группы солдат. У кого не было дубинок, пользовались саперными лопатками. Солдаты стали теснить демонстрантов, которые активно сопротивлялись. В ход пошли камни, палки, выломанные тут же из ограждения, дубинки, отобранные у солдат. Кто, не успев добежать, остался за линией цепи и спрятался в кустах, надеясь спастись, оказались ранеными. В убегающую толпу полетели гранаты со слезоточивым газом. Одна граната упала рядом со мной. Резкая боль в глазах, слезы не давали снимать. В возникшей панике толпа бежала по тем, кто не смог оправиться от сильных ударов по голове, и по тем, кто не смог выдержать гонки и упал. Не успев увернуться от удара, я получил по спине дубинкой и побежал… В течение часа проспект был очищен от демонстрантов, на мостовой остались камни, разбитая видеокамера, вещи и несколько автобусов и грузовиков, которыми демонстранты закрыли основные улицы я проспект, защищаясь от возможной танковой атаки» (Рост Ю. Трагическая ночь в Тбилиси//Молодежь Грузии. 1989. 13 апреля).

«Наше подразделение начало свое выдвижение с площади Ленина в направлении Дома правительства. До его траверза мы дошли спокойно. Толпа расступилась на две части. А затем перед нами оказались женщины, девушки. Они сидели. Когда мы стали их поднимать, чтобы пройти дальше, в нас полетели металлические предметы, камни. Я четко слышал четыре хлопка взрыв-пакетов, брошенных из толпы в глубину нашего строя. Несколько моих товарищей упали. Они были ранены. Я из подразделения внутренних войск. В мае этого года увольняюсь. Приходилось участвовать в наведении порядка не раз. Но никогда у нас не было столько раненых, сколько оказалось в ту ночь. И тем не менее мы контролировали себя. Все чаще использовали защитный прием. Когда дошли до большого здания с колоннами (гостиница «Тбилиси». — Ред.), сильный удар в голову свалил меня с ног». Младший сержант Игорь Поляков (Ленинское знамя (газета ЗакВО) 1989. 18 апр.).

«О многом вам рассказать не смогу. Дело в том, что я успел лишь встать в строй да сделать несколько шагов. Тут же получил удар. Что было потом — не помню. Уже в госпитале сказали, что в себя я пришел только через двое суток». Рядовой С. Н. Пряхин (Ленинское знамя. 1989. 16 апр.).

«Я не сгущаю красок. Всему тому, о чем я говорю, я был свидетелем, очевидцем и участником. Я сам спасал от ударов испуганных маленьких девочек (4 часа утра. — А. Л.), приводил в свой дом юношей с разбитыми головами. Их кровь была у меня на лице, одежде, потому что они обнимали меня, когда я нес их, раненных, и, наверное, поэтому в народе распространился слух — убили Вахушти Котетишвили. Нет, люди, я жив, но для чего мне такая жизнь!» (Коммунисты. 1989. 11 апр.).

«Дело в том, что из толпы в нас полетели камни, доски. О щит моего соседа ударилась и разбилась бутылка. Запахло спиртным. Из толпы выскакивали парни и, подпрыгивая, ногами били нас по щитам. Но, видя, что за щитами мы практически неуязвимы, стали бросать камни в ноги. Я получил сильный удар по ноге. В какой-то миг увидел высокого парня с ломом в руках. Все это время толпа приближалась к нам. Удар доской, я упал. И тут началось…» Рядовой В. Королев (Ленинское знамя. 1989. 18 апр.).

Заведующий отделением Института усовершенствования врачей A. И. Цинцадзе: «Среди тех, кто поступил к нам в ту ночь на рассвете, многие отслужили в армии, двое из них — «афганцы», еще двое — самбисты. Крепкие ребята, легко их не свалишь. Они сказали, что когда солдаты почувствовали их сопротивление, опрыскали каким-то веществом» (Заря Востока. 1989. 29 апр.)