Николай Жогин - Обвинение предъявлено

• Название: Обвинение предъявлено
• Автор: Николай Жогин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Детектив
• Год: 1972

В своей новой книге «Обвинение предъявлено» заместитель Генерального прокурора СССР Н. В. Жогин и журналист А. А. Суконцев продолжают разговор на ту же тему, которой была посвящена их первая совместная книга «По следам преступлений», вышедшая в «Молодой гвардии» в 1969 году.

В новой работе читатель найдет рассказы о трудных человеческих судьбах, ошибках, преступлениях и о мужественном, нелегком и увлекательном труде следователей, прокуроров, работников милиции, ведущих борьбу со всяческим отребьем, помогающих встать на ноги оступившимся.

Все рассказы в книге достоверны, в них изменены лишь имена и фамилии действующих лиц.

Это вторая книга правовой серии для молодежи нашего издательства — «Закон обо мне и мне о законе».

---

Вот некто Зидекель Юрий Саулович. Ему сорок лет. Инженер ремстройуправления треста «Лифтремонт». Государство выучило его. Чем он платит за это? Он приобрел двенадцатирублевую платиновую монету за сто пятьдесят рублей и тут же перепродал ее за двести. Купил золотую пятирублевую монету царской чеканки. В тот же день продал, положив в карман пятнадцать рублей. Путем обмена стал обладателем золотого ордена Станислава третьей степени, продал его на двадцатку дороже. Зидекель продал подданному Швеции Торнгрену восемь юбилейных русских рублей, получив за них сто шестьдесят американских долларов. Затем тому же Торнгрену продал около ста русских серебряных рублей и полтинников за двести долларов. При обыске у Зидекеля изъято две с половиной тысячи рублей советских денег и сто пять долларов.

Другой «коллекционер-любитель» Стещук Евгений Васильевич. Начальник лаборатории НИИ автоприборов. Весной 1968 года приобрел десятирублевую золотую монету Екатерины II, пятирублевую золотую монету Александра II, пятидолларовую монету США и две платиновые русские монеты, серебряный рубль Иоанна Антоновича и серебряный рубль Павла I. Все это втридорога он продал коллекционеру из Улан-Удэ.

Цинизму этих дельцов нет предела. Тот же Стещук делал бизнес... на орденах СССР. А через некоторое время он уже торговал фашистским знаком отличия «За 50 танковых атак».

Под стать Стещуку были и другие бизнесмены: электромонтажник Коротыгин Д. Г. студент московского пединститута Дулькин А. И.

В процессе следствия специалисты осмотрели «коллекции», собранные обвиняемыми Стещуком и Зидекелем. Собрание Стещука оценивается в сто тысяч рублей. В нем 4843 предмета — ордена, медали, монеты. Четыре из них платиновые (общий вес сорок граммов); сто тринадцать золотые (около килограмма); 1905 — серебряных (около тридцати килограммов).

В коллекции Зидекеля 2842 предмета на сумму в шестьдесят тысяч рублей.

Все эти ценности конфискованы и переданы государству.

Суд приговорил «коллекционеров»-бизнесменов к различным срокам лишения свободы.

Решением суда солдатская награда — Георгиевский крест была возвращена ее законному владельцу Сидору Ивановичу Петренко.

Оказалось, что «дядя Гриша», тот самый Г. И. Малашин, увидел в День Победы Георгиевский крест на груди старого солдата. Тотчас же прожженный спекулянт перевел это на деньги: получалась солидная сумма. Думать о том, что старик продаст свой орден, не приходилось. Оставалось одно: выкрасть.

Малашин избрал для этой цели Витьку, мальчишку с соседнего двора, который, как он знал, дружил с внуком Петренко. Витька за минимальную мзду — два мороженых и десять конфет «Мишка» — выкрал реликвию Сидора Ивановича Петренко.

Дед Петренко пришел получать «Георгия» со своим внуком Андреем.

— Как же так, — возмущался Андрей, узнав, где побывал за это время Георгиевский крест, — дедушка кровь проливал, а они торгуют...

— У этих выродков ни чести, ни совести, внучек, — ответил старый солдат, — они все это распродали и оптом и в розницу.

Начальник райотдела милиции объявил пионерам Андрею Петренко и Сергею Божко благодарность за проявленную бдительность и за помощь в разоблачении преступника.

СТАКАН ВИНА

В зале заседаний народного суда Советского района города Москвы слушалось необычное дело. Юрию Ивановичу Чуркину, водителю 18-го таксомоторного парка, 38 лет, и курсанту школы шоферов девятнадцатилетнему Игорю Мишакову инкриминировалось преступление, подпадающее под действие статьи 210 Уголовного кодекса РСФСР Чуркин и Мишаков систематически вовлекали к участию в пьянках двоих несовершеннолетних ребят — Сергея и Игоря Чуркиных. Сергею было тринадцать, Игорю — девять.

И вот сейчас они были здесь — и взрослые и дети.

— Батюшки! — ахнула сидевшая в зале старушка. Так это же их отец!

Да, Юрий Чуркин приходился родным отцом Сергею и Игорю. Виданное ли дело — спаивал своих малолетних детей! Как же это могло случиться?

Началось все так, как порой еще бывает, — со стакана вина, который Чуркин-старший выпил по случаю получки, потом — ради встречи с другом, а потом и просто так, без повода. В дружной до этого семье стали возникать размолвки, ссоры.

Нина Сергеевна пыталась образумить мужа, уговаривала, просила подумать о будущем двоих детей и о самом себе.

— Ведь ты шофер к тому же. Как же ты в пьяном виде сядешь за руль? — говорила она.

— Я за рулем не пью.

Возможно, что за рулем он действительно не пил: опасался, что совершит аварию, лишится прав. Однако дома, чувствуя безнаказанность, он стал пить все чаще и чаще, устраивал скандалы, пьяные дебоши.

Совместная жизнь с пьяницей и хулиганом становилась невыносимой, и Нина Сергеевна подала заявление на развод. Но Чуркина и это не остановило. Напротив, он все более и более опускался. После одного из скандалов, который устроил распоясавшийся хулиган, Нина Сергеевна вынуждена была обратиться за помощью в отделение милиции.

Административная комиссия оштрафовала Чуркина на 25 рублей. Но это только подхлестнуло его.

— Ах ты так!.. Я тебе покажу! — пригрозил он бывшей супруге.

Вконец опустившийся пьяница избрал для мести самую подлую, бесчеловечную форму. Нина Сергеевна работала диспетчером в автобазе, и, когда она бывала на дежурстве, Чуркин приходил домой, уводил Сергея и Игоря на кухню, ставил на стол бутылку вина:

— Пейте, сынки.

Запретный плод сладок. Тем более что вином угощает родной отец: ребята стали приобщаться к спиртному.

Больше того, у Чуркина-старшего появился добровольный помощник в этом гнусном деле — сосед Игорь Мишаков. До девятнадцати лет этот балбес успел кончить шесть классов и не приобрел никакой специальности. И сейчас он только числился на курсах шоферов, а большую часть времени слонялся по улицам, приставал к иностранцам, выклянчивал у них подачки.

Отец Нины Сергеевны — Сергей Иванович стал замечать, что с его внучатами творится что-то неладное, когда они посидят с отцом на кухне. Старый человек даже предположить не мог, что его зять спаивает ребятишек.

— Что вы делали на кухне? — спрашивал он внуков.

— Папа нас кормил, — не очень твердым голосом отвечал Сергей.

А Чуркин-старший предупредил детей:

— Никому не болтайте. Ни деду, ни матери. Мы выпиваем — это наше мужское дело.

И чтобы «задобрить» ребят, расположить их больше к себе, он стал давать им деньги на «карманные расходы». Если бы Чуркин давал 15—20 копеек, это было бы понятно: на мороженое, на конфеты. Но в том-то и беда, что у пьяницы таксиста была широкая душа и... лишние полтора-два рубля. Он давал, даже не спрашивая, на что их ребята тратят.

— Знайте мою доброту.

Обеспокоенная судьбой своих мальчишек Нина Сергеевна написала заявление и опять пошла в отделение милиции. Начальник отделения направил это заявление вместе со своим письмом в партийную организацию таксомоторного парка по месту работы Чуркина.

Начальник милиции сообщал о том, что коммунист Чуркин за пьяные дебоши уже был наказан в административном порядке. Однако он не только не прекратил пьянствовать, но и стал вовлекать в это своих детей. Поэтому необходимо, чтобы за пьяницу взялись парторганизация, вся общественность.

Такое же письмо из отделения милиции было направлено руководству школы шоферов, где учился Мишаков. В школе состоялось заседание товарищеского суда. Однако люди здесь в основном чувствовали себя временными — они учились вместе меньше года, крепкого коллектива не было создано, обсуждение прошло формально.

У Мишакова нашлись заступники, которые стали подавать реплики из зала:

— Он больше не будет.

— Он исправится, молодой еще.

Встал сам Мишаков и под одобрительные смешки своих дружков сказал:

— А что... я больше не буду.

И товарищеский суд в своем решении записал: ввиду чистосердечного раскаяния тов. Мишакова в нехорошем поступке и обещания больше так не поступать ограничиться публичным обсуждением.

Разумеется, окажись этот товарищеский суд более принципиальным и строгим, возможно, он послужил бы молодому человеку серьезным предупреждением, заставил бы задуматься над своим поведением. Но этого не случилось. Мишаков после суда больше укрепился в убеждении: «А, ничего, хорошие кореши из беды всегда выручат». И он в тот же вечер повел «хороших корешей» в закусочную — отметить «выигранный процесс».

Из таксомоторного парка вообще никакого ответа на письмо милиции не последовало, как будто ничего особенного не произошло. Подумаешь, стакан вина!

Между тем именно вот такое снисходительное «подумаешь» подчас приводит к непоправимому, к трагедии, как это едва не случилось в истории, о которой мы рассказываем.

26 декабря Игорь Мишаков встретил во дворе Сергея Чуркина.

— Выпить хочешь?

— Хочу. Только денег нет.