Карло Мартильи - 999. Последний хранитель

• Название: 999. Последний хранитель
• Автор: Карло Мартильи
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-52077-0

Щедро одаренный природой, несметно богатый Джованни Пико граф делла Мирандола — один из величайших мыслителей Возрождения.

Однако бурная личная жизнь Пико навлекает на него гнев семьи Медичи, а необычные философские взгляды приводят в бешенство Папу Римского. От всех невзгод Мирандолу оберегает прямой потомок великого магистра ордена тамплиеров Ферруччо де Мола. Но философ не слишком дорожит своей жизнью. Пико больше заботит сохранность его неопубликованных трудов.

XX век. Вот уже около 500 лет узкий круг ученых «Омега» оберегает рукопись Мирандолы, в которой содержится ответ на вопрос: кем же был на самом деле тот, кого называют источником жизни, тот, кто всегда управлял Вселенной? Неожиданно за обладание манускриптом разворачивается смертельная схватка…

Этот роман, автора которого критики назвали «итальянским Деном Брауном», переведен на 16 языков.

---

— Восьмиконечная звезда, октагон, — это переход от квадрата к окружности. Она обозначает алхимический принцип или знание, называй как хочешь, и лежит в основе секрета алхимика Николя Фламеля. Любой священник, епископ или кардинал с радостью полюбовался бы, как эта штука горит на костре. Звезда — победа знания, которое первая женщина Ева сорвала с древа добра и зла.

— Но это же первородный грех, Джованни.

— Поразмысли, друг мой. Когда ты был маленький, учитель наказывал тебя за то, что ты слишком много читаешь и занимаешься? Разве отец или мать станут наказывать ребенка за то, что он хочет стать похожим на них? Как же может Господь не желать, чтобы Его творения напоминали Создателя, и противиться знанию? Ты все еще не понял? Почему так получилось? Почему мы свернули с пути света на путь мрака?

Джироламо охватило волнение. Чем лучше он понимал ясную и убедительную логику Джованни, тем сильнее беспокоился за судьбу друга.

— Всему этому есть объяснение, и ты его знаешь. Если мне удастся убедить тебя, что знание есть грех, то я смогу держать тебя в неведении, следовательно, иметь над тобой власть. Единого Бога, неистового, жестокого и воинственного узурпатора придумали люди, чтобы оправдать свои деяния. Подумай хорошенько, любое божество отражает природу человека, а не наоборот. Потому и существуют Бог христиан, Аллах, Яхве и все другие, которых создали, чтобы оправдать войны, убийства и произвол. Но искра Единой Сущности не умерла. Она осталась в веках в мельчайших проявлениях, в Писаниях, обрядах, и в этом ковре тоже.

— Погоди, остановись, у меня уже голова закружилась.

— Ладно, вернемся к ковру и к невежеству нашего амфитриона. Если бы мы находились в Испании, то сам факт владения подобной диковиной привел бы его прямиком в руки Торквемады.

— Ты преувеличиваешь.

— Ничуть. Я тебе говорю о ценности ковра, который тут же отобрали бы вместе с остальным имуществом, а не о его предполагаемом еретическом смысле.

Джироламо улыбнулся этим словам и непостижимой способности Джованни заставлять его развеселиться даже в самый тревожный момент.

«Игра слов, — подумал он. — Но вот что верно!.. Для Джованни, как и для Анахарсиса,[15] одного из семи мудрецов, эта забава была единственной серьезной вещью в мире».

— Объясни мне, какую тайну скрывает ковер.

— Да никакой. Рисунок в центре объясняет все. Я тебе уже говорил. Древо жизни заключено в сосуд. Смотри, Джироламо. Это древо познания, древний символ жизни, а сосуд — женщина, мать, Богиня всего сущего.

Джованни взял друга за руки, но тот отвел глаза.

— Этот ковер создан неосознанно. Руки, выткавшие его, очень искусны в своем ремесле, но их хозяин абсолютно невежествен. Эти руки принадлежали девушке или юноше, которые работали с утком и основой под звездным небом или в мастерской много веков назад. Они выткали древний опыт поколений, общий для всех народов.

— Почему же тогда сорвать яблоко с древа познания сочли первородным грехом?

— Я уже сказал тебе, Джироламо. Если ты подобен отцу, то станешь ли падать ниц перед его слугой, который называет себя Папой, падре, жрецом и так далее?

— Нет, конечно.

— Вот ты сам и ответил на свой вопрос. Знание — дар истинный, но кое-кто вывернул термины наизнанку. С равенством нет ни власти, ни Церкви, ни Папы. А со знанием нет ни греха, ни разврата. Есть только любовь, Джироламо.

~~~

Флоренция

Понедельник, 19 сентября 1938 г.

По радио шла прямая трансляция чуда — святой Януарий источал кровь. Но Вильгельм Цугель репортаж не слушал. Наоборот, радио можно было выключить. Офицер СС, доверенное лицо генерала Гейдриха, шефа гестапо, получивший задание курировать операцию «Мирандола», включил приемник час назад, и все это время тот работал на полную мощность. Цугель надеялся, что громкий звук заглушит крики девчонки, которую он только что изнасиловал. Она лежала на постели, привязанная за руки и за ноги.

Цугелю нравились итальянские путаны. Эти девицы сильно отличались от немецких. Соотечественницы, на его вкус, были слишком профессиональны и холодны. Они соглашались на все, на любые извращения, лишь бы хорошо платили. Итальянки — другое дело. Они мололи кучу всякой ерунды, извивались, ругались, орали и плакали. И чем больше они сопротивлялись, тем сильнее он возбуждался и тем острее было наслаждение. Эта ему сразу понравилась: славная девчонка, домашняя. Она попыталась кричать, когда он ее привязывал. Цугель сразу засунул ей в горло платок, потом испугался, что шлюшка задохнется насмерть и все развлечение пойдет насмарку, и продел ей его между зубами, как уздечку. Воплей богомольных старух вокруг святого Януария перед микрофонами государственного радио Италии вполне хватало, чтобы заглушить хрипы женщины и звон бешеных ударов, когда он с наслаждением хлестал ее по щекам, грудям и бедрам.

Вильгельм Цугель был удовлетворен содеянным, одевался и подумал о работенке, которую предстояло сделать через несколько дней. Убивать ему не так нравилось, как насиловать женщин, но обеспечивало некоторое наслаждение, особенно если приносило приличные деньги, уважение начальства и превосходство над равными. Такое не каждому по плечу, и Цугель это хорошо знал. Сознание того, что он полезен, а в некоторых случаях необходим, наполняло его гордостью, придавало еще больше сил. Ему предстояла работа высокого класса. Убийство должно было выглядеть как естественная смерть, иначе этот ничтожный идиот Вольпе получит серьезные проблемы по части овладения книгой.

Агент гестапо с удовольствием взглянул на себя в зеркало. Теперь его заказчиком был прославленный Третий рейх. Однако он хорошо знал, что все может и перемениться. Вильгельм никогда особенно не заботился о будущем. Везде и повсюду хозяева, кто бы они ни были, хотели только одного: власти. Если он будет точно выполнять приказы и обеспечивать им средства к ее достижению, то без работы не останется.

Цугель облачился в элегантную твидовую куртку, что было единственной уступкой английской моде, и затянул ремень на талии. Вытащив из кармана расческу, он зачесал черные волосы назад и с раздражением заметил, что они стали редеть. Его личный врач в Берлине сказал, что это следствие псориаза, покрывшего руки несводимыми красными пятнами. Он натянул легкие шелковые перчатки, купленные в Риме, взглянул в окно на кусочек набережной Арно и вышел из грязной комнаты борделя, расположенного в квартале Сан-Фредиано. Перед этим, вытащив из бумажника купюру в сто лир, он со смехом положил ее на опухшее лицо женщины. Ему захотелось побыть щедрым: ведь тогда хозяйка не предъявит никаких претензий и не обратится куда следует. Было бы досадно оправдываться перед обычной полицией как раз тогда, когда ему предстояла встреча с тайной.

OVRA[16] находилась неподалеку, и Вильгельм решил пройтись пешком. Здесь было теплее, чем в Риме, и ему недоставало легкого ветерка, порой смягчавшего жару. Но Флоренция — город маленький, и то, что в столице оказывалось разбросанным там и сям, тут сосредоточивалось на маленьком пятачке в центре. От Борго Сан-Джакомо он направился к Понте Веккьо. Лавки ремесленников поблескивали золотом. Так и хотелось запустить руку в витрину и стянуть какое-нибудь тяжелое ожерелье, свисавшее, как рождественский подарок. Но он знал, что из-за прилавка за ним пристально следили маленькие глазки лавочников.

— Евреи, — прошипел он с презрением, ускоряя шаг. — Ладно, придет и ваш черед.

Встреча была назначена на двенадцать часов в здании, выделенном для полиции неподалеку от улицы Терме, в самом центре тосканского города. Быстро подходя к назначенному месту, Цугель похлопал себя по правому карману куртки, проверяя, на месте ли рекомендательное письмо. Письмо подписал Паскуале Андриани, всемогущий главный инспектор четвертой зоны OVRA, и в нем предписывалось оказать максимальное содействие синьору Вильгельму Цугелю. Это самое «синьор» ужасно раздражало немца. Он был военный, лейтенант СС, и по званию имел право именоваться как-нибудь иначе. Когда Италия станет провинцией германской империи, все переменится, а пока надо запастись терпением.

Дневальный жестом пригласил Цугеля располагаться в холле вместе с другими посетителями: несколькими штатскими и дамами. Форма на дневальном расползлась по швам, потерлась на локтях и вся была в масляных пятнах. Как можно заставить себя уважать в таком виде? Прошло более четверти часа, и Цугель услышал, как громко выкрикнули его имя, что привело немца в ярость. Его провели в кабинет вице-комиссара Бальдо Моретти, по крайней мере так было написано на дверной табличке.

— Добрый день, синьор Цугель, — сказал Моретти, не представляясь. — Меня уже предупредили о вашем приходе. Скажите, что я могу для вас сделать.