Анатолий Ляпидевский - Как мы спасали челюскинцев

• Название: Как мы спасали челюскинцев
• Автор: Анатолий Ляпидевский
• Издательство: Издание редакции "Правды"
• Жанр: История
• Год: 1934

Героическая эпопея в трех томах «Поход Челюскинцев». Книга третья. 

---

Страна победила в боях под Ванкаремом сочетанием революционного размаха, блестящей техники, искусством организации и пламенным энтузиазмом всего народа вместе и каждого бойца в отдельности.

Я видел работу советских летчиков! Они летали, часто не считаясь с погодой. На пути к Ванкарему они пересекали горные хребты, над которыми не шумел еще ни один пропеллер; они на лыжных самолетах неслись над открытым морем; они делали блестящие посадки в пунктах, от которых первый аэродром находился часто на расстоянии 1000 километров. Механики своим знанием моторов обеспечивали работу летчиков. И летчики и механики выполняли приказ штаба, выполняли волю Советского Союза. Они не считались с риском, но в то же время они летали с высоким техническим искусством, часто граничившим с виртуозностью.

Семь героев Советского Союза, показавших чудеса храбрости, демонстрировали, на что способен советский летчик, на что способна Красная армия, имеющая своих сынов среди этих героев. И пусть наши враги помнят: если советским летчикам на советских машинах удалось долететь до лагеря Шмидта, то они сумеют долететь и до лагеря капитализма, если Стране советов придется обороняться от нападения. Пусть они помнят, что наша родина, если понадобится, с такой же легкостью вместо семи может дать миллионы героев.

Начальник контрольно-пропускного пункта Чукотки А. Небольсин. Чукотка в те дни

I

На громаднейшей территории Чукотки живет около пятнадцати тысяч чукчей и эскимосов. Вдоль всего берега тянется цепочка стойбищ и селений. Их не менее 50. Здесь, у моря, сосредоточено две трети всего населения. Море кормит, одевает и согревает. Живут преимущественно охотой на морского зверя. А морской зверь — это шкуры, мясо, жир.

В глубине страны, в тундре — кочевники. Их богатство — олени и пушной зверь. Летом средством сообщения служит у нас водный путь, собаки. На собаках можно добраться в самые глухие места, надо только уметь беречь их силы. Ближайший от нас крупный центр — город Анадырь. Он находится в тысяче километров от Уэллена. До центра соседнего Чаунского района — тоже около тысячи километров. Связь с внешним миром мы поддерживаем исключительно по радио, через станцию в Уэллене. Сносимся главным образом с Анадырем и Петропавловском-на-Камчатке.

Впервые я услышал о том, что существует пароход „Челюскин" и что он идет по пути „Сибирякова", в августе прошлого года, когда в Уэллен прибыли зимовщики для организуемой там полярной станции. Они рассказывали, что из Ленинграда вышел в экспедицию „Челюскин", что руководит экспедицией О. Ю. Шмидт, а капитан — В. И. Воронин.

„Сибирякова" мы знали. Когда он потерял винт, тральщик тянул его вдоль наших берегов. Охотившиеся в море чукчи долго потом рассказывали, как они встретили маленький пароход, тащивший за собой большой.

„Челюскин" появился в чукотских водах примерно в половине сентября. В это же время с запада шли пароходы колымской экспедиции 1932 года, зимовавшие до этого в районе Чаунской губы.

Наши воды становятся из года в год все оживленней. Раньше сюда лишь изредка заходили американские шхуны, да из Владивостока приплывали иногда „Ставрополь" и „Колыма". Шесть пароходов побывало у нас в 1931 году, 12 — в следующем. А в прошлом году нас посетило не меньше 20 судов. Наша угольная база — бухта Провидения стала походить на настоящий, живой порт.

В конце сентября пошли разговоры о том, что „Челюскин" может зазимовать. Жители Уэллена видели, как „Челюскин", вмерзший во льды, дрейфовал в Берингов пролив, а потом — как его понесло обратно. Встречали его и в районе мыса Сердце-Камень, милях в 10–15 от берега. Он был беспомощен, льды тащили судно на восток. Чукчи тогда говорили, что, если бы „Челюскин" мог проломить кромку и приблизиться к берегу, дальше свободный путь был бы ему обеспечен.

В начале октября стало ясно, что ему не выбраться из льдов. Сведения о нем мы имели довольно часто, так как связь с центром он поддерживал через радиостанцию Уэллена.

Так прошли ноябрь, декабрь и январь. В начале февраля погода стала резко ухудшаться. Февраль и март, пожалуй, худшие месяцы на Чукотке: дня почти нет, постоянная пурга. Я в эти дни объезжал свои участок. 13-го вечером прибыл на культбазу в бухту Лаврентия. 14-го начальник радиостанции принес телеграмму. В ней сообщалось, что „Челюскин" затонул, что в Уэллене создается чрезвычайная тройка для помощи челюскинцам и необходим мой приезд. В телеграмме указывались точно число, часы гибели „Челюскина", координаты и количество людей, выгрузившихся на лед. Деловая, ясная телеграмма. Через полтора часа я был в дороге.

Я перебирал в памяти все средства, находившиеся в нашем распоряжении для спасения челюскинцев. Прежде всего я имел в виду три самолета, которые были у нас, — два «АНТ-4» и один «ЮГ-1». Самолеты мощные. Запас горючего для них был приготовлен. Казалось, что с их помощью можно будет снять челюскинцев со льдины. Тогда я еще не представлял себе всей сложности обстановки…

Прежде всего я заехал на культбазу. Рассказал о случившемся Ляпидевскому и врачу Леонтьеву. Затем принялся собирать меховую одежду. Выезжая из дома, я загрузил нарту комплектами мехового обмундирования и спальными мешками. На культбазе собрал еще две нарты теплых вещей. Решил, что лучше иметь под руками лишнюю одежду, чем нуждаться в ней.

15 февраля в 5 часов утра мы выехали на четырех нартах. На две мы погрузили теплую одежду, на двух других ехали я и доктор Леонтьев. В пути по ту сторону залива нас встретил Шуваев, ехавший на первую районную партийную конференцию. Кроме того к нам присоединился чукча Ильмоч, председатель первого на Чукотке оленеводческого колхоза. Он ехал на пленум рика. Но мы попали в пургу. Нормально на путешествие до Уэллена надо было затратить 12–14 часов, нам же пришлось пробыть в пути почти двое суток.

Ночью мы ехали с Ильмочем — он впереди, я за ним. Тьма кромешная. Ильмоч ехал налегке и проскочил по краю обрыва, но меня предупредить не успел. Моя тяжело загруженная нарта полетела вниз. Я вместе с ней. Нарта разбилась вдребезги.

С помощью товарищей вытащил нарту наверх. Забрал документы, деньги, а все вещи оставил в таком месте, которое не заносит снегом. Своих собак припряг к остальным нартам.

Пурга все не прекращалась. Было не холодно — градусов 30, но дул ветер, шел снег, стоял сильный туман. Пока шли вдоль берега, мы не теряли направления. Но потом мы должны были свернуть к селению Тунытлин. До него езды не больше часа. Прошло однако и два и три часа, а селения все нет. Остановились. Чукчи начали совещаться: где же дорога? Потом разошлись посмотреть, не отыщутся ли следы, какие-нибудь знакомые камни, обрывы, по которым можно будет определить, где мы находимся. Они все время ориентировались по ветру, и это их подвело, так как ветер переменил направление.

После аварии я пересел к Ильмочу. Ко мне подходит Леонтьев и спрашивает:

— Заблудились?

— Заблудились.

— Ты знаешь, куда ехать?

— Нет, не знаю.

Леонтьев совсем приуныл. Он не часто ездил на собаках — и вот вторые сутки мерзнем, блуждаем, скатываемся в обрывы… Вдруг я вспомнил, что у меня есть компас. Здесь им почти не пользуются, так как едут обычно берегом. Но после того, как я однажды в осеннюю пургу всю ночь кружил в пяти километрах от своего дома и не мог найти дорогу, я решил с компасом не расставаться.

Вытаскиваю компас. Видим, что все наши упряжки идут в прямо противоположную сторону от той, куда мы направляемся. Чукчам я сказал, что нам надо поворачивать обратно. Они сначала не соглашались со мной, но в конце концов компасу поверили. Мы повернули и ехали еще четыре-пять часов, пока не добрались до Тунытлина. На следующий день к вечеру приехали в Уэллен. Это был четвертый день после гибели „Челюскина".

Здесь я узнал, что в районе создана чрезвычайная тройка, куда вошли председатель рика Трудолюбов, представитель Уэлленской станции метеоролог Хворостанский и начальник пограничного пункта в Дежневе Погорелов. Тройка решила мобилизовать 60 нарт и направить их на мыс Онман, а оттуда прямо по льду к лагерю Шмидта. По льду до лагеря надо было пройти примерно 140–150 километров, да еще от Уэллена до мыса Онман было около 500 километров. Путь следования нарт по льду должен был указывать самолет. Этот же самолет по выработанному плану должен был по пути экспедиции сбрасывать корм собакам, продовольствие людям и передавать все распоряжения.

Эту затею я не одобрил. Она сразу показалась мне неразумной. Набрать 60 нарт — означало оголить весь район. Кроме того экспедиция должна была занять месяца два, успех ее сомнителен, а в это время здесь на месте без собак никакие другие меры помощи не были бы возможны. Мы должны были также помнить и о нуждах населения. Мобилизовать на два месяца всех собак — значило оставить чукчей без охоты, т. е. обречь их на голод.