Хосе Карлос Сомоса - Афинские убийства, или Пещера идей

• Название: Афинские убийства, или Пещера идей
• Автор: Хосе Карлос Сомоса
• Издательство: ACT, Транзиткнига
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-026953-6

Афины времен Платона.

Эпоха расцвета философии – и серии жестоких, непонятных убийств, жертвами которых становятся юноши-эфебы.

Снова и снова находят в уединенной роще останки тел, на первый взгляд, растерзанных волками…

Снова и снова уходит от расплаты истинный убийца…

Наконец, расследование преступлений начинают двое друзей-философов, способных подойти к нему с самой неожиданной стороны…

---

12

«Пять строк невозможно прочесть», – отмечает Монтал. Очевидно, почерк в этом месте ужасный. С большим трудом можно разобрать (опять же, согласно Монталу) всего четыре слова из всего абзаца: «загадки», «жил», «жена» и «толстый». Не без иронии издатель добавляет: «Читателю придется реконструировать биографические данные Гераклеса на основе этих четырех слов, а это очень легко, но в то же время и очень трудно».

13

Три строчки, посвященные анонимным автором Диагору, также невозможно прочесть. Монтал смог лишь с трудом разобрать эти три слова: «жил?» (включая вопросительную частицу), «Дух» и «страсть».

14

Некоторые пропуски в тексте, которым мы обязаны, по выражению Монтала, «поспешно написанным», «неразборчивым» словам, затрудняют понимание этого загадочного отрывка. Скрытый эйдезис здесь, похоже, указывает на «быстроту», как и в начале этой главы, но к ней прибавляются образы оленей, а не кабанов: «оленьи очи», «рога ветвей»… а это наводит на мысль не о третьем, а о четвертом подвиге Геракла: поимке быстроногой Керинейской лани. Это странное нарушение порядка подвигов неудивительно, оно часто встречается у античных писателей. Необычным же является новый эйдетический образ, так подчеркнутый в тексте: дева с лилией в руках. Какое отношение имеет она к преследованию лани? Просто олицетворяет целомудрие богини Артемиды, которой было посвящено легендарное животное? Как бы там ни было, не думаю, что можно считать ее «ничего не значащей поэтической вольностью», как утверждает Монтал.

15

Вовсе не показалось! Герои, конечно, не могут ее увидеть, но перед нами опять «дева с лилией». Что она означает? Должен признать, что это внезапное появление слегка взволновало меня: я даже хлопнул по тексту ладонями, как, говорят, Перикл сделал с хрисоэлефантинной статуей Афины работы Фидия, требуя, чтобы она заговорила: «Что она значит? Что ты хочешь сказать?» Бумага, естественно, не отозвалась. Сейчас я немного успокоился.

16

Снова сильный эйдезис «девы с лилией», но, кажется, теперь к нему присоединилась идея «помощи», которая четырежды повторяется в этом абзаце.

17

Новое видение Диагора подтверждает ранее намеченные эйдетические образы: «быстрота», «олень», «дева с лилией» и «мольба о помощи». Теперь к ним добавляется «предупреждение об опасности». Что все это может значить?

18

Диктатура тридцати граждан, установленная в Афинах под надзором спартанцев после Пелопонесской войны. Немало афинян погибло по приказу этих неумолимых правителей, пока новое восстание не привело к восстановлению демократии.

19

Сегодня вечером я смог поговорить с Еленой в перерыве между занятиями (она преподает греческий группе из тридцати учеников). Я так волновался, что прямо, без предисловий, выложил ей все мои наблюдения:

– В третьей главе, кроме лани, есть и новый образ: дева с лилией в руках.

Она распахнула небесно-голубые глаза.

– Что?

Я показал ей перевод.

– Появляется она в основном в трех видениях одного из героев, философа платоновской школы по имени Диагор. Но и другой герой, Гераклес, упоминает о ней. Елена, это очень явный эйдетический образ. Дева с лилией, взывающая о помощи и предупреждающая об опасности. Монтал считает, что это поэтическая метафора, но эйдезис налицо. Автор даже дает ее описание: золотистые волосы, голубые, как море, глаза, стройная фигура, белые одежды… Ее образ разбросан кусками по всей главе… Видишь? Тут речь идет о ее волосах… Тут описана се «стройная фигура в белых одеждах»…

– Подожди, – прервала меня Елена. – В этом абзаце «стройная фигура в белых одеждах» – это благоразумие. Это поэтическая метафора в стиле…

– Нет! – Должен признаться, что голос мой повысился на несколько тонов выше необходимого. Елена взглянула на меня с удивлением (как сожалею я теперь об этом). – Это не простая метафора, это эйдетический образ!

– Почему ты так уверен?

На минуту я задумался. Моя теория казалась мне настолько верной, что я даже забыл подыскать аргументы для ее защиты.

– Слово «лилия» повторяется постоянно, – сказал я, – а лицо девушки…

– Какое лицо? Ты только что сказал, что автор говорит только об ее волосах и глазах. Ты что, придумал и все остальное? – Я открыл рот, чтобы возразить, но не знал, что сказать. – Ты не думаешь, что заходишь с эйдезисом слишком далеко? Элий предупреждал пас, помнишь? Он сказал, что эйдетическим текстам нельзя доверять, и он был прав. Вдруг начинает казаться, что вес образы в тексте что-то означают, только потому, что они повторяются, но это абсурдно: Гомер подробно описывает одежду многих героев «Илиады», но это не значит, что эта поэма – эйдетический трактат об одежде…

– Вот, – я показал перевод, – образ девы, взывающей о помощи, Елена, и предупреждающей об опасности… Прочти сама.

Она начата. В ожидании я кусал ногти. Когда она закончила чтение, она вновь посмотрела на меня жестоким сочувственным взглядом.

– М-да, я не разбираюсь в эйдетической литературе так, как ты, ты же знаешь, но единственный скрытый образ, который я вижу в этой главе, – «быстрота», и он связан с четвертым подвигом Геракла, поимкой Керинейской лани, очень быстроногого животного. «Дева» и «лилия» – явные поэтические метафоры, которые…

– Елена…

– Не перебивай. Это поэтические метафоры, ограниченные «видениями» Диагора…

– Гераклес тоже говорит о них.

– Но в связи с Диагором! Смотри… Гераклес говорит… вот… что он напоминает ему «златоволосую деву с белолилейной душой, прекрасную и доверчивую…». Он говорит о Диагорс! Автор использует эти метафоры, чтобы описать наивную, ранимую душу философа.

Я не сдавался.

– А почему именно лилия? – возразил я. – Почему не любой другой цветок?

– Ты путаешь эйдезис с плеоназмом, – усмехнулась Елена. – Иногда писатели повторяют одни и те же слова в одном абзаце. В этом случае автор представил себе лилию и каждый раз, как думал о цветке, писал одно и то же слово… Почему ты так смотришь?

– Елена, я уверен, что дева с лилией – эйдетический образ, по не могу тебе это доказать… И это ужасно…

– Что ужасно?

– Что, прочитав тот же самый текст, ты так не думаешь. ужасно, что образы, идеи, рожденные словами в книгах, так хрупки… Я видел лань, когда читал, и еще я видел деву с лилией в руке, молящую о помощи… Ты видишь лань, но не видишь девы. Если это прочитает Элий, возможно, его внимание привлечет только лилия… А что увидит другой читатель?… А Монтал… Что увидел Монтал? Только то, что глава написана небрежно. Но, – я ударил кулаком по бумагам, невероятным образом утратив на мгновение все самообладание, – должна же существовать одна конечная идея, не зависящая от нашего мнения, правда? Слова… должны в конце концов передавать одну конкретную, точную идею…

– Ты споришь, как влюбленный.

– Что?

– Влюбился в девушку с лилией? – Глаза Елены искрились насмешкой. – Вспомни, это же даже не героиня книги: это идея, которую ты воссоздал в своем переводе… – И, довольная тем, что заставила меня замолчать, она отправилась на занятия. Оглянулась она лишь раз, чтобы добавить: – Мой тебе совет: не бери себе в голову.

Сейчас, вечером, сидя за столом в тихом удобном кабинете, я думаю, что Елена права: я всего лишь переводчик. Совершенно очевидно, что другой переводчик создал бы другую версию текста с другими словами, которые, следовательно, вызывали бы другие образы. Почему бы нет? Возможно, мое желание отследить появление девы с лилией привело к тому, что я создал ее моими собственными словами, поскольку переводчик, некоторым образом, так же является автором… или, вернее, эйдезисом автора (мне нравится так думать), вездесущим и невидимым.

Да, пожалуй. Но почему я так уверен, что именно дева с лилией является скрытым в этой главе посланием, а ее крик о помощи и предупреждение об опасности так важны? Узнать правду можно, лишь продолжив перевод.

Пока же я последую совету Гераклеса Понтора, Разгадывателя загадок: «Расслабься… И да не лишит тебя беспокойство сладкого сна».

20

Ночь отдыха всегда идет на пользу. Проснувшись, я понял Елену гораздо лучше. Сейчас, прочитав третью главу еще раз, я уже не так уверен в том, что «дева с лилией» – эйдетический образ. Возможно, меня подвело мое читательское воображение. Начинаю перевод четвертой главы. Монтал пишет о ней: «Рукопись испорчена, в некоторых местах сильно смята, как будто истоптана каким-то зверем. Текст просто чудом дошел до нас целиком». Поскольку я не знаю, какой подвиг скрыт в этой главе, придется быть очень осторожным с переводом.