Н. Пинегин - В ледяных просторах

• Название: В ледяных просторах
• Автор: Н. Пинегин
• Издательство: ОГИ
• Жанр: История
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-94282-526-3

В 1912 г. известный гидрограф и исследователь Г. Я. Седов предпринял на шхуне «Святой мученик Фока» экспедицию к Северному полюсу. В состав экспедиции входил и Николай Васильевич Пинегин (1883–1940), художник, неутомимый полярный исследователь, автор первого документального фильма об Арктике. По следам отважного, но трагически закончившегося путешествия к Земле Франца-Иосифа написана эта увлекательная книга.

---

Чиновники, затеявшие колонию, поняли, что дело колонизации насаждать не так просто, как написать докладную записку. Кое-что было исправлено, выстроили новый дом, отнеслись тщательнее к выбору провизии, — вторая зимовка прошла более благополучно. Но… колония выглядит хилой: вот-вот распадется, или же русских заменят самоеды.

Колонисты жалуются на случайный выбор места становища. Оно удалено от открытого моря на 16 километров и на столько же от реки, где ловится голец. Даже тюлени держатся вблизи противоположного берега губы в шести километрах. Тот берег богаче рыбой. Медведи не заходят в глубину губы. Те, которых удалось добыть, все застрелены на входном мысе Прокофьева. Колонисты поставили там промысловую избушку. Но медведей часто не бывает месяцами. Время, уходившее бы в становище на работу, тратится непроизводительно. Часто, возвращаясь с пустыми руками, переселенцы проклинали администрацию, взявшую их в кабалу, запутавшую постройкой двух домов в неоплатный долг, и поминали родителей чиновников, отказывающихся полномерно снабжать продуктами под предлогом величины долга.

Мы сидели в комнате Усова и выслушивали все это.

В комнатах обиходно и чисто. В чистоте половиков, в уюте, напоминающем убранство горниц на родине колонистов, в Архангельской губернии, видна женская опрятная рука. На окнах занавеси, прибрана посуда в шкафу. На столе граммофон. Пред нами угощение: чай и шанежки.

— Уж не обессудьте, угощенья-то нет у нас — перед пароходом все вышло. Да и промыслы плохие, мало чего и выписывали, — извиняется хозяйка.

— Как наш брат живет, — подхватывает Усов, — есть промысел — есть и закуска, а нет — раук жрем.

Спустя час подошел к становищу «Фока». При постановке на якорь ветер привалил его к мели. Бедному «Фоке» не везет. Тем не менее, он приобрел горячих поклонников. Появилась даже «ода Фоке» — правда, содержания полуиронического:

Говорили, «Фока» плох,
Выйди в море, скажешь — ох!
Не корабль — просто корзина,
Вместо дуба гниль, резина.

Но скажу теперь врагам,
Ненавистным дуракам:
«Фока, мученик святой»
С гордо поднятой кормой

Крепок! Мчится в ураганы,
Ходит в льды и океаны,
Не боится ничего…

Вечером все колонисты приехали на «Фоку» «отгостить». Мы постарались гостеприимнее встретить «самых северных людей России». Достали все, что имелось под руками вкусного, и поднесли, конечно, водочки. Даже дамы, жены колонистов, пригубили красного винца. Граммофон, не переставая, играл самые веселые номера. Гости с особенным любопытством рассматривали наше снаряжение: одежду, спальные мешки, оружие, нарты и каяки. Все это интересовало их как предметы обихода, которые могли бы иметь и колонисты, но не имели. Особенное впечатление произвела на наших гостей легкая провизия в виде галет, пеммикана [23], мясного шоколада, сухого молока. В особенности дивились гости, когда мы объяснили, что с 12-ю килограммами такого провианта человек может прожить в пустыне целый месяц.

В этот вечер Усов очень просил Седова взять его матросом или погонщиком собак. При всей очевидности пользы для экспедиции от человека, закаленного в полярных невзгодах, Седов вынужден был отказать: Усов — староста поселка, — его энергией только и держится все не на месте поставленное становище.

На следующий день при помощи колонистов мы снялись с мели, а еще через день наполнили водой цистерны и ссадили на берег ненужных людей [24].

Мы были уже в полярной стране. Стоял еще август, а не похоже было, чтоб теплые дни могли возвратиться. Только крупные камни остались незанесенными снегом. Птицы летели на юг. Береговой припай наростал. Нужно очень поторапливаться, если хочешь достичь еще далекой цели. Мы же идем слишком медленно, а непогоды поздней осени с каждым лишним днем все больше и больше тормозят движение «Фоки».

30 августа, распрощавшись с последним населенным клочком земли, поплыли дальше. Едва, мы вышли, утихшая было буря взревела вновь: не успели даже выйти из губы. Пришлось укрыться под островом Врангеля.

Летом на этом островке водится много птиц. Но в то позднее время птицы уже улетели. Наша охотничья шлюпка вернулась ни с чем. Одни чайки-клуши, подобно белым призракам, скользили над темной водой.

31 августа ветер ослабел. Ранним утром мы покинули скучную стоянку и, обогнув мыс Прокофьева, мимо пояса кипящих бурунов поплыли на север вдоль Новой Земли.

Панорамы одна другой сказочнее открываются перед путешественником, попавшим в эти места. На первом плане он видит кружево прибоя мятущихся океанских волн. Тут все кипит и клокочет. Берег — черные шиферные или диабазовые скалы, — Вы вспоминаете картину Беклина — «Остров Мертвых» — как будто оттуда сошли эти скалы. Здесь опасные места для морехода. Он старается обогнуть их подальше. Но не прибрежные скалы останавливают взгляд, не страсть и борьба волн с камнем, а покой, какой-то неземной покой там, дальше скал, где строгой линией гор оволнилось небо, где бело-матовая, девственная чистота горной цепи прорезана только фиолетовыми скосами и застывшими реками голубых ледников. Туда тянется глаз и следит, как меняется панорама, как в нежном сумраке вечера-дня выделяется в подчеркнутой морем белизне вся вставшая из него земля, как за новым поворотом, из-за мыса выплывает новая страна и чудится, — вы У входа в новое царство и скоро, скоро будете у алтаря красоты, досказанной до конца.

Это чувство сказочной недосказанности не покидает даже в то время, как, забыв о красоте, вы следите за усилением оледенения этих земель по направлению к северу.

Соседняя с Крестовой — Сульменева губа. В северной части ее находится первый ледник, достигающий моря, первый «полярный ледник». Далее к северу все более значительные пространства заливов заняты рваными стенами льда таких полярных ледников. Мысы и прибрежные горы высятся отдельными отграниченными громадами; горные же цепи в глубине острова рисуются мягкой, волнистой линией с редкими нарушениями ее какой-нибудь высокой горой, подобной гигантской сахарной голове. Еще дальше к северу эта волнистая линия становится все покойнее, глаже, изгибы ее плавней.

Около полуострова Адмиралтейства туман скрыл от нас берег. Мы увидели его, только пройдя остров Вильяма. На этой широте внутренняя горная цепь Новой Земли кажется плоскогорьем, занесенным снегом. Это плоскогорье не земля, а могучий ледяной покров, землей овладевший, облегший все горы ее, мощный, всепогребающий.

Вы следите за усиливающимся оледенением, и жуткое чувство овладевает душой. Вспоминаете ледниковый период: вот он здесь пред глазами. Так много веков назад, когда надвинулись со скандинавской возвышенности на Европу льды, — так должна была выглядеть вся северная Россия. Вы двигаетесь дальше к северу, и кажется, что здесь победительница смерть, — она торжествующим объятьем захватывает все больше и больше земли. Но это не так.

Новая Земля не оледеневает, а освобождается от льда. Фиорд Крестовой губы совсем недавно освободился. Там все берега покрыты совсем свежими ледниковыми шрамами, наблюдатель на каждом шагу находит свежие русла глетчеров, недавно отступивших. Геолог Русанов в 1910 году нашел там два ископаемых ледника; я на следующий год отыскал еще один совсем неподалеку от колонии. Все эти признаки указывают, что процесс отступления ледников здесь, на западном побережье, в полном ходу. Когда рассматриваешь прекрасные ледяные панорамы с палубы судна, мысль невольно переносится в недавнее прошлое Европы, а взгляд ищет близ ледяных откосов первобытного человека, нашего предка, — среди такого пейзажа жил родоначальник Европы.

Утром 1-го сентября встретились льды и отвлекли внимание от прекрасных панорам. Некоторые признаки еще накануне указывали на близость плавучего льда: частые полосы тумана, большое количество кайр-пискунов (Uria mandti), эскадры синих айсбергов [25], откуда-то взявшихся, и резкое падение температуры воды. Ранним утром небо на севере забелело. К полудню, близ острова Вильяма, «Фока» пересек полосу мелкого разносного льда. От острова Вильяма до Горбовых островов тянулся свободный фарватер, — мы без задержек подошли к Северному Крестовому острову, пустынному и низменному. На высшей точке его — крест. И здесь кто-то исполнил древний обычай русского Севера ставить кресты на приметных местах, вместо мореходного знака или в память спасения от какой-нибудь беды. Какой горемыка зимовал на этой мерзлой земле? Крест очень ветх, поставлен, наверное, во времена Вольного Новгорода его смелыми гражданами. Они одни в те времена промышляли у ими же открытой Новой Земли задолго до посещения ее Баренцем [26] в 1595 году. Баренц назвал этот остров Крестовым: очевидно, крест стоял уже в его время.