Мария Эрнестам - Под розой

• Название: Под розой
• Автор: Мария Эрнестам
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-072314-0, 978-5-271-33438-2

Шведскую писательницу Марию Эрнестам сравнивают со знаменитой Исабель Альенде и королевой немецкого детектива Ингрид Ноль, в ее творчестве видят влияние Михаила Булгакова.

В своем новом романе «Под розой» Мария Эрнестам погружает читателей в перевернутый мир подсознания, в котором действуют свои законы, не менее реальные, чем сама жизнь.

---

В один из последних вечеров я нашла в извилистом лабиринте души Джона путь к его сердцу. Он расспрашивал меня о том, как я жила до встречи с ним, я сначала отвечала банальностями, но через какое-то время призналась, что всю жизнь ощущала себя ничтожной и никчемной, и это толкало меня на ужасные поступки. Я не стала вдаваться в детали, но рассказала ему о родителях: о добром, но слабохарактерном отце и о матери, которая не умела меня любить. Джон только покачал головой.

— Как можно не любить такую дочь, как ты? Не понимаю. Я вижу только одно объяснение: она тебе завидует. Или ревнует. Хотя мне трудно поверить в такие отношения между родителями и детьми.

— Не думаю, что она ревнует или завидует. Скорее, она просто не готова была заводить детей. Ей было бы лучше без меня. Иногда мне кажется, что она вообще не моя мама.

— Как она выглядит?

— Она красивая.

— Но не такая красивая, как ты.

Я ничего не ответила. Я знала, что мама нанизывает мужчин, как жемчужины в ожерелье, а мне светит только один камушек на шее. Но я уже рассказала Джону больше, чем собиралась, лед треснул, и кто-то вытащил у меня из ступни осколок. Видимо, Джон это понял, потому что тоже решился на признание.

Мы были в пабе в Хенли, том самом, который я окрестила «паб с чудесным видом на Темзу» и где Стивен впервые рассказал мне о страхе Джона перед одиночеством. Было тепло, и мы сидели у воды. Джон принес нам пиво: светлое для меня и темное для себя — и я делала глоток за глотком, разглядывая пену в кружке. Мы сидели и вслушивались в шум воды, как вдруг Джон взял мое лицо в свои ладони и сказал, что должен мне кое в чем признаться. На долю секунды я почувствовала, как осколки ранят мне ступни, но это ощущение исчезло, стоило ему продолжить:

— Если нам суждено быть вместе… Я очень этого хочу. Но тогда я должен рассказать о себе всё. За то короткое время, что я тебя знаю, я понял, что ты особенная, Ева. У тебя свои взгляды и мысли… конечно, у всех они есть, но ни с кем мне не удавалось говорить так, как с тобой… С тобой я могу быть искренним и рассказывать то, что не мог бы открыть никому. Я чувствую, что могу тебе доверять. Мне многие говорили, что со мной трудно общаться. Что я окружаю себя стеной, через которую невозможно пробиться. И это действительно так. Я не люблю рассказывать о себе. Но с тобой все по-другому. Я надеюсь, и ты чувствуешь то же самое. Я даже не пытался объяснить это кому-то до встречи с тобой, понимаешь?

Он замолчал, посмотрел на меня, погладил по щеке и коснулся пальцем моих губ. «Тебе семнадцать лет, тебя выплюнули на чужой берег, ты убила собаку, ты выжила учительницу из школы, ты засунула мужской пенис в крысоловку и ты хочешь убить свою мать», — напомнил мне Пиковый Король, сидевший у меня в голове. Но с моих губ не слетело ни звука. Джон продолжал:

— То, что я сейчас расскажу… Многим из моих друзей известны какие-то детали, но никто не знает, что случилось на самом деле. Мне было тогда двадцать. Как тебе сейчас. Я серьезно занимался плаванием, и меня даже собирались послать на олимпиаду. Я взял несколько призов и считался подающим надежды молодым пловцом. Я тренировался каждый день, семь раз в неделю. Занятия спортом отнимали у меня все силы и время, и поэтому я уделял мало внимания своей девушке. Ее звали Анна. Мы были вместе несколько лет. Она меня обожала. Я тоже любил ее, но, наверное, не так сильно. Ты скажешь, что это звучит цинично, но мне кажется, я был для нее всем, тогда как она была только частью моего мира, в котором, кроме нее, было много других интересов. В том числе и плавание. Анна нужна была мне для ощущения полноты мира, но сама она не была для меня целым миром, если ты понимаешь, что я имею в виду. Для нее все было по-другому. Она была слишком чувствительная девушка.

Он снова замолчал и посмотрел на воду. Его рука крепко сжимала мою. Я вдруг поняла, что своей силой и гибкостью он обязан не только службе на флоте, но и занятиям спортом. Затаив дыхание, я ждала продолжения.

— Это началось незаметно. Сначала наркотики. Она была в приподнятом настроении, когда я заезжал за ней по вечерам, но я ничего не замечал. Она стала любить веселые большие компании, тогда как раньше ей хотелось, чтобы мы все время были вдвоем. Теперь она смеялась и танцевала часами, а потом падала, и начинала рыдать, и дрожащим голосом умоляла не бросать ее. Только через какое-то время я понял, что происходит. А она уже успела подсесть на более сильные наркотики.

Он посмотрел на меня, словно желая удостовериться в том, что я его понимаю. И правильно сделал. Для меня наркотики были чистой теорией, я читала о них в газетах, слышала в школе, знала, что они связаны с американскими хиппи, но ничего больше. О том, что алкоголь — тоже наркотик и что я всю жизнь живу рядом с зависимым от спиртного человеком, я тогда и не думала. Только потом я поняла, что у мамы были серьезные проблемы с алкоголем. А тогда мне было трудно понять то, о чем говорил Джон.

— Стыдно признаться, но я тоже попробовал наркотики. Принял какие-то таблетки и пошел на вечеринку с Анной. Мне было так же весело, как и ей. На какое-то время наши отношения улучшились, словно мы пополнили запас энергии. Анна была счастлива, и я думал, все обойдется. Но, как ты понимаешь, я был наивен.

Он сделал глоток пива и посмотрел вдаль. На горизонте уже темнело.

— Вскоре мой тренер заметил эффект от этих «легких» таблеток. Мои результаты ухудшились, я не мог сконцентрироваться на плавании. Я тут же бросил принимать наркотики и серьезно поговорил с Анной. Но это было все равно что разговаривать с водой из-под крана: мои слова как будто стекали вниз и исчезали в сливном отверстии.

Я смотрела на лицо Джона, лицо, каждый миллиметр которого я читала кончиками пальцев, как читают слепые. Гладкая, как шелк, кожа, приподнятые уголки губ, длинные ресницы, красивые глаза, густые волосы, нос, родинка на правом виске: чтобы ее увидеть, надо было подуть на волосы… Все эти слова, которыми я пытаюсь передать свои чувства к Джону, — лишь слабое эхо того, что называется любовью. Маленькое слабое эхо, которое мечется между скалами, постепенно затихая. Да, описание моей любви к Джону теперь кажется мне отдаленным эхом. Бессмысленно объяснять, как сильно я его любила. Но тогда, когда мы сидели вдвоем у воды, я знала, что никогда больше никого не буду любить так, как его. Джон тем временем продолжал:

— В конце концов, мне пришлось принять трудное решение. Мы с Анной были в пабе, не таком уютном, как этот, просто в пабе. Она была очень симпатичная — блондинка с голубыми глазами, но наркотики уже начали убивать ее. Глаза приобрели странное выражение, волосы утратили блеск, настроение постоянно менялось. Помню, я несколько раз повторил, что настроен серьезно, а она вдруг начала хохотать. Я не выдержал, схватил ее за плечи и сказал: «Анна, если ты не прекратишь принимать наркотики, мы расстанемся. Я тебя брошу. Я помогу тебе избавиться от зависимости, я пойду с тобой к врачу, я буду рядом. Но если ты откажешься лечиться, я брошу тебя. Я говорю серьезно». И знаешь, что она ответила: «Если ты меня бросишь, я покончу с собой».

Он замолчал и посмотрел на меня. Интересно, подумала я, Анна так же сильно любила Джона, как и я? Неужели любовь можно поделить, как поделил Иисус хлеб и рыбу, чтобы накормить всех желающих? Компания за соседним столом внезапно затянула «Боже, храни Королеву», высоко подняв кружки. Джон продолжал, и я заметила, что его глаза словно подернулись пеленой.

— Она не отказалась от наркотиков. Не знаю, может, не поверила мне, а может, уже не могла контролировать ситуацию. Как бы то ни было, она продолжала принимать наркотики, и чем дальше, тем больше. Я не мог за ней присматривать, потому что был занят на тренировках. Попытался еще раз поговорить с ней, но в конце концов выполнил свою угрозу. Я ее бросил. Сказал, что между нами все кончено, и ушел. Я просто больше не мог оставаться с ней рядом.

God save our gracious Queen,
Long live our noble Queen,
God save the Queen!

Звон кружек заполнил тишину, пока не затянули новую песню. Джон уставился в стол, и когда он поднял голову, на глазах у него были слезы.

— Я осуществил свою угрозу. Анна тоже. Она покончила с собой. Через два дня после нашего последнего разговора бросилась под поезд. Машинист не успел затормозить, потому что она пряталась в кустах и выскочила на рельсы в последний момент. Мне это известно, потому что я его потом разыскал. Он уволился с работы и запил. Должно быть, он так и не смог оправиться от шока.

— Джон, это ужасно… Мне так жаль… так жаль… это должно было быть… — Я не могла подобрать слова. Хотела избежать банальности, но не умела ничего придумать.

Джон с силой, до боли стиснул мои руки. Щеки у него были мокрыми от слез.

— На похоронах… церковь была переполнена. У Анны было много родственников, и у нас с ней было много друзей… Ее семья выбрала красивую старинную часовню, и там не было ни одного свободного места. Гроб Анны был белый, весь усыпанный цветами, но я мало что помню. Помню, что кто-то пел, что произносили речи о том, каким чудесным человеком она была и как все ее любили. Я помню, что не мог плакать. Рыдания застревали у меня в горле. Я словно окаменел. Мне с трудом удалось подняться со скамьи, чтобы положить на ее гроб цветы. Тюльпаны. Она обожала тюльпаны. И умерла она весной, когда они распускаются.