Дмитрий Леонтьев - Петербуржская баллада

• Название: Петербуржская баллада
• Автор: Дмитрий Леонтьев
• Жанр: Исторический детектив

Сборник повестей и рассказов о работе петербургского отдела «полиции нравов».

---

Она вернулась через три месяца. Как-то поздним вечером (я старался проводить на работе как можно больше времени, чтобы не видеть пустых холодных стен квартиры) я вошел в прихожую и услышал, как она напевает, что-то готовя на кухне. Помню, я прислонился к двери и стоял так минут двадцать, боясь поверить и не зная, что делать. Она вышла ко мне сама. Руки, испачканные мукой, виноватая мордашка… «Ты прости меня, малыш. Ду-ду-ду-ду-ру. Если любишь, то простишь. Ду-ду-ду-ду-ру»… Что было сказать? Я ни о чем не спрашивал и ни в чем не упрекал. Я боялся обидеть ее и вновь потерять… Потерял я ее следующей осенью. Ко мне приехал однополчанин из Узбекистана. Красавец, здоровяк, умница. В армии мы очень дружили. У себя на родине он многого добился и мог позволить себе навестить старых армейских друзей. Мы позвали тех, с кем служили и кто был в городе. Народу набралось вполне прилично. Камиль снял кафе, все были с женами или подругами. Музыка, вино, смех, воспоминания. Камиль был неотразим. Она это тоже поняла и соблазнила его прямо в местном туалете… Не помню, как закончился этот вечер. Камиль был шокирован не меньше меня и лопотал что-то бессвязное, видимо, сам не понимая, как произошло, что в мгновенье ока с него были содраны штаны и белокурые локоны защекотали живот. Я это понимал прекрасно. Если она чего-то хотела, ей невозможно было сказать «нет». Камиль, опозоренный, уехал, я, опозоренный, остался, а она уехала за Камилем, исполненная радостных надежд и предвкушений. С друзьями я больше не виделся, а когда они звонили, ссылался на занятость по работе. Стыд, ненависть и страстное желание увидеть ее хотя бы еще раз были моими гостями на том новогоднем празднике. Весной она вернулась. Наверное, в этих метаниях есть какая-то причина. Может быть, желание праздника, стремление к чему-то новому, побег от обыденности, а потом праздники кончаются… Пока я был на работе, она приготовила роскошный стол. Вот только есть это было невозможно. Стряпуха из нее была отвратительная. Дома готовил всегда я, и смею надеяться, что похвалы, которые я выслушивал от друзей, не были лестью. То, что выходило из ее рук, не стали бы есть даже вечно голодные дети Камбоджи. О чем я ей со вздохом и заявил, попробовав нечто среднее между манной кашей и салатом оливье. Она ухаживала за мной весь вечер, трогательно заботясь и ласкаясь, танцевала так, что я забыл и про стыд, и про пьяные новогодние клятвы «порешить гнусную изменщицу при первой же встрече». Так с тех пор и пошло… Есть один очень хороший фильм с Ванессой Паради и Даниэлем Оттоем: «Девушка на мосту». Как и героиня Паради, Ольга не могла отказать тому, кто произвел на нее впечатление. Искренне веря, что это «судьба», она устремлялась за ним в дальние дали… и возвращалась ко мне. Кошки не привязываются к людям. Они привязываются к дому. И я был рад, что своим домом она считала мою тесную, изрядно захламленную квартирку. Вот только пришлось полностью избавиться не только от друзей, но и от дальних знакомых. У меня больше никогда не бывают гости. На работе я привычно отвечаю на вежливые расспросы о семье: «Все хорошо». На шутки о том, почему я «прячу жену», улыбаюсь и отмалчиваюсь. Наверное, коллеги считают меня жутким ревнивцем…

Я даже задумывался о консультации с психологом. Может быть, это обычная нимфомания и поддается какому-нибудь лечению? Но, поразмыслив, я отказался от этой затеи. Просто она так устроена, и никакими таблетками этого не изменить. Главное, что она всегда возвращается. Как-то слышал песню Пугачевой: «Я опять возвращаюсь к тебе, ты был прав, как всегда: без тебя в этой жизни уже не найти мне дороги… Бог накажет меня в страшных сумерках судного дня. Кто-то ж должен карать, раз уж ты меня вечно прощаешь? Но одно оправдание все-таки есть у меня: сколько раз уходила я, столько же раз возвращалась. Ухожу, ухожу, а потом в этом каюсь, на других погляжу и к тебе возвращаюсь. Ухожу, ухожу, от свободы хмелея, а потом, через день, я об этом жалею…» Стало быть, не один я такой… тряпочный. Просто о таком редко говорят, еще реже пишут или поют. А если и пишут, то явно не о себе — подсмотрев где-то, услышав, придумав. Однако проскальзывает и такое. Интересно, сколько таких, как я: «…Он любил ее, а она любила летать по ночам»? Наверное, все-таки мало. Но от этого осознания не легче и не тяжелее. Боль стала почти привычной, и выйти из того тупика, в который мы зашли, невозможно. Разве что сломав все стены. А мне холодно без этих стен. Было бы легче прогнать ее раз и навсегда. Но я знаю, что этого не хочу. И не могу… Так уж выпало. В любви и в дружбе равных нет. Кто-то больше берет, кто-то больше отдает. А мне выпало ждать. Удел, предназначенный женщинам, оказывается, не так легок для мужского плеча. Награда для меня эта любовь или кара? Наваждение? Вожделение? Болезнь? Любовь — это ее сияние, затмевающее разум, или мое собственное, освещающее ее и представляющее в ином свете? Кончится ли эта затянувшаяся эпопея, или до глубокой старости я буду ждать ее у окна, на смех одним и на зависть другим? Вряд ли… Она слишком свободна, чтобы быть верной, слишком современна, чтобы быть благодарной, и слишком красива, чтобы подарить себя кому-то одному. А раз так, то… Раз так… Значит…

Я проснулся с чудовищной головной болью. Такого со мной еще никогда не было. Видимо, водка, купленная в полуподвальном магазине, была там же и произведена. Нет у меня опыта приобретения качественного спиртного. Теперь буду осторожнее. Минут пять я постанывал, сжав голову ладонями и пытаясь определиться: кто я, где я и какого черта так долго и настырно звонит телефон? С трудом отыскал взглядом часы и удивился еще больше: десять утра. Первой мыслью было: проспал! Вторая разозлила: кто додумался звонить утром первого января?! Потом пришел испуг: не случилось ли что с Олей? Схватил трубку и, несмотря на попытку откашляться, голос получился хриплый, незнакомый:

— Кто?

— Строев, это ты? — опасливо поинтересовался в телефоне голос начальника отдела.

— Я. — Похмыкал, приводя голос в порядок, одновременно придумывая причину для своего состояния. — Сплю.

— Извини, Денис, но придется тебя разбудить, — перешел на официальный, не приемлющий возражений тон Григорьев. — Дело, не терпящее отлагательств.

— В десять утра первого января?! Это по работе, или…

— Увы, по работе.

— Что же такое могло произойти, что? Отдел сгорел?

— Типун тебе на язык! В порядке отдел. Просто здесь такое… Одним словом, срочно приезжай. Я уже на месте, до остальных дозваниваться смысла нет — они невменяемы. А ты, как я знаю, не пьешь, так что извини, но иногда подобная трезвенность во вред. Больше мне рассчитывать не на кого.

— Учту, — хмуро пообещал я, пытаясь ощупать себя руками и уяснить, во что я одет. — С этого дня начинаю жить как все люди…

— Не надо, — серьезно попросил меня Григорьев. — Редко, но случается, что это весьма кстати… Одним словом, срочно приезжай. Все, жду.

Легко сказать. Видел бы он меня сейчас… Оказывается, я и заснул прямо в костюме, а потому гардероб для выхода приходилось составлять заново. Учитывая мое состояние, это было непросто. Мятый костюм я бросил в угол, наспех принял контрастный душ (не помогло), выпил рассолу из баночки с огурцами (чуть не стошнило), побрился (умудрившись порезаться в трех местах безопасной бритвой) и, не придумав ничего более радикального для возвращения в чувство, вышел на улицу.

Сколько гадостей наговорено на питерскую погоду совершенно зря. Но этот новогодний день словно задался целью реабилитировать всех клеветников разом. Слякоть, мелкий противный дождь, ветер какой-то похмельный.

Я боялся, что поймать машину новогодним утром будет нелегко. К счастью, мои опасения не оправдались. Стоило выйти на обочину и поднять руку, как старая, потрепанная российскими дорогами «копейка» затормозила рядом, гостеприимно распахивая дверцу.

— На Тверскую, — сквозь зубы сообщил я, с трудом сдерживая рвотные позывы.

Водитель кивнул и понимающе полюбопытствовал:

— Что-то экстренное?

Я лишь кивнул в ответ.

— Понимаю. — Водителю было лет под сорок, типичный работяга с натруженными ладонями и обветренным лицом. — Даже похмелиться не дали… А я вот калымлю. За столом только чай и хлебал. Полтора часика посидел — и на «охоту». Честно говоря, и не жалею. Дома все равно бы жена всю душу вытянула: «Дай денег, дай денег»… Раньше, до «Пятнистого», как-то веселее было, не находишь? Столы, конечно, скуднее, но душевнее, праздничнее. А теперь и выходных больше, и праздники можешь справлять как угодно и где угодно. Если средства позволяют… А все равно не то…

Мои комментарии и мнения ему явно были не нужны. Требовался молчаливый собеседник, которому можно излить накопившееся и забыть о нем. Этакий «одноразовый психоаналитик». Я как нельзя лучше подходил на эту роль: мутило так, что боялся даже рот открыть.