Рэмси Кэмпбелл - Ужасы: Последний пир Арлекина

• Название: Ужасы: Последний пир Арлекина
• Автор: Рэмси Кэмпбелл
• Издательство: Азбука, Азбука-Аттикус
• Жанр: Маньяки
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-389-01587-6

Самые страшные монстры, самые свирепые преступники, самые коварные злодеи и самые опасные происшествия — все самое жуткое и леденящее кровь — в новой антологии под редакцией Стивена Джонса и Рэмси Кемпбелла. Впервые на русском языке!

Произведения Харлана Эллисона, Томаса Лиготти, Дэвида Шоу, Питера Страуба, Джина Вулфа и других мастеров напустить зловещего туману и запугать до икоты — в ежегодной антологии серии «The Best New Horror». Двадцать восемь историй продемонстрируют вам все многообразие мира кошмаров. Не откажите себе в удовольствии пощекотать нервы и с безопасного расстояния полюбоваться его обитателями! Ну, или не очень безопасного…

---

— Вот и хорошо, — сказал Касс. — Но сейчас мне пора ехать. Поцелуй, малютка Эва?

Она отскочила на крыльцо, повернулась к нам и замахала руками, как пластмассовая вертушка, а потом скрылась за дверью. Касс завел мотор и помахал на прощание.

— Пока, Мейди, Сэм. На завтра особые заказы будут?

Мейди выкрикнула:

— Эклеры! — и заковыляла к крыльцу.

Сэм еще на минуту задержался, гладя ржавые колпаки фар.

— Еще приедешь? — спросил он наконец.

— Конечно, Сэм, — крикнул сквозь шум мотора Касс. — Завтра!

Сэм кивнул, поднял руку и раскрыл ладонь в скупом прощальном жесте.

— Завтра, — повторил он и отступил от тучи пыли и травы, взметнувшейся за нами.

Через минуту они скрылись из виду за дубами и изгибами дороги. Касс по-собачьи ухмыльнулся, повернулся ко мне:

— Что скажешь?

Я закурила сигарету, глядя сквозь сумерки на красно-золотые поля, обвалившиеся каменные стены и гнилые столбы. Долго не отвечала, потом сказала:

— По-моему, это грустно.

— Грустно? — удивился Касс. — Малютка Эва показалась тебе грустной?

— Господи, они такие бедные. Как будто месяцами не видят настоящей еды.

— Грустно? — повторил он. — Грустно? Я думал, они тебя развеселят.

— Касс! — Я тряхнула головой и пинком отбросила пустую бутылку. — Ты их подкармливаешь.

— Я им ничего даром не давал, — возразил он. — Они заплатили за мороженое.

— Я же видела, ты дал им коробку эклеров.

Он отчаянно замотал головой, дергая руль.

— Он их купил, Джули. Заплатил.

— Пятьдесят центов за пирожные на десять долларов.

— Что ты говоришь? Ну что ты говоришь? — возмутился Касс. — Я им мороженое продал. — Его лицо густо порозовело, так что даже щетина налилась краской.

Я ссутулилась, привалившись к холодильнику, и упрямо отводила взгляд:

— Слушай, Касс! Не мое это дело, но на что ты тратишь свои деньги…

— Заткнись! Заткнись, а? Что ты понимаешь? Они не нуждаются в мороженом. Они его любят! Вот почему я туда езжу. А вовсе не…

Он замолчал, со злостью включил и снова выключил радио.

Мы ехали молча. Темнело, дорога шла под уклон. Ночь, как темная вода, заполняла ущелья до краев. Я повернулась закрыть окно — хотелось отгородиться от остывшего воздуха и от самой ночи, но ручка была отломана. Блеснули первые звезды, деревья начали клониться под порывами ветра. Я потерла плечи и пожалела, что не взяла свитер. Касс молча пошарил под сиденьем и бросил мне грязную шерстяную рубашку. Я с благодарностью натянула ее и наклонилась его поцеловать.

— Я — твоя девушка? Ты им так сказал?

Он пожал плечами и переключил передачу. Вел машину, почти уткнувшись лицом в грязное стекло, поправлял очки на переносице, словно они могли помочь разглядеть в темноте «тоннель» между соснами и дрожащими осинами.

— Черт, — пробормотал он, — как темно!

Я кивнула, кутаясь в его рубашку и вглядываясь в ночь. Казалось, день содран, как кожура, и обнажилась темная, пульсирующая сердцевина гор, их ядро. Я высунула голову в окно и в алом свете хвостовых огней заметила лисицу, которая, подняв черную лапу, глядела нам вслед. Потом начался прямой участок, дорога шла ровно и походила на древко темноты в сердце земли. Над головой сплетались ветки; цветы скользили по ветровому стеклу, обдавая нас сонным ароматом. Касс вырубил мотор, и машина покатилась под уклон; фары высветили кролика, который не стал убегать, а смотрел на нас с обочины красными глазенками. Я зевнула и свесила руку за окно.

— Ядовитый плющ, — предупредил Касс, но и сам высунул в окно руку с сигаретой, и искры смешивались в полете с бражниками и златоглазками. С деревьев колокольчиками свисали большие белые цветы; я поймала одну кисть, затащила в окно, обломив ветку, и нас обдало пыльцой и росой.

— Смотри, — выдохнула я, вздрагивая от холодного душа. — Что это?

Касс с ученым видом поправил очки, затянулся.

— Лунный цвет, — объявил он.

— Правда? — Я запрокинула лицо и встряхнула ветку, снова брызнув росой на обожженные солнцем щеки. — Пахнут раем.

— Не-а. На самом деле я не знаю, как они называются. Белые… асфодели, лунный цвет… — он зевнул. — Но пахнут и правда…

Он подавился словами, резко вывернул руль:

— Господи Иисусе!

На дороге перед нами сидел ребенок, девочка, ее глаза светились в свете фар. Я вскрикнула и схватила руль, вырвала его из рук Касса. Баранка, скрипнув, крутанулась, и машина рванула вперед.

Мы никак не могли ее объехать. Тихий толчок даже принес облегчение — мягкий шлепок, словно волна прибоя расплескалась по прибрежной гальке. Грузовик, дрогнув, встал, и Касс, со стоном, оттолкнув меня, вывалился наружу и упал на колени. Я тут же оказалась рядом.

Она, конечно, умерла — от шеи до плеча шла ярко-красная рана, кровь заливала порванную футболку. Я не сразу узнала лицо под мокрой от крови грязью. Потом увидела раздвоенную губу и собравшуюся в щербинке зубов лужицу крови. Касс вытер ей подбородок рукавом рубашки и заплакал. Плач становился все тоньше, и я заткнула уши, чтобы не слышать его причитаний. Утешать его я была не в состоянии. Мне даже не пришло в голову броситься за помощью. Мы долго стояли на коленях, и я тупо смахивала насекомых, опускавшихся на детское лицо.

За нами что-то шевельнулось. Темный силуэт отрезал луч фары. Я не отводила взгляда от своих ладоней, накрывших стиснутые кулачки девочки. Я боялась повернуться лицом к стоявшей в луче фигуре. Ждала крика, который заглушит плач Касса. Кто там — мать, отец, отправившаяся на поиски сестренка?

Но голос, тусклый, как пыль, коротко спросил:

— О чем ты плачешь?

Подняв голову, я увидела, как Мейди нащупывает дорогу, держась за передок машины, за решетку радиатора над фарой. Касс уставился на нее и задохнулся, дико вцепился в мое колено.

— Она же не видит, — выдохнул он и вдруг отпихнул тело девочки. — Джули…

Мейди стояла перед грузовиком, фары просвечивали ее голубое платье. Я громко заговорила:

— Мейди… у нас беда… Кимберли… мы ее сбили.

Она неловко шагнула к нам, разбрасывая ногами камешки. Один ударил девочку в лоб и Касс охнул, прижавшись ко мне. Я приподнялась, чтобы остановить слепую.

— Мейди, вам лучше вернуться.

Но она опустилась на колени рядом с нами, шарила в пыли, пока не нащупала раздавленное плечо и болтающуюся, как перезрелый персик, голову.

— Больно бедной головушке, — засмеялась она и закатила желтые глаза за блестящими стеклышками. — Бах!

Я с отвращением отстранилась и встала, сжав руку Касса.

— Не уходи, — предупредила я его. — Я схожу за помощью.

Мейди склонилась над девочкой, смахнула волосы с детского лба.

— Бедная головушка, — хрюкнула она. Потом поплевала себе на пальцы и оттерла кровь со рта девочки, глядя прямо на ослепительные фары.

Я замешкалась, глядя, как блестят волосы ее бороды и сверкают новенькими монетами стекла очков. Затем отвернулась, пошла дальше и остановилась на краю освещенного участка, пытаясь разглядеть, куда сворачивает дорога. За моей спиной Касс со свистом втянул воздух, хихикнула Мейди — вместе это прозвучало как птичий крик. Я оглянулась.

Между Кассом и Бородатой Женщиной шевелилась девочка. Она заворочалась в пыли, приподнялась и уставилась на них, как спросонок. Тряхнула головой — сквозь пыль блеснули волосы, лицо под их гривой было липкой маской из крови и грязи. Она сунула палец в рот, моргнула от света и неуверенно спросила:

— Ты — мороженщик?

Касс остолбенело кивнул, стянул с носа очки, надел снова, переводя взгляд с Мейди на ребенка. Потом засмеялся, захохотал, заухал так, что все горы откликнулись эхом, и ему угрюмо вторила сова.

— Господи, как ты меня напугала! Ты в порядке, Ким?

— Ким-бер-ли, — поправила она, потирая плечо. Взглянула на окровавленные руки и вытерла их о шорты. — Ну, я упала! — сказала она. — Можно мне сахарную трубочку?

Касс, шатаясь, поднялся на ноги и рванул к грузовику. Вытащил сахарные трубочки, эклеры, лунный торт-мороженое. Банка шипучки взорвалась на земле в вишневом тумане, он остановился и только теперь увидел меня.

— Сахарную трубочку… — повторил он.

— А я хочу эклер, — сварливо заявила Мейди, хлопая ладонью по дороге. — Нам надо возвращаться, Кимберли.

Она неуклюже поднялась на ноги и заковыляла к грузовику. Девочка, почесываясь, шла рядом. Касс спустился, сунул по сахарной трубочке в обе маленькие ручки, повернулся к Мейди и отдал ей эклер. Бородатая Женщина ухватила девочку за загривок и нетерпеливо подтолкнула.

— Отведи меня домой, — велела она, и Кимберли, чуть прихрамывая, пошла вверх по дороге.

Они прошли мимо меня, капая тающим мороженым. Мейди ногами разбрасывала камешки. Они исчезли за краем светлого круга; тихое шлепанье босых ног прекратилось за соснами.