Корнелл Вулрич - К оружию, джентльмены, или Путь, пройденный дважды

• Название: К оружию, джентльмены, или Путь, пройденный дважды
• Автор: Корнелл Вулрич
• Издательство: Росмэн-Пресс
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2004
• ISBN: 5-353-01543-6

---

Или когда, еще без особенной нужды, он впервые провел по лицу бритвой, этим символом возмужалости, — он подумал о Стивене Ботилье, о другом Стивене Ботилье. «Интересно, он в первый раз тоже порезался, как я?» Опять же — иными были детали, но не сама суть переживания. В ту пору не было ни безопасных бритв, ни кремов, которые позволяли бы обойтись без помазка и воды. Но гордость, ощущение зрелости, охота попробовать раньше, чем это станет действительно необходимо, — эти вещи были прежде и будут всегда.

Так он и жил с ним — каждый день и каждый час. Это не было навязчивой идеей, родом одержимости. Это было что-то теплое, человеческое, земное и близкое. Маясь над каверзной задачей на экзамене, он инстинктивно обращался за помощью к Стивену Ботилье. То же самое происходило, когда до ворот на поле оставалось совсем немного, а наперерез ему бежал готовый на все противник. Или даже на студенческом балу, когда никак не удавалось отвязаться от некрасивой девчонки. Никто — ни отец, ни брат, ни самые закадычные друзья — не был ему так близок, как этот умерший сто лет назад человек, единственной памятью о котором был кусок холста в позолоченной раме.

Он закончил университет, как прежде его отец, без особого блеска — просто закончил. Они никогда не были книжными червями, эти Ботилье. В старые, давно минувшие времена джентльмены и не нуждались в том, чтобы блистать ученостью. Это не требовалось даже сейчас. Торговый дом «Ботилье и сын» был достаточно надежным и процветающим: ему не надо было иметь во главе мудреца.

Когда Стивен в последний раз вернулся из колледжа домой, ему было двадцать четыре с половиной — на полгода меньше, чем его тезке ко дню смерти. Он был готов — но к чему? Ушли времена, о которых говорили те лица в фамильной галерее, — времена опасностей и ярких, как бриллианты, судеб, так не похожих одна на другую. Конечно, войны бывали и сейчас. Грязные, обезличенные, превратившиеся в жестокие мясорубки, основная роль в которых отводилась автоматам. Но старые времена ушли; отмерли и прежние моральные кодексы. Фирма «Ботилье и сын: импорт и экспорт товаров» претендовала на всю его дальнейшую жизнь. Больше современный мир ничего не мог ему предложить.

Отец, похоже, понимал его, хотя Стивен ни словом, ни жестом не выразил недовольства своей судьбой. Отец сказал ему:

— Сейчас июнь, и наша фирма обходилась без тебя семьдесят лет. Думаю, она потерпит еще несколько месяцев. Молодыми бывают один раз, Стив; и если ты наденешь на себя лямку, так потом уже не снимешь. С каждым годом ты будешь становиться все менее свободным. Я убедился в этом на собственном опыте. Поэтому сначала я отпускаю тебя путешествовать — а уж потом составишь мне компанию в конторе. Не торопись, поезжай куда хочешь, погляди на мир, прежде чем впрячься в работу. Как ты на это смотришь?

— Это было бы здорово, — спокойно ответил Стивен.

Он вошел в галерею — по привычке и потому, что сейчас это было ему нужно, — и остановился посередине, перед знакомой картиной; все прочие были лишь старыми обветшалыми портретами на стене. Они посмотрели друг на друга. Теперь они были почти ровесниками: и Стив, живой Стив, стоял рядом, всего на шесть месяцев моложе второго юноши.

Вы можете каждый день смотреться в зеркало и все же не знать своей настоящей внешности, потому что вы не видите себя со стороны. Отец зашел туда вслед за ним и остановился в дверях, словно ошеломленный чем-то. Он переводил взгляд со Стива на картину и обратно.

— Вы похожи как две капли воды — никогда не видал ничего подобного! Я только сейчас это заметил, ведь твое лицо все время понемножку менялось. — Он снял со стены зеркало в рамке, протянул сыну: — Глянь. Этот портрет точно писали с тебя, только в старомодном костюме.

Прислонившись спиной к стене, Стив посмотрел в зеркало на себя, а потом — на другого юношу. Отец был прав: все пропорции, ширина лба, расположение скул, форма носа, рта и подбородка были одинаковы. Но самое разительное сходство было в глазах — черных, живых и ясных. Различия же были мелкими и не имели отношения к сути: прическа, воротник.

Увидев это, Стивен Ботилье почувствовал глубокое удовлетворение. Это сходство породило в нем ощущение внутренней завершенности, словно, выгляди он иначе, ему бы чего-то не хватало, он в чем-то не оправдал бы собственных надежд.

Отец, все еще изумленный, опустил зеркало и покачал головой:

— Даже жутковато. Вот и не верь после этого в наследственность! Кое-что передается через поколения.

У него самого была совсем другая внешность. И у его отца тоже, сообщил он Стиву, когда они покидали галерею. Стив оглянулся на квадрат на стене, суженный перспективой. Но и теперь черные глаза словно по-прежнему смотрели на него с восхищением и одобрением — так следят за зрителем глаза любого портрета, если художник нарисовал зрачки прямо посередине.

— Он ведь всегда нравился тебе больше других, верно? — проницательно заметил отец.

— Чем-то он меня притягивает, — согласился Стив. — С детства.

Неделей спустя он отправился в путешествие. Отец не стал докучать ему нудными напутствиями. Ботилье всегда полагались на собственную голову. Несколько рекомендательных писем, крепкое рукопожатие да хлопок по плечу — тем прощание и завершилось. «Хочешь — используй их, а нет, так выброси. Кончатся деньги — ты знаешь, как со мной связаться. Не ограничивай себя ни в чем, Стив. Это все, что мы нынче можем себе позволить. Короткий отдых — а потом за работу».

Сначала, в качестве стартовой площадки, — Нью-Йорк. Он бывал там прежде и не стал задерживаться теперь; это был деловой улей, средоточие той жизни, которая ожидала его в будущем. Потом — на корабле в Европу. Немного Лондона и Парижа, но они не слишком его заинтересовали. Оттуда — потихоньку все дальше от избитого пути, в глухие, мало посещаемые уголки Средиземноморского бассейна. Непривычные зрелища, чужие народы и обычаи — именно чужие, никогда не виденные им раньше.

Утром того дня, когда ему исполнялось двадцать пять лет, он проснулся у себя в каюте и заметил, что корабль стоит на месте — значит, ночью бросили якорь. Он слышал, что следующим портом будет Данубия; видимо, туда они и прибыли. Впрочем, маршрут был сложный, и полной уверенности у него не было. Название города не вызывало у него никаких ассоциаций — просто имя на карте; а он, как, должно быть, и тот Стивен Ботилье до него, не особенно любил изучать карты и читать путеводители.

Он спокойно оделся, не спеша выглядывать в иллюминатор, и вышел на палубу лишь полностью готовым, ибо постоянная смена городов уже начала ему приедаться.

У фальшборта стоял офицер, и он остановился рядом, засунув руки в карманы.

— Это Данубия? — лениво спросил он. Затем, не дав моряку времени ответить, произнес: — Ну конечно. Вон там, на мысу, Башня Черепов — видите? — Он указал на ослепительно белую башню, возвышавшуюся над гаванью.

Офицер резко обернулся к нему с расширенными глазами.

— Откуда вы знаете?

Стивен Ботилье уставился на него — он и сам был удивлен.

— Понятия не имею, — медленно сказал он. — А я что, правильно ее назвал?

— Да; это ее старое название. Его запретили употреблять полвека назад — сменили на Башню Роз, чтобы привлечь в Данубию побольше туристов. Здешние власти взяли с нас обещание не рассказывать об этом пассажирам, так что на корабле вы этого услыхать не могли. Но ведь вы, кажется, говорили, что никогда не бывали здесь?

— Не бывал, — ответил Стивен. — Я в первый раз выехал за пределы Соединенных Штатов.

— Значит, где-то прочли, — его тон словно говорил, что Стивен не похож на книгочея и что он никак не ожидал услышать от него древнее имя местной башни.

— Наверное. — Он попытался вспомнить, где, но не смог. Он не слыхал даже названия этой крошечной страны, пока они не приплыли сюда два дня назад; и если, как сообщил моряк, экипажу запрещалось произносить старое имя этой постройки, то как он умудрился извлечь его из полувекового забвения — да еще узнать башню, едва увидев ее? На берегу были и другие приметные сооружения, с которыми ее запросто можно было спутать: маяк, форт и так далее.

Случайно догадался, подумал он. Но потом понял, что язык слишком богат для того, чтобы можно было вот так угадать название неизвестного места. К тому же, эти слова показались ему смутно знакомыми. Башня Черепов, Башня Черепов — в его уши словно стучались далекие отзвуки прошлого. Ослепительно белая, отражающаяся в зеленовато-голубых водах залива, она точно парила в центре какого-то древнего пейзажа, вдруг вставшего у него перед глазами. Он закрыл их рукой, изумленный, и видение исчезло.

Катер повез на берег вторую партию туристов; Стивен сидел у планшира по левому борту. И эта зеленовато-голубая вода, прогретая ярким солнцем, вдруг снова показалась ему очень знакомой. Он посмотрел на собственную одежду с удивлением, как будто вместо полотняного костюма ожидал увидеть на себе кожаные штаны в обтяжку, прихваченные внизу шнурками, и синий камзол, укороченный спереди, с фалдами сзади. Он рассеянно поднес руку к горлу, точно вспомнив, как душно на жаре в полотняном шарфе, но нащупал там лишь свободный современный воротник. У него промелькнуло такое чувство, словно он потерял деталь своего костюма.