Гита Баннерджи - Мой друг Бобби

• Название: Мой друг Бобби
• Автор: Гита Баннерджи
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1982

Повесть известной индийской писательницы о девочке Мини и её дружбе с медвежонком Бобби, обезьянкой Рупи, попугаями Лиу и Пиу, с собаками Джилл и Джеком и множеством других зверей, населяющих двор дома, где живёт Мини. Действие происходит в Бирме в канун второй мировой войны. В мирную жизнь семьи Мини и её соседей врывается война со всеми её ужасами.

---

Теперь я уже не сомневалась, что мы сбились с пути.

Пошёл дождь, сначала небольшой, а потом всё сильней и сильней. Через некоторое время полило так, будто кто-то решил хорошенько прополоскать землю с неба. Мы оба промокли до костей. Надо было укрыться от ливня. Нам попалась расселина под большим камнем. Мы забились в расселину и плотно прижались друг к дружке. Я совсем забыла, что Бобби не человек, а медведь и что у него тёплая шуба. Я пыталась согреться, прильнув к широкой спине Бобби, но дрожь никак не унималась. Время от времени Бобби тыкался в мою щёку, будто хотел подбодрить.

Не знаю, долго ли мы так просидели. Наверное, долго. Дождь перестал, но зато ветер дул сильней прежнего. У меня всё путалось в голове. Предметы странно расплывались перед глазами. Если я открывала глаза, мне хотелось спать, если закрывала, мне казалось, что они открыты. Я понимала только, что Бобби со мной, и это было хорошо.

Потом мне почудился голос. Очень знакомый голос, но доносился он издалека. Это отец, и он зовёт меня: «Мини, Мини!» И другие голоса стали звать: «Мини, Мини», а ветер своими завываниями всё старался заглушить их.

Голоса приблизились. Я пыталась ответить, но не смогла и только крепче вцепилась в мохнатую спину Бобби.

Чьи-то руки подняли меня. Мне хотелось заплакать, но не получалось, просто слёзы текли по лицу, как вода.

14

Меня разбудил воробьиный гомон. Я лежу в моей собственной комнате. На залитом солнцем подоконнике яростно ссорятся воробьи.

У изголовья кровати сидит отец. Когда он увидел, что я открыла глаза, он подскочил на стуле.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил отец.

Тут я всё вспомнила: наш побег, лес, змею, грозу…

— Хорошо, — ответила я и удивилась, что у меня такой слабенький голос.

Отец провёл рукой по моим волосам.

Я немножко помолчала. Потом осторожно спросила:

— А. где Бобби? Как он себя чувствует?

— Бобби совершенно здоров. Ты за него не беспокойся.

Меня долго лечили. Джамаи-бабу, отец, мистер Джефферсон, У Ба Тин, Бина часто заходили проведать меня. Они сидели около моей кровати и разговаривали. Но все они как-то поскучнели. Никто не шутил, никто не смеялся.

Я поняла из разговоров, что началась война. Отца отзывали обратно в Калькутту. Иностранцам было опасно оставаться здесь. Европейцы отсылали свои семьи на родину самолётами. Многие мужчины ушли воевать. А бенгальцы почти все уже уехали в Индию.

Однажды отец сказал Джамаи-бабу:

— Пратул, Мини выздоравливает, и я думаю, что нам пора собираться домой. Меня отпустили всего на неделю и то, как ты знаешь, очень неохотно. Лучше всего нам уехать бы всей семьёй, но раз ты говоришь, что у тебя ещё дела, я возьму Мини с собой, а вы приедете потом.

Джамаи-бабу и слышать об этом не желал.

— Ну как можно? Мини только на поправку пошла, а вы хотите везти её поездом до самого Рангуна! Время неспокойное, даже в нашем квартале чёрт знает что творится, а уж в поездах! Девочка просто не выдержит поездки! Не надо торопиться, пускай Мини окрепнет, а потом вместе с нами приедет прямо в Калькутту.

Мистер Джефферсон и У Ба Тин были на стороне Джамаи-бабу, но отец стоял на своём. Никак не хотел, чтобы я оставалась в Мандалае.

И всё-таки, в конце концов, Джамаи-бабу сумел переубедить отца. Джамаи-бабу не зря адвокат, он убеждать умеет!

Прощание было трудным: Бина плакала навзрыд, отец хмуро отводил глаза, а у меня всё время щипало в носу.

На четвёртый день, после того как, по нашим расчётам, отец должен был выехать из Рангуна в Калькутту, японцы бомбили Рангун. У нас в Мандалае известие о бомбёжке вызвало настоящую панику — все понимали, что скоро японские самолёты доберутся и до нас.

Доктор уже позволял мне выходить, и я своими глазами видела суматоху на улице и во дворах. Люди бегали, таскали узлы и чемоданы, грузили вещи на телеги и в повозки. Каждый стремился поскорей уехать, словно думал, что японцы будут целиться именно в него.

Ввели затемнение. По ночам выли сирены воздушной тревоги. Японские самолёты прилетали всё чаще. Мы выскакивали из дому, мчались в убежище и целыми часами тряслись там от ужаса…

Бина теряла от страха голову при первых сигналах воздушной тревоги. Урмила причитала так громко, что, наверное, японцам было слышно, всё звала свою покойную маму и заранее оплакивала нас. Джамаи-бабу молчал и ходил мрачнее тучи. Одна я усиленно всем показывала, что ничего не боюсь.

…Сирена взвыла плачущим детским голосом, и через минуту на город посыпались бомбы. Вокруг грохотало, взрывалось, трещало. Я почему-то вспомнила, что Джамаи-бабу говорил, будто японцы рисуют солнце на своих бомбах. А они их всё бросали и бросали, как сумасшедшие, хотя и так уже всё ходило ходуном: и дома, и даже деревья в садах…

Мы кинулись было в убежище, но остановились, не зная, как поступить: нельзя было прятаться самим, а животных оставить взаперти в клетках. Животные перепугались и заметались с лаем и воем.

В конце концов мы решились: взяли с собой Джека, Джилл, Диану и обезьянку Рупи. Я бросилась за Бобби, но мне не позволили отвязать его, сказали, что и без медведя страшно. Бобби так ревел, что все его боялись. Мы бежали в укрытие под крики попугаев:

— Держи-вора-держи-вора!

Пока я болела, Миа и Тин Тат приходили навещать меня, несмотря ни на какие ужасы. Но когда наконец прозвучал отбой после этой бомбёжки, Тин Тат прибежал не ко мне, а к Джамаи-бабу.

— Господин Чаудари, — выпалил он, — отец просил сказать, что мы уезжаем из города, может быть, вы к нам сейчас зайдёте?

Совсем не время было оставлять нас одних в доме, но Джамаи-бабу поспешил к друзьям — кто знает, придётся ли ещё увидеться?

Я не знала, что сказать, и молча вложила в руку Тин Тата мой лучший игрушечный пистолет, у Тин Тата так и брызнули слёзы из глаз. Он всхлипнул и побежал вдогонку за Джамаи-бабу.

Джамаи-бабу возвратился в ту самую минуту, когда во двор влетела Миа с криком:

— Папу убили! Папа не шевелится!

Бина и Джамаи-бабу вместе кинулись в дом портного Алиджана. За ними — мистер Джефферсон и У Ба Со.

Мне велели оставаться дома под присмотром Абдула.

Их очень долго не было. Когда они вернулись, я узнала, что Алиджана убило осколком бомбы прямо перед домом. Наверное, это была та самая бомба, которая упала так близко, что у нас повылетали стёкла. Миа спаслась — она была в укрытии.

Миа была так потрясена, что даже не плакала. Бина пыталась накормить её, но Миа не ела. Я села рядышком с ней и молчала, потому что не могла придумать никаких слов. Я не могла поверить, что всё это происходит на самом деле.

Абдула послали за мистером Джефферсоном. Мистер Джефферсон пришёл, и началось обсуждение планов отъезда. Абдул и У Ба Со сидели на полу и давали советы. У Ба Со собирался пешком уйти в свою деревню, как только все разъедутся. Судхира и Урмилу мы должны были забрать с собой в Индию.

Вдруг Джамаи-бабу грохнул кулаком по столу. Я подскочила от неожиданности.

— Вот что, Абдул! — сказал Джамаи-бабу. — Это моя страна! Пускай я не бирманец, а бенгалец — какое это имеет значение? Я здесь родился, мне Бирма как родная мать, а сейчас я должен бросить её! Не жить мне, Абдул, если я уеду!

Слова Джамаи-бабу совсем перепугали меня. И без того всё так ужасно переменилось! Город горит, людей убивают.

Тем временем Джамаи-бабу взял себя в руки и сказал нормальным голосом:

— Так, собираем собак, кошек, птиц и отправляемся в лес.

Но как отправиться? По улицам с муравьиной скоростью движется непрерывная цепочка машин, повозок, тележек.

Сначала хотели было перевести всех животных со двора мистера Джефферсона к нам, но когда мистер Джефферсон стал соображать, кого из собак взять с собой, он вдруг заявил:

— Нет, я передумал. Некуда мне ехать. Англия воюет. Если умирать, то здесь. Помогу вам собраться, провожу вас и переберусь куда-нибудь за город. Можете оставить со мной собак: Джека, Джилл, Багху и Диану. Всех остальных выпустите в лес, иначе они погибнут.

— Миленький мистер Джефферсон, — зарыдала я. — Возьмите, пожалуйста, Бобби! Не бросайте Бобби!

Мистер Джефферсон обнял меня и сказал странным охрипшим голосом:

— Мини, моя девочка! Война жестокая вещь. Я тебя очень люблю, Мини, но Бобби взять не могу. Бобби умный зверь, и его придётся выпустить в лес.

Я разрыдалась так, что даже Миа наконец заплакала вместе со мной.

Я услышала, как Джамаи-бабу открывает клетку попугаев и говорит им:

— Лиа, Пиа — летите в лес!

Попугаи вышли из клетки, настороженно помаргивая. Повертели головами, забрались обратно на жёрдочку в клетке и затараторили:

— Неужели-неужели-неужели!

Я в жизни не видела, чтобы Джамаи-бабу плакал, но тут он выкрикнул, давясь слезами: