Валидуда Анатольевич - Время Обречённых

• Название: Время Обречённых
• Автор: Валидуда Анатольевич
• Жанр: Боевая фантастика

Аннотация:

Альтернатива о Белой России. Белые победили в гражданской, Кутепов Верховный правитель, Большая Игра продолжается

---

Но ничего не попишешь, понял Твердов, сотворя, как говорили в детстве у него в поселении, морду кирпичом. Сотворил да рассматривая по пути генерала. Лицо жёсткое, черты заострённые, движения плавны и в то же время будто таили в себе силу. Мундир непривычен. Не покроем, а регалиями. Из защитного зелёного сукна, с золотыми погонами с двумя маленькими генерал-лейтенантскими звёздочками(2), расположенными, как это принято в русской армии, поперёк погон да на два пальца от края. Поверх вышитых золотой канителью зигзагов, вдоль погон присутствовал серебряный шитой вензель "МА". Красный шеврон на левом плече имел вышитую надпись "Манжурская Армiя" и тоже вышитый золотом свастичный крест, являвшийся ещё с Гражданской символикой Омского и Читинского Военных Округов, а в Манжурской Армии появившийся в конце 1930-го во время войны с китайцами. Георгий 4-й степени, Суворов 2-й, значок РНС, корниловский знак в виде чёрного креста с белым кантом и с белым черепом с костями, который носят старые корниловцы с Гражданской, да ещё медаль "Ледяной поход", да две жёлтые и одна красная нашивки. И как к такому подступиться? Однако… морду кирпичом!

– Вы позволите, господа? – встал у стола Твердов.

– Да, конечно, – махнул рукой человек в свитере, прерванный на полуслове.

– Присоединяйтесь, ротмистр, – кивнул генерал, окинув Твердова цепким взглядом.

Елисей занял свой стул и представился:

– Твердов Елисей Павлович, штабс-ротмистр Чистопольского воздушно-гренадёрского полка.

– Денисов, – кивнул собеседник генерала, – Андрей Андреевич. Кинооператор московской студии "Русфильм".

– Ну, будем знакомы, ротмистр, – улыбнулся генерал. – Авестьянов Григорий Александрович. Мы тут покамест спорчик вели… Так что с вашего позволения…

– Конечно, конечно, – смутился Твердов, начиная искать взглядом официанта.

– Откровенно говоря, режет слух, – продолжил прерванный спор Денисов. – Кругом, ну совершенно кругом, "судари", "господа"… У нас даже рабочие-осветители друг друга сударями называют.

– Сказать честно, не понимаю я вас, – заявил Авестьянов.

– Ну смотрите сами. Эту дурацкую послесловную "с" как будто изжили. А то "чего изволите-с" было… Но вот подходит ко мне наш директор и говорит: "господин Денисов". Какой я ему господин? Я совершенно против такого ко мне обращения.

– А что ж так? – генерал пожал плечами. – Напрасно… Мне вот, знаете ли, приятно обращаться к моим орёликам "господин солдат". Новый строевой устав считаю делом правильным. Ни к чему нам в новой России "ваши благородья" и "ваши превосходительства". А солдатики, – он слегка улыбнулся, – они ведь и правда господа. Господа своей земли.

– Эка вы хватили! Я ведь не об этом.

Дальше слушать спор Твердов не стал, про себя решив, что этот бородач в свитере бывший красный. А может и нет, ну да чёрт с ним. Призрак братоубийства в России давно загнан в самые дальние закутки, а вот поди ж ты, нет-нет да всплывают отдельные отголоски.

Выбрав блюдо в "демократично-поездном" меню, Елисей подозвал официанта.

– Чего изволите-с, господин офицер?

Твердову вдруг захотелось хохотнуть, очень уж к месту пришлись прозвучавшие слова. Но он сдержался. И краем глаза заметил улыбку генерала.

– Запечённую утку… – сказал Елисей. – Гарнирчик к нему… Картофель пюре, пожалуй, и горошка маринованного.

– Сей момент, – произнёс официант, записав заказ.

– Постойте, любезный, – обратился генерал, – а принесите-ка нам штоф(3) коньяку. Какой у вас тут имеется?

– Есть Голицынский, есть крымский…

– Остановимся на крымском, – Авестьянов поймал согласный кивок Денисова и посмотрел на Елисея. – Вы как, ротмистр? Не желаете присоединиться?

– Не откажусь… – ответил Твердов, совершенно не ожидая подобного оборота.

– Вот и славно… Итак, штоф коньяку и три рюмашки.

– Как изволите, – кивнул официант, удаляясь.

И только он ушёл, у столика появился молодой служащий Горно-инженерного Корпуса в скромном чине 12-го класса. Несмело улыбнулся, растянув незаматерелые ещё усики, помялся секунду и спросил:

– Господа, разрешите к вам присоединиться?

– С нашим удовольствием, – за всех ответил генерал и взялся представить инженеру всех сидящих.

– Тынчеров Сергей Степанович, – назвался инженер, усевшись подле Твердова.

– В Москву следуете? – спросил Авестьянов.

– Нет… По служебной надобности в Казани был, – ответил Тынчеров. – Теперь мне во Владимир. За седмицу надеюсь управиться. А там уже в Екатеринослав.

Официант сперва принёс коньяк и рюмки, после намёка на четвёртого клиента, принёс вместе с заказом Твердова ещё одну рюмку. Генерал достал пачку папирос, предложил всем желающим и подкурил, окутавшись дымом. Угостился Денисов, инженер Тынчеров, как и Твердов, оказался некурящим. Елисей же с интересом рассмотрел пачку. "Оттоман" петроградской фабрики. К самим папиросам он был равнодушен, но вот рисунок казаков то ли времён Запорожской Сечи, то ли времён Черноморского Казачьего Войска его заинтересовал. Глядя на изображение казаков невольно вспоминался гоголевский Тарас Бульба.

– Ну-с, господа, – поднял рюмку Авестьянов, – чтоб нам скатертью дорожка!

Твердов улыбнулся, улыбнулся и Денисов. Тынчеров напротив стал серьёзным.

– Странный тост, господин генерал, – сказал он.

– Нет, – погладил бороду Денисов, – тост хороший. Дорожный!

Выпили. Елисей ощутил приятное тепло, коньяк оказался что надо, и налёг на принесённую утку. К дальнейшему разговору он прислушивался в пол-уха. Задумавшись, почти прикончил уже обед, когда последовал второй тост от Денисова за удачу. Опрокинув вторую рюмку, Елисей обвёл глазами разомлевших попутчиков.

– Из казаков? – поинтересовался Денисов у инженера.

– Не угадали, сударь, – Тынчеров улыбнулся и откусил бутерброд. Коньяк, судя по резвости его движений и да по повеселевшим глазам, успел уже стукнуть в его головушку. – Я из мещан, ежели по старому говорить. Родился на Семиречье в станице Софиевская(4), куда батько при царе на заработки из Верного(5) в артельщики подался. Батько мой лавчонку теперь в Верном держит, бухарскими тканями торгует. Матушка сестрой милосердия в детской больнице служит. Братья да сестрёнки мои… Они малы ещё, за партами в гимназиях обретаются. Что до меня… Кончил Оренбургский горно-промышленный, получил службу на Актюбинском медеплавильном. В тридцать шестом по направлению уехал в Жайрем, там как раз ГОК запустили. Сейчас у нас аврал. Новые мощности запускаем, геологи не мало месторождений свинцовых, баритовых и цинковых руд нашли. Вот, собственно, приходится покамест по командировкам кататься…

– В ваших краях я не был, – сказал Денисов, вытирая рот салфеткой, и перевёл взгляд на генерала. – Зато в Харбине бывал. В двадцать шестом. Я ведь на Родину через него возвращался. После октября двадцатого, когда мы в Петрограде не устояли… в Вологодщину отошли, фронт держали. А ЦИК в это время в Архангельске на английские пароходы садился… Британцы свой флот прислали. Я потом два месяца через Олонецкую губернию в Швецию пробирался, думал – кранты!… убьют по дороге. Но повезло. Из Стокгольма в Бостон, потом судьба в двадцать шестом в Китай забросила… А там как раз события назревали. Меня комминтерновцы обхаживали… А когда Ильича в Женеве застрелили, я по-тихому смылся. Решил, будь что будет и в Харбин подался…

– Смотрю, побросала-то вас судьбина, – сказал генерал.

– Да уж… А Харбин – паршивый городишко… Комары там натуральные волки!

– Харбин теперь не тот. Его теперь не узнать, – ответил Авестьянов с улыбкой. – Не чета довоенному. Разросся. Новые проспекты, новые районы, много заводиков на окраинах. Всё больше сельскохозяйственных, но и бетонных, кирпичных да метизных хватает… артелей много. Китайцев же нет вовсе, даже манз(6) не осталось, не то что лет десять назад. Натурально русский город! Крупной промышленности, понятное дело, нет, губерния-то особая, приграничная. Буферная.

– А что гоминдановцы? – спросил Денисов.

– Шалят… Погранстража у нас всегда на стороже. Только на японском участке спокойно.

– Японцы… – произнёс Денисов. – Помню в Ялте, когда нас на съёмки Ханжонков собрал, делегация из Йокогамы прибыла. Переговоры с Александром Алексеечем о Порт-Артуре вели, кино снимать хотели.

– И что? – вступил в разговор Твердов.

– Да что… Не заладилось у них. Наш профсоюз актёров предложенный сценарий отклонил. Да и цензура против высказалась.

– Как знаете, господа, а я заморскую синему вообще-то не очень… – заявил Тынчеров. – Души в них нет. Актёры есть у них великого таланта, да вот всё одно что-то… Не то…

– Хм… – Авестьянов покачал головой. – Право, Сергей Степаныч, нельзя же всех в одно стойло ставить. Есть у них, доложу я вам, неплохие кинишки.