Шантепи Сосей - Иллюстрированная история религий

• Название: Иллюстрированная история религий
• Автор: Шантепи Сосей
• Издательство: ДиректМедиа
• Жанр: Религия
• Год: 2008

Директмедиа Паблишинг Москва 2008

"Иллюстрированная история религий" уже по замыслу своего создателя, профессора теологии из Амстердама Д.П.Шантепи-де-ля Сосея, была предназначена для всех, кто действительно интересуется историей религиозных воззрений разных народов. Материал для этого энциклопедического издания базируется исключительно на первоисточниках, которые изучались авторами на языках оригиналов. Однако изложен он популярно, с расчетом на широкую аудиторию читателей. Книга богато иллюстрирована, в ней представлены изображения богов у разных народов, предметов религиозного культа, реликвий и святынь.

Составлена в сотрудничестве д-ра Т.Ахелиса (Бремен), проф. Д-ра И. де Гроота (Лейден), проф. Д-ра А.Гольверда (Лейден), проф. д-ра М.Гутсма (Утрехт), д-ра Ф.Иеремиас (Дрезден-Трахенберге), главн. библиотекаря Г.Ланге (Копенгаген), д-ра Э.Леманна (Копенгаген), проф. д-ра И.Валетона (Утрехт). Перевод с третьяго вновь переработаннаго немецкаго издания Якова-Она. Русское издание дополнено редакцией и снабжено множеством рисунков в тексте, отдельных картин, таблиц и хромолитографий.

Тома 1-2. Спб.: Издательство «Вестник знания» (В.Битнера), [1913]. Книга вышла в серии «Научная библиотека: Собрание капитальных сочинений из всех областей знания», редактор-издатель В.В.Битнер [Отдел этический].

В издании представлены практически все нехристианские религии. Первый том посвящен религии первобытных народов, а также китайцев, японцев, египтян, семитских народов Передней Азии, иудаизму и исламу. Рассказывается о верованиях африканских племен, их представлениях о мире, о жестоких культах ацтеков, в ходе которых в жертву богам приносились сердца лучших воинов, о религиозных представлениях народов Океании и т.д.

Второй том "Иллюстрированной истории религий" содержит разделы, в которых рассматриваются ведийская и браманская религии, джайнизм, буддизм, индуизм, зороастризм, а также греческие и римские культы. Уделено внимание и балто-славянским верованиям. Внимание в книге, таким образом, обращается на все крупные традиционные религии. Важно еще и то, что издание готовилось большой группой ученых, каждый из которых являлся специалистом в своей области – славянских, древнегреческих и др. культах. Большой мифологический и этнографический материал, представленный в книге, дает простор для сравнений, поисков общих черт в религиозных системах разных народов, древнейших мифологических сюжетов, кочующих из культуры в культуру.

Настоящее издание отличается большой пестротой в своем содержании. Обусловлено это тем, что для углубления специализации к созданию тех или иных отделов двухтомника были привлечены исследователи, изучавшие определенные религии и культуры, то есть узкие специалисты, чьи знания в областях их специализации были особенно полны и всеобъемлющи. Достичь некоего единства мнений между ними даже по самым базовым понятиям не удалось. Но это и придает книге дополнительное очарование, поскольку научные поиски еще не привели к созданию жесткой схемы.

---

Волшебное дерево. Русские сказки. Художник М. Петров

Наши "заповедные рощи", по своему происхождению и по своей идее, несомненно имеют много общего со священными пущами глубокой древности: и там и здесь "заповедь" преследует одну цель – охрану деревьев. Несомненно точно так же, что охрана, опиравшаяся на страх и совесть каждого, была более деятельна и спасительна, чем нынешняя усердная и бдительная стража и больно бьющие по дырявым карманам денежные штрафы. Нельзя и предположить себе, чтобы могли быть допущены такие хищнические набеги беспощадного топора, какие возможны теперь, под властным влиянием подкупа и под защитою корыстолюбивых властей. Только один огонь да острые зубы времени могли тут хозяйничать и оставаться без наказания: но и против них существовали препоны в виде различных предохранительных мер, каковые отчасти можно наблюдать и теперь. Опасение навлечь на себя тяжкий грех и в настоящее время служит главною уздою для тех нарушителей не писаного, но гласного закона, которых не коснулась еще городская цивилизация и куда не дошел еще купец-съемщик и подрядчик. В Грязовецком уезде (Вологодская губерния) грешит тяжко даже тот, кто решается срубить всякое старое дерево, отнимая, таким образом, у него заслуженное право на ветровал, т.е. на естественную, стихийную смерть. Такой грешник либо сходит с ума, либо ломает себе руку или ногу, либо сам в одночасье (скоропостижно) помирает. Та же участь (по убеждениям тотемских лесовиков) постигает и того, кто решится срубить дерево, посаженное руками человека и взлелеянное им. В Орловской губернии считаются неприкосновенными рощи, выросшие на церковищах – местах старых церквей: "Все равно, что в церковь залезть (говорят тамошние жители), что бревно вырубить", а потому, при нужде, эти деревья могут идти лишь на постройку новой церкви или на поправку старой часовни. В Вологодской губернии (Николаевский уезд) нарушителей целости заповедных рощ непременно должна убить молния, как убила она одного крестьянина тотчас после того, как он подсек, без всякой надобности, огромную пихту, росшую в том лесу, который, видимо для всех, был не только заповедным, но и спасительным, так как корнями своих деревьев он скреплял почву обсыпчивого песчаного берега реки Вохмы, на высоком и почти отвесном берегу которой сберегалась издревле Тихоновская церковь. В селе Бруснеце (Тотемский уезд) до сих пор цела священная сосна; под ней некоторые благочестивые люди ежегодно видят, во время пасхальной заутрени, горящею пудовую восковую свечу. Не выходя из тех же вологодских лесов, еще достаточно сохранившихся, наталкиваемся на подобную заповедную рощу в Кадниковском уезде (при деревне Глебове), замечательную по необыкновенно старым деревьям. Об одном из них – высокой сосне, сложилось даже предание, что она не поддается никаким человеческим усилиям: вместо отброса щепы мечет искры, неисправимо тупит лезвие топора, а сам смельчак, дерзнувший рубить эту сосну, непременно надорвется нутром, начнет чахнуть и невдолге помрет. Другая же ель (при деревне Середней), спасается местным предрассудком, что будто с уничтожением ее постигнет неожиданное большое общее несчастье. В тех же местах толстые дуплистые деревья находятся в безопасности потому, что в дуплах нашли себе приют совы и филины, испускающие странные, пугающие звуки, показывающие, что тут живет сам леший и "глумится". Большую роль, в смысле охраны деревьев, играет и то внушительное впечатление, какое производят леса, в особенности хвойные, одним своим внешним видом. Их вечное спокойное однообразие сильно повлияло на умственное и нравственное развитие не только младенческих племен инородцев, но и пришлых насельников севера славянской расы. Постоянный мрак хвойных лесов не мог не произвести на всех живых существ самого подавляющего влияния. Среди лесных ужасов сложились верования первобытных племен: в высоких, почти недоступных горных борах, а равно и в красивых рощах поселились высшие силы, народные божества; они-то и наложили строгие заповеди охранения таких мест. Самые деревья, отдельные от прочих и выделяющиеся из ряда других массивностью и долголетием, способные возбуждать трепетное душевное настроение даже в городских жителях и цивилизованных людях, в глазах дикарей оказались стоящими под нравственною защитою особых существ. В ветлужских лесах прославилась всеобщим богопочтением береза, разделенная на восемнадцать больших ветвей, имеющих как бы восемьдесят четыре вершины. Когда буря сломила одну из них и сбросила на засеянное поле – хозяин последнего принял это за гнев незримого охранителя и оставил весь хлеб неубранным в пользу Бога. У таких вероисповедников всякое дерево в заповедных рощах, поваленное бурей, считается признаком несчастья для ближайшего окольного люда. Деревья в них с нависшими ягелями, украшающими их наподобие висячих бород, тоже попали, в качестве избранников, в религиозный культ и воспламенили воображение сказочников. Подобного рода деревьями, покрытыми до самой вершины мхом и в самом деле оживляющими угрюмые хвойные леса, придавая им в то же время внушительный вид долговечности и обилия, украшаются жилища и владения богов и их избранников и любимцев – храбрых и могучих богатырей. Той же участи удостоилась в особенности ель, вообще стоящая, по своим внутренним качествам, ниже сосны, но наружным видом выражающая высшую степень строгости, спокойствия и торжественности. Впрочем, среди православного русского люда место ели, по необъяснимым причинам и едва ли не по простой случайности, заступили другие деревья и преимущественно сосна. Практическому великорусскому племени пришлись по вкусу сухие сосновые боры как наиболее удобные места для жительства. Поэтому и выбор священных деревьев естественным образом стал падать на сосны. От постройки часовен с постановкою в них образов зависело то обстоятельство, что известные участки сосновых лесов становились через то священными, в смысле недозволенных к вырубке, обязательных к охранению, заповедных. От явлений св. икон (исключительно Богоматери) на ветвях, или у корней деревьев, подобно Костромской, Федоровской и Курской Коренной, самые деревья признавались святыми, но уже не в охранительном смысле заповедных, а таких, из которых сооружались престолы алтарей, созидаемые на местах явлений. В южной части Череповецкого уезда обращает на себя внимание обилие таких сосновых рощ, где часовни являются показателями полного запрещения вырубок, и в трех волостях заповедь эта усилена еще тем, что здесь не дозволяются хороводы и всякие сходки для каких-либо веселых развлечений. За срубленное дерево или осквернение чем-нибудь всей рощи предполагается скорое и несомненное возмездие, в виде слепоты и иных болезней, и даже смерти. Около деревни Острова сберегается сосновая роща, в которой устроено теперь несколько ям-"морянок" для пережигания угля, но первый крестьянин, дерзнувший положить почин этому лесному промыслу, ослеп.

Тем же страхом болезни и смерти оберегаются избранные деревья, отмеченные каким-либо чрезвычайным или чудесным событием и признанные священными, а равным образом и те, которых игра природы выделила какими-либо отметами в росте, направлении ветвей, уродливостями ствола, сплетениями корней и проч. (подобно березам ветлужской и ильешевской). Сюда причислены дуплистые сосны с особенностями в расположении пустот выгнившего нутра, чем, при лечении детских болезней, пользуются суеверные женщины. Если священник не соглашается "пронять" больного ребенка сквозь ризу или поставить под престол на несколько часов кувшин с водой, чтобы потом окачивать из него больных, то на такие случаи имеются общедоступные дупла, испытанные в дарах исцеления: через отверстие их "пронимают", т.е. протаскивают несколько раз детей, а иногда пролезают и сами взрослые с одного бока целебной сосны на другой. Конечно, наибольшим почтением и известностью пользуются те деревья, на которых отразилась игра природы, и раздвоившийся ствол оставляет свободным широкое отверстие, удобное для проемов и пролазов (так называемые "воротца"). Таких деревьев не особенно много, и они все на счету, но почитание их еще настолько же действительно, насколько и почтенно по своей древности. Так в житии Адриана, пошехонского чудотворца (ум. в 1550 г.), записано: "Бысть некогда в пошехонском пределе, при реках Ияре и Уломе, церковь св. пророка Илии и тамо ростяще древо, зовомое рябиною. Прихождаху же и священницы из близ лежащих весей и приносяху образ святыя мученицы Параскевы, нареченныя Пятницы, молебная пения совершающе. Люди же, для получения здравия, сквозь оное древо пронимаху дети своя, инии же, совершеннаго возраста, и сами пролазаху и получаху исцеления".

В сообщении из Пензенской губернии имеется указание на такое дерево, около которого целостно сохранился полный обряд довольно сложного священнодействия, очень поучительный в том смысле, что наглядно объясняет происхождение старого обычая почитания прощей. Около заштатного города Троицка, бывшего в начале заселения этой окраины крепостью, и конечно окруженного в свое время громадным лесом (липовым), до наших дней сохранились три липы, прославившиеся на все окрестности. Они выросли из одного корня, но получили общее название "Исколена", объясняемое легендою. В те далекие времена, на это место ходила из крепости, для уединенной молитвы, некая "простасвята" девка (а по другим сведениям, три "простысвяты" девки). Сладострастный прохожий, желавший одну из них изнасиловать, встретил отчаянное сопротивление и за то убил ее. "Из колен" убитой и выросли эти три липы, потребовавшие вскоре часовенку с образом и охрану в виде плетня и наложения клятвенного устрашительного запрета, закрепленного в соседях недавним живым случаем: местный священник, при помощи станового, поревновал успеху "Исколены", забравшейся на самую вершину горы и выстаивающей на ней третью сотню лет, и пожелал срубить ее. Но пригнанный сюда народ с топорами не сдался ни на какие увещания, требования и угрозы – и рубить святое дерево не пожелал. Тогда принялись сами подстрекатели, но при первом же ударе топора из дерева брызнула кровь и ослепила дерзновенных. Понадобился совет знающих старушек, чтобы обоим ослепленным испросить прощения у дерева и получить исцеление. Исцеление, впрочем, испрашивается и до сих пор, при соблюдении следующей обстановки. Стараются приехать к дереву до солнечного восхода, конечно, с тою целью, чтобы чужой посторонний человек не сглазил. Больной, если в силах, ползет на коленях, что делает также и провожающая его старуха. С молитвой: "Дай Бог в добрый час" она крестится, отплевывается на все четыре стороны, зажигает четыре восковых свечи, из которых одну прилепляет к иконе, а остальные – к каждому из деревьев. Больного она раздевает донага и кладет на землю так, чтобы головой он касался до корней (в полтора-два обхвата), обсыпает пшеном и опутывает нитками, а в заключение обливает водой и одевает в новое или чистое белье (старое поступает в жертву дереву вместе с нитками, которые вешаются на ветви). Больной и жрица кланяются дереву земным поклоном, с молитвою: "Прости, матушка-сыра земля, и свято дерево, отпусти!" Зажженные свечи тушатся, и больной со старухою выползают задом из ограды с тем, чтобы тут же приняться за трапезу вместе с прочими провожатыми родными, которые до того времени стояли за оградой и молились. Едят также не просто, а старуха прежде всего берет каравай хлеба и щепотку соли и относит их, вместе с бельем больного, к дереву. Это предназначается в пользу бедных, которые первыми придут на горячие следы жертвоприношения. "В спасительную и целительную силу этого дерева крестьяне так сильно верят (свидетельствует корреспондент г. Лентовский в сообщении от 15 мая 1899 г.), что разубедить их нет никакой возможности и даже, пожалуй, опасно: сочтут за богохульство. Я однажды сломал несколько сучьев этой липы и бросил их с целью узнать: будут ли по этим сучьям ездить. И действительно, через три дня увидел, что сучья не тронуты, а вправо, в объезд, был проложен новый след, по которому и стали ездить".