Рэмси Кэмпбелл - Ужасы: Последний пир Арлекина

• Название: Ужасы: Последний пир Арлекина
• Автор: Рэмси Кэмпбелл
• Издательство: Азбука, Азбука-Аттикус
• Жанр: Маньяки
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-389-01587-6

Самые страшные монстры, самые свирепые преступники, самые коварные злодеи и самые опасные происшествия — все самое жуткое и леденящее кровь — в новой антологии под редакцией Стивена Джонса и Рэмси Кемпбелла. Впервые на русском языке!

Произведения Харлана Эллисона, Томаса Лиготти, Дэвида Шоу, Питера Страуба, Джина Вулфа и других мастеров напустить зловещего туману и запугать до икоты — в ежегодной антологии серии «The Best New Horror». Двадцать восемь историй продемонстрируют вам все многообразие мира кошмаров. Не откажите себе в удовольствии пощекотать нервы и с безопасного расстояния полюбоваться его обитателями! Ну, или не очень безопасного…

---

— Мэдж, а если ему будет горько увидеть меня в постели с тобой?

— Призракам не бывает горько, глупыш! Они могут лишь надеяться на счастье тех, кого покидают. Здесь сказки и песни ошибаются.

— Ну, раз ты так говоришь…

Шторм взревел еще громче. Должно быть, громче, чем стонет Земля в конце времен.

Женщина прижалась к любовнику крепче и почувствовала, как на миг, на один священный и безгрешный миг, остановилось его — и ее — дыхание.

На рассвете, когда шторм торопливо удалился, пробудившаяся ото сна деревня вновь услышала пение. На этот раз мелодия была утренней и слова — легкими.

Мать Мэдж опять нашла дочь в окаменевших объятиях побелевших рук, воспевающей нового призрака.

Волны отступили, унеся с собой рокот. Но когда песня завершилась, женщина услышала хлюпанье сапог по грязи и сердитое ворчание бородатых рыбаков, которые тянули к далекому морю свои лодки, прокладывая в сыром песке свежие колеи.

ЧЕРРИ УАЙЛДЕР Дверь за гобеленом (Пер. О. Ратниковой)

Черри Уайлдер родилась и выросла в Новой Зеландии, сейчас живет в Германии. Ее первый рассказ был опубликован в 1974 году, и, несмотря на то, что она больше известна среди поклонников научной фантастики, к жанру хоррор она тоже приложила руку.

Рассказы Уайлдер появлялись в таких журналах и антологиях, как «New Terrors», «Dark Voices», «Skin of the Soul», «Interzone», «Omni» и «Isaac Asimov's Science Fiction Magazine». Среди ее книг — «Вторая натура» («Second Nature»), трилогии «Торин» («Torin») и «Правители Хилора» («Rulers of Hylor»), а также роман в жанре хоррор «Жестокие замыслы» («Cruel Designs»), действие которого происходит в Германии.

Подобно рассказу Уайлдер «Дом на Кладбищенской улице» («The House on Cemetery Street»), который стал одним из самых популярных произведений и был опубликован в первом томе нашей антологии, «Дверь за гобеленом» на первый взгляд не похожа на «ужастик», но напряжение нарастает постепенно и в конце концов разрешается в неожиданной развязке.

«Пансион Гварди» представлял собой мрачное здание в пятнадцати минутах быстрой ходьбы от Академии.[100] Оно стояло в конце кирпичного туннеля на берегу давным-давно засыпанного канала. Пансион был прижат к наспех построенной задней стене какого-то дворца… Возможно, много десятилетий назад он являлся флигелем более величественного сооружения.

Выглянув из окна своей спальни и повернув голову вправо, Сьюзен Филд могла разглядеть крылья и заднюю часть туловища каменного льва, которые вырисовывались на фоне голубого неба. Спальня была очень маленькой, но, к счастью, располагалась за углом от двери в большую комнату, которую душными летними ночами занимали Джейми и Олив. Сьюзен была осведомлена о некоторых «фактах их жизни» и понимала, что судьба сыграла с ее братом и невесткой злую шутку. Плохо уже то, что из-за семейных неурядиц они венчались в деревенской церкви Оксфордшира. Но еще хуже, что во время свадебного путешествия им пришлось терпеть рядом — о ужас! — четырнадцатилетнюю сестру новобрачного…

Все знают — молодоженам необходимо уединение. Хотя Сьюзен не была уверена, что понимает значение этого слова. Уединение вдвоем в кровати? Вдали от семьи и друзей? Венеция кишела людьми, а молодая пара ни за что бы не отправилась в путь без личной горничной Олив — Кидсон, суровой пятидесятилетней женщины.

Сьюзен решила быть приятной и держаться в тени. Она настолько преуспела, что почти превратилась в призрак: Джейми и Олив подпрыгивали на месте, когда она заговаривала или тянула кого-то из них за рукав. Сьюзен с изумлением смотрела на свое отражение в одном из тысячи зеркал в золотых рамах, отставала от брата и невестки на переполненных улицах, терялась и снова находила дорогу. Она исследовала все комнаты пансиона, подходящие для обособленного времяпровождения. Ее любимой стала комната для написания писем, обставленная мебелью с потускневшей позолотой. Там стоял письменный стол, покрытый сизой кожей, а в окна, выходившие на восток, лился неяркий, какой-то водянистый свет. Никто не писал здесь писем, но чернильницы были полны, имелся сосуд с песком и промокательная бумага. Никто бы не удивился, обнаружив и гусиные перья со свитками пергамента.

Сьюзен покупала открытки, но отправлять их было некому — разве что самой себе. Она отсылала их в лондонский дом, который сейчас был совершенно пуст, и представляла, как письма падают через щель в почтовом ящике на ковер и ее призрак бежит вниз по лестнице, чтобы их поднять.

Одна стена в комнате не имела ни окон, ни обоев; она была сложена из серого камня и закрыта четырьмя большими экранами из ткани. Три экрана были наполнены повторяющимися узорами из арабесок и цветов, а на центральном — самом большом — вытканы две женщины, садящиеся в гондолу. Гуляки в масках праздно наблюдали за ними с моста; поднималась луна; слуги несли следом украшенную лентами мандолину, комнатную собачку и корзину цветов. Картина показалась Сьюзен интересной, и она часами сидела перед ней. Решила, что дамы (одна из них — молодая девушка, другая — постарше) возвращались домой из гостей, возможно — с приема или маскарада. Старшая женщина носила маску, ее волосы были напудрены.

Иногда Сьюзен приходилось просто вытаскивать из комнаты для писем.

— Вот ты где, Пенс! — говорил Джейми, ее старший брат-задира.

— Они ждут, мисс! — строгим, неодобрительным тоном изрекала Кидсон.

— Ах, poverina…[101] — вздыхала Синьора, полная рыжеволосая дама.

Хуже всего была миссис Портер, супруга Кэнона Портера, которая познакомилась со Сьюзен во время завтрака во дворе. У этой доброй женщины возник необычайно сильный интерес к девушке, и она предложила «заботиться» о ней, пока молодожены гуляли вдвоем. Миссис Портер читала лондонские газеты, даже самые желтые, и, когда Сьюзен оказывалась в ее лапах, задавала разные вопросы. Та, краснея, отказывалась отвечать.

К счастью, у миссис Портер была тяжелая поступь и привычка окликать Сьюзен, прежде чем войти. Девушка нашла себе тайник за одним из узорчатых гобеленов — оказалось, что в нише стены есть дверь. Как только, найдя комнату пустой, миссис Портер удалялась, Сьюзен выскальзывала в коридор, сбегала вниз по короткой черной лестнице во двор и садилась рядом с Джейми и Олив. Она сидела в тени, они улыбались и зевали на солнце. Миссис Портер, спешившая сообщить, что ребенка нигде нет, смотрела на нее как на привидение.

В «Пансионе Гварди» больше не было никого, стоившего внимания: две семьи из Германии, группа студентов из школы Слейд Скул[102] и веселые богемные девушки, которых подозревали в курении. Еще был один американец — шапочный знакомый Джейми по Кембриджу. Хэдли, по словам брата, был эдаким сухарем, изучавшим старые здания и даже писавшим о них книги. Не стоило беспокоиться об излишнем любопытстве старины Хэдли: он жил словно во сне. Сьюзен с завистью смотрела на него — не веселого и не богемного, сидевшего слегка развалясь в тени олеандров. На одной из открыток, адресованных самой себе, она написала: «Иногда мне кажется, что я живу в кошмарном сне».

В это бесконечное лето они много раз бывали на площади Сан-Марко. Мельком и вдалеке видели Хэдли, который смотрел на пустое место, оставленное Кампанилой, рухнувшей около года назад.[103] Примерно тогда же, прошлым летом, закончились и золотые деньки Сьюзен: лондонский дом украшали к коронации,[104] но отец — а как еще его назвать? — отправлялся ночевать в свой клуб. Мать плакала в комнате с задернутыми шторами. С тех пор миссис Филд ни для кого не было дома, кроме врача и сиделки, которые однажды ночью увезли ее из дома в закрытой карете.

И теперь, в мерцающей пещере собора, они все скрывались от своих соседей, Фаркваров, и знакомых семьи Олив, неких мисс Блэк. Витые колонны, за которыми они бродили, пока не очистился горизонт, были сделаны из порфира и стремились вверх, словно змеи, задушившие Лаокоона.

Как-то в небольшой церкви Сьюзен буквально пришлось прятаться — ведь она была живым доказательством того, что все не так, как должно быть. Молодожены вышли вперед (Олив — сама мягкость и сплошной румянец, Джейми — расправив плечи), чтобы обезоружить двоих мисс Блэк. Сьюзен мгновенно скользнула в боковую часовню. Именно здесь она впервые увидела это.

Она скрючилась на одном из узких черных стульев для молящихся, пригнув голову. Горело несколько свечей; на стене был изображен святой с Девой Марией и ангелами. Свечи освещали небольшой стеклянный ящик на алтаре, в котором хранились мощи. На куске шелка абрикосового цвета, расшитого золотом и бирюзой, лежал осколок черной кости. Эти цвета вызвали у Сьюзен такие живые ассоциации, что перехватило дыхание от тоски. Опять тот же сон, и она — в комнате с гобеленами…

Это был не совсем сон о доме. Лучше. Ее привезли в закрытом экипаже к портику с колоннами. Из дверей полился золотистый свет, и низкий, приятный голос воскликнул: «Сага mia!»[105] Она взбежала вверх по ступеням и бросилась в объятия женщины, одетой в платье такого же цвета. Их окружила толпа людей, и кто-то сказал: «Мы ужасно рады тебя видеть!» Она поняла, что это награда за какой-то героический поступок — помощь некоему важному лицу, скрытому за облаком.