Владимир Щировский - Танец души:Стихотворения и поэмы.

• Название: Танец души:Стихотворения и поэмы.
• Автор: Владимир Щировский
• Издательство: Водолей
• Жанр: Поэзия
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9796-00120-5

Одним из вершинных достижений русской поэзии в 1930-е годы стало творчество В.Е.Щировского (1909-1941). Поэт, оказавшийся столь социально чуждым советской власти (он был сыном сенатора), работавший в провинции то сварщиком, то электриком, то попадавший за решетку, погиб в Керчи под бомбежкой в 1941 году; чудом уцелела часть его архива. В книгу вошли все сохранившиеся произведения В.Щировского, а также краткие воспоминания о нем А.Н. Доррер, подруги жены поэта. Второе издание существенно дополнено материалами, которые лишь недавно стали доступны.

---

«О, молодость моя невозвратимая!..»

О, молодость моя невозвратимая!
Невозвратима или невозвратна?
Нет, прежде чем рыдать, я руки вымою,
Чернильные смывая с пальцев пятна…

Из комнаты я выжну парфюмерию
И окись поцелуев из подушек,
Свою наличность взвешу и измеряю…
Но как скупца она меня задушит,

Она меня приспит, как мать младенчика,
Убьет заторможенным изобильем.
Я не спасусь не дачею бревенчатой,
Ни ваннами, ни молоком кобыльим.

Она меня сведет к сухому пению,
К запутанным и некрасивым невмам…
Как будто бы повержен на колени я
В богослуженье горестном и гневном.

Печаль отцов, молва ученых чижиков,
В кровавую кошелку полезай-ка.
Близь шашлыков, среди лимонов выжатых
Раскрыт «Подарок молодым хозяйкам».

1941

МОЛИТВА О ДИКОСТИ

От болот с огненосными торфами
Отлетит ночь.
Ужаснет исступленными арфами
Жителей дач.

На железобетонные нужники
Наляжет ночь.
И похабные тощие бражники
Воспляшут вскачь.

Ты меня византийскими ризами
Коснешься, ночь,
Старой девы над чахлыми розами
Раздастся плач.

И, чреватая блудом и кражами,
Иссякнет ночь.
И возблещет над свежими рожами
Рассвет удач.

Но кто не спавший выйдет на рассвете,
Перегорев от страсти, от водки или просто так перегорев,
Тот может вдруг отвергнуть штуки эти –
Веселые трамваи,
Гудки заводов,
Каблучки деловитых дев.
Тот не поймет – чему же тело радо?
Буддийской ломоте в костях –
Предвестию священных льгот?
Вдруг прянет пьяный бред – Голконда, Эльдорадо,
Но ничему не удивится тот.

Придя домой,
Он ляжет на диван и молвит: «Да уйдите ж,
Досадные коты и человеки! Я хочу спать…»
И, погружаясь в сон, в холодный чистый Китеж,
Еще не захлебнувшись, помолится так:
…………………………………………………

«Где над людской помойкой в гуле…»

Где над людской помойкой в гуле,
Звуча, присутствовали пули,
Зачем мне было иго баб,
Зачем я был смешон и слаб,
Зачем казались мне легки
Стихи, чулки и коньяки?
Страстной Четверг, страстной Четверг!
Ты улыбнулся и померк,
И я тебя опять отверг…
Но вдруг заметил я, как мало
Осталось юности в сердцах,
А только лишь смешно и ало
Флажки танцуют на домах.
Да, жизнь назвали новым бытом,
Корыто стало вновь разбитым,
И я заплакал над корытом…
………………………………….

Страстной Четверг. Кого проклясть.
В сем <…> и постыдном хоре.
Где иллюстрируется страсть
Рисуночками на заборе?
Был дом и был Страстной Четверг,
И это всё я вдруг отверг.
Как зачарованный Эдил,
Я переулками бродил,
Я в диких звездах ночевал,
И снился мне за балом бал,
За валом вал,
За лалом лал.
Как были некогда милы
Детей безгрешные балы,
Как были некогда светлы
В Крыму прибрежные валы,
Как горько губы охлаждал,
А сам мечтательно пылал
В кольце девичьем подлый лал…
Я свой разыгрывал финал,
Я ноги женщин заклинал,
Страдал – и отойти не мог
От незаклятых женских ног.
И губы, жёсток и жесток,
Терзал трагический чулок,
И было всё – коньяк и ночь.
А этому нельзя помочь…
О, где ты, всероссийский морг,
Где трупный теплился восторг?
Вдали, как маленький орешек,
Парит земля, на ней весна,
И бродят табуны усмешек
И вольной грусти племена.
А над предместьями тумана,
Над приголосом тихих птах
Всё ж неразгневанно, но рьяно
Скорбит Царевна-Несмеяна,
Храня сапфиры на перстах…

ВСТУПЛЕНИЕ

Через труд или торг – от лобзанья до праха.
Чудаку на земле – не сносить головы.
Дух Аспазии примет козловская ряха
И зеницами Лесбии глянете Вы.

Слесарям и доцентам, кокеткам и сводням –
Вавилонский уют, и чума, и сурьма;
Чистым варварским снегом, вином новогодним
Не стесняясь, для всех расшибется зима.

И стихи уврачует чернавка-помарка,
И с усталой конякой сдружится узда,
И сверх всех разумений, но ясно, но ярко
Загорится на небе дневная звезда.

Как бездумно. Как вольно. Да будет Вам сладок
Этот крохотный мир без добра и без зла,
Где незримых хозяев холодный порядок
Избавляет от смысла слова и дела.

Где дано нежноокой и ласковой кошке
Ближней мышью своею налопаться всласть,
Где дырявый чулок на девической ножке
Научает смиренному юмору страсть.

«Блуждают страстные собаки…»

Блуждают страстные собаки,
Приходит ветер от зимы,
Сребрятся смертной скорби знаки
В бровях не знающих сурьмы…
Пойду в надсовестные мраки
В твои, любовь, хмельные тьмы.
Не верю снам, гоню гадалок,
И в мире мне всего милей –
В ледащей комнате диалог
Двух полнозвучных хрусталей,
И торжество хмельного бреда
Над хамством следствий и причин,
И беспредельная беседа
Друг другу снящихся личин…
Вот правда: хруст каленых корок
И здравый голод едока.
А Вы – Вы только грех и морок
Осуществившийся слегка.
Ах, батюшки, плоха жар-птица,
Глупа лирическая Русь…
Вот – я попробую молиться,
Я крепким детством обойдусь –
Чтоб в церкви старенький пресвитер
Мне злую чару объяснил,
И причастил, и губы вытер,
И на тоску благословил.

ДИАЛОГ С ЛЮБОВЬЮ

А.Рагозиной

О, любовь, от души моей изгнанница,
Любовь моя,
Умиленная и припадочная –
Выйди вон.
Чадо тягостное, препоясанное сумерками
Вглядись в жизнь.
Испугайся индустриализации,
Увидь смерть.
Тяжкие службы, снежок, скандал, метелица,
Улица, метелица –
Ах!
Красных девиц фетровые боты поскрипывают –
«День ли царит,
Тишина ли ночная»…

– О Юдифях разных и Данилах
Возопишь ко мне издалека,
Заскорбишь, чудак – персты в чернилах,
Весь осыпан пеплом табака…
Но пока спокойною рукою
Ощути теплынь младой руки,
Я – тиха. Цени меня такою.
Сны мои блаженны и легки.
Душное взнуздай мечтой желанье,
Голову бессильно запрокинь
И, закрыв глаза, размерь дыханье…
Вдруг увидишь сказочную синь
Пышного неба над старомодный садом,
Геральдику звезд, завитушки барских куртин.
Дважды брехнет пес, сильнее сосредоточься:
Живет только робкая рука под твоею рукой.
Не отвлекаясь ничем, живи размеренно и безгрешно,
Сознавай возможное, но не торопись осуществить.
В купинах непролазных дремучего сада,
В на минуту даруемом этом бреду.
Будь бережен и медлителен…
А то смешно и грубо
В ночи прильнут к тебе
Целующие губы,
Подвластные судьбе.
Ничтожно и лукаво,
Кристаллы сна дробя,
Предвечная забава
Обрадует тебя.
И потаскухин ботик
Тебя надменно пнет,
И книжицей эротик
Твоя весна мелькнет.
И глупо, глупо, глупо
Посередине дня
Перед тарелкой супа
Ты плюнешь на меня.

– Завирается любовь, завирается.
Ничего не пойму.
Вот перегорит моя бессонница,
И опять –
Тяжкие службы, снежок, скандал, метелица,
Улица, метелица –
Ах!
Красных девиц фетровые боты поскрипывают –
«День ли царит,
Тишина ли ночная»…

«Мне голос был: “Я утомлен и…”»

Мне голос был: «Я утомлен и
Мне надоел твоих домашних плач:
Всю жизнь ты жил посредственным (влюбленным),
Воскресни и соседей околпачь».

Тогда, как Лазарь, вышедши из гроба,
Я стал ходить, волнуясь и куря,
И понял, что глядеть здесь надо в оба.
Не хныкать и не завираться зря.

Я поселился в девственном подвале –
Уступчивый, сонливый чародей,
И к ужину в окошко заплывали
Виденья феодальных стерлядей.

За жаркий пляж, за виноград и дыни,
За всех мещан, плодящихся окрест,
За пустоту в родительском камине,
За примуса космический оркестр,

За веянье высоковольтных юбок,
Не опаливших ни души, ни щек,
Из тьмы веков подняв Катуллов кубок,
Я пью испепеляющий глоток.

«Я хочу умереть, мне уже надоело…»