Валентин Рыбин - Знойная параллель

• Название: Знойная параллель
• Автор: Валентин Рыбин
• Издательство: Издательство «Туркменистан»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1978

Автор романа «Знойная параллель» — лауреат Государственной премии имени Махтумкули Валентин Рыбин известен читателям по сборникам стихов .«Добрый вестник», «Синие горы», «Каджарская легенда», повести «Тайна лысого камня», рассказам и историческим романам «Море согласия», «Государи и кочевники», «Дым берегов». Основная, главенствующая тема писателя — дружба народов. Вот и в новом романе В. Рыбина рассказывается о том, как зарождалась пролетарская дружба между русскими рабочими Подмосковья и туркменскими дехканами, о том, какую силу она обрела и как широко разлилась по всей стране.

Роман «Знойная параллель» — произведение многоплановое, затрагивающее многие стороны современной жизни. Герои его — люди двух поколений, рожденные Великим Октябрем.

---

— Не знаю...

— Посмотришь, Катя твоя вернется. Мне кажется, у нее характер дай боже... Без песков скучать будет...

После обеда мы распрощались. И отсюда я, уже не задерживаясь на пикетах, миновал строящийся совхоз, джар и вечером был в Мары.

Я слез на «Замановской» возле дома Чары. Тихонько постучал в дверь.

— Кто там? — послышался голос Оли.

— Марат... с канала... Внезапно так, извини.

— Марат? Боже ты мой! — вскрикивает она за дверью.— Входи, входи, пропащий!

— Оля, я такой грязный, что невозможно. Весь до костей в песке. И уши, и нос — все.

— Ничего, выкупаешься. Проходи.

— А Чары где?

И тут сзади мне зажимают глаза. Конечно же, это Чары,— думаю я,— и говорю спокойно:

— Ну, ну, побалуйся у меня, комсомольский босс!

Вдруг слышу хрустальный смех. И ничего не могу еще понять, а меня уже целуют грязного, пропесоченного насквозь.

— Маратка! Это я! Это же я!

— Тоня! Милая! Откуда ты? Тонечка... Слушай, так можно лишить рассудка.— И я, не обращая внимания ни на что и ни на кого, покрываю ее лицо поцелуями.

Оля стоит рядом и говорит довольно:

— Хорошо, что ты успела надеть халат. А если б была в том крепдешиновом платье?! Ой, мамочки. Ну, ничего, сейчас мы его отправим в баню.

— Скажи хоть слово, когда приехала? — тереблю я Тоню.

— Да вчера только, Марат.

— Ничего не случилось?

— Ничего абсолютно. Просто не выдержала. Сидела, сидела дома, а потом как посыпались от тебя телеграммы, я и решила: «Поеду!» Вот и приехала.

Пока мы говорим с Тоней, Оля достает из шифоньера белье. Говорит, словно меня здесь и нет:

— Вот, Тонечка... Это Марату. Совершенно новое. Чарышке купила.

— Спасибо, Оля,— ровно, по-хозяйски отвечает Тоня, берет белье, потом приносит мыло, мочалку и все это укладывает в сумку.— Может, мы проводим его до бани, Оля?

— Ну, конечно,— соглашается она.— Там как раз магазин продовольственный. Что-то надо купить на ужин.

— Чары-то где? Вы так и не ответили мне,— вновь спросил я.

— В колхозах где-то,— отзывается Оля.— Послезавтра приедет. У них же там посевная идет. Сейчас все на полях...

Когда я вернулся, в кухне шипел примус и пахло чем-то жареным, а на столе стояла бутылка шампанского.

— С легким паром, Марат! — кричит из кухни Тоня.— Садись за стол, мы сейчас...

И вот мы пируем. Без Чары. Вспоминаем о нем. Наверное, ему икается где-то за дастарханом на ковре у какого-нибудь председателя колхоза. Пьем за Тонин приезд и нашу желанную встречу. А она рассказывает:

— Я подавала в суд, ты же знаешь, Марат? Ну, вот... Вызвали и пока что не развели. Народный суд вообще, оказывается, не разводит. Дело передано в Верховный. Должны опять вызвать...

— Когда? — спрашиваю я и мне становится неприятно от того, что Тоня все еще, по закону, чья-то чужая жена.

— Я не знаю, когда. Но когда я уезжала, то зашла и дала этот адрес. Пусть сообщат сюда.

— Молодец, правильно сделала... Главное, чтобы Лал не преследовал тебя. Ни в коем случае не требуй от него имущества. Говорят, в суде бывает раздел имущества. Не надо этого делать.

— Маратка, милый, ты что? Да зачем мне его барахло? Что у меня рук что ли нет? Или я не умею ничего делать? У меня же специальность историка. Пойду работать. Меня давно приглашают экскурсоводом в музей. Но это потом. А пока с тобой буду. Разве тебя можно оставлять одного? — смеется она, лукаво заглядывая в глаза.— Тут тебе, оказывается, письма девушки пишут.

— Какие письма, Тоня? Ты что? — удивляюсь я.

— А вот, посмотри.—Тоня достает из кармана халата конверт. На нем четко написано: «Аннаевым, для При-родина».

— А почему ты решила, что от девушки? — спрашиваю.

— Почерк потому что женский.

— Сейчас посмотрим, от кого,— говорю я и вскрываю конверт. Читаю вслух:

«Здравствуй, Марат. Ну вот я и в Ашхабаде. Заходила к тебе домой, думала застану. Мне сказали — ты на канале...»

Тоня заметно побледнела, а Оля сразу догадывается:

— Да это же от Нины! Она с полмесяца назад от нас уехала. Алешку оставила у Дурдыклыча, а сама в Ашхабад уехала жить.

— А! — радостно восклицает Тоня.— Это та самая, о которой ты мне рассказывала! А-ну читай дальше, если не секрет,— просит Тоня.

Читаю дальше:

«Я уже больше недели работаю в «Красном Кресте», живу у подруги. Сразу же подала заявление на квартиру. Встретилась с бывшим военврачом. Он первым узнал меня и напомнил о том дне, когда мы сидели в столовой возле площади Карла Маркса. Марат, я с тобой, как на духу, потому что ты видел его. Он говорит, что разошелся с женой и сейчас холост... Вчера он вновь звонил мне, и мы опять встретились... Марат, ты все-таки Костин друг, и ты скажи — как мне быть?..»

— Ну вот видишь,— прерываю я чтение.— А ты боялась, Тоня.

— Ох, Марат, как, как я ее понимаю! — восклицает Тоня.— Я понимаю ее беспокойство. Нельзя жить с нелюбимым... Это сверх человеческих сил... А Нина приспосабливается. Я прошу тебя, не надо ей давать советов. Если полюбит, тогда другое дело...

— Ну, что ты, Тонечка... Пусть сама решает. А в общем-то он — человек хороший...

13.

Вот уже конец апреля. Солнце шпарит по-летнему. В комнатах душновато. Мы перебрались на веранду. Тут благодать. Чтобы по ночам не грызли комары, подвесили к потолку марлевый балдахин. Тоня пока что ничем не занята. Помогает Оле по хозяйству. Вернее, все делает в доме сама, поскольку Оля почти все время с учениками. Она ведь завуч в школе. Недавно мы купили пишущую машинку, и Тоня учится печатать. Берет мои заметки, кладет рядом с машинкой и тюкает по одной буковке. Мы давно уже забыли обо всех перипетиях прошлого.

Первого мая были на демонстрации. Чары предложил:

— Ну, что, друзья, навестим моих стариков?

— Конечно,— согласились все с удовольствием. Село, где живет Дурдыклыч, раскинулось на берегу Мургаба. Поля, виноградники, сады кругом. Все вокруг зелено. Весна не жалеет зеленых красок.

У самого села остановили машину, нарвали маков и — дальше.

Подъезжаем к огромной арке — это въезд на территорию колхоза. Все тут украшено транспарантами. И на домах красные флаги. А вот и дом Дурдыклыча. Чары выскакивает из машины, распахивает ворота, и шофер завозит нас прямо во двор. Нас сразу же окружает целая стайка детворы. Олина дочка, Мая, обвила мамину шею, наглядеться не может. А вот и Алешка Трошкин. Мы с Чары принимаемся ласкать малыша. Ну, конечно, гостинцев привезли всевозможных. И конфеты тут, и пряники, и даже мороженое, правда, растаяло, пока ехали. Радости и восторга столько, что весь двор оглашается детским звоном. Словно прилетела стая скворцов. Дурдыклыч был в саду, за домом. Услышав шум, спешит навстречу гостям. А вот и Бибиджемал от соседей идет.

— Ай, молодцы! — восклицает старик.— А я думал: придется нам со старухой весь праздник на дорогу смотреть. Думал, не приедете. Вот теперь посидим как следует!

Дурдыклыч радуется, суетится, и на Тоню все время смотрит. Наконец, спрашивает у меня:

— Может, жена твоя?

— Жена. Тонечка, познакомься.

Дурдыклыч вдруг нахмурился.

— А он твой муж? — обратился уже к Тоне.

— Ну, конечно, муж! — восклицает Тоня.

— Так,— говорит раздумчиво Дурдыклыч.— Месяца четыре назад я видел Марата, он холостой был. А теперь, значит, женился, и даже на свадьбу старика не пригласил. Как же так?

— Дурдыклыч-ага, свадьбы еще не было,— говорю я.— Не ругайте нас напрасно. О свадьбе еще поговорим. Закатим такую свадьбу, что аллаху на небесах слышно будет. Я ее очень люблю. Они вместе с Олей в Хуранги-зе учились.

— Так, так,— радуется старик.— Это хорошо, что свадьба впереди. Еще много будет свадеб впереди. Вон сколько! — показывает он на детвору...

Почти весь первомайский день проводим на ковре, в виноградной беседке. Я любитель зеленого чая. Мне бы был чай, остальное приложится. Я и Тоню за два месяца научил пить чай. Она угощает им Алешку Трошкина. И другие детишки так и льнут к Тоне. Вот Тоня и Оля собирают детвору и отправляются к Мургабу. А мы с Чары и его отцом ведем беседу.

— Не так давно у себя на собрании о съезде говорили,— начал Дурдыклыч. — Вот, оказывается, куда зашло! Теперь хорошо. Я, конечно, простой бригадир, мало понимаю. Но и я, и мои колхозники хотим, чтобы хлопок дороже стоил, и трудодень немножко прибавился.

— Все будет, отец,— говорит Чары.— Отдохни пока, а мы сходим к Мургабу.

Мы оставили старика: пусть подремлет. Детвора уже во всю купается. Ныряют с берега, только пятки на солнце поблескивают. Возятся в воде, играют в «пятнашки». Вот и Алешка Трошкин вместе с аульными мальчишками лезет в воду. Оля отгоняет его от воды, а он не слушается, лезет.

— Ну хоть немножко, тетя Оля! — просит Алешка.— Все же купаются. Разве мне нельзя?

— Оля, пусть искупается,— разрешает Чары.— Что он, из другого теста что ли? Такой же пацан, как и все!