Карло Мартильи - 999. Последний хранитель

• Название: 999. Последний хранитель
• Автор: Карло Мартильи
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-52077-0

Щедро одаренный природой, несметно богатый Джованни Пико граф делла Мирандола — один из величайших мыслителей Возрождения.

Однако бурная личная жизнь Пико навлекает на него гнев семьи Медичи, а необычные философские взгляды приводят в бешенство Папу Римского. От всех невзгод Мирандолу оберегает прямой потомок великого магистра ордена тамплиеров Ферруччо де Мола. Но философ не слишком дорожит своей жизнью. Пико больше заботит сохранность его неопубликованных трудов.

XX век. Вот уже около 500 лет узкий круг ученых «Омега» оберегает рукопись Мирандолы, в которой содержится ответ на вопрос: кем же был на самом деле тот, кого называют источником жизни, тот, кто всегда управлял Вселенной? Неожиданно за обладание манускриптом разворачивается смертельная схватка…

Этот роман, автора которого критики назвали «итальянским Деном Брауном», переведен на 16 языков.

---

— В самом деле? — отозвался Джованни, изобразив интерес.

— Ей только что исполнилось восемнадцать. У нее прекрасное приданое. Конечно, я не могу позволить себе такое, как наш хозяин, но у меня везде есть земли, магазины и дома. Скажи, Чекка.

— Да, синьор граф. Мама обеспечила меня прекрасным приданым. Я готова выполнить ее волю и любое желание моего супруга.

Мать удовлетворенно улыбнулась и вполголоса спросила:

— А вы знаете, какое приданое у Маддалены?

— Нет, в самом деле.

— Все владения семейства Пацци, включая дворец на улице Проконсула. Добрый Папа Иннокентий будет счастлив, и я тоже, с вашего позволения. Союз Медичи и семейства понтифика принесет новые возможности для торговли. Когда жених тоже залюбуется моими изделиями, я наверняка получу хороший заказ. У меня уже есть эскиз свадебных бокалов: золотая лилия в окружении ромбов семейства Чибо.

— Я уверен, он будет в восторге.

Все перемены блюд были выдержаны в золотой гамме, от яркого, цвета дрока, соуса, покрывавшего жареных павлинов и фазанов, до ядовито-желтых консервированных лимонов на заячьих тушках. По своему обыкновению, Джованни отведал каждого блюда, оставляя кусочек на тарелке. Посуду тут же с готовностью меняли.

— А вы не женаты, граф? — спросила девушка.

— Женат, — ответил Джованни, утомленно откинувшись на спинку стула.

Чекка Бекуччо вытаращила глаза и стукнула по столу кулаком.

— Как женаты? А нам сказали, что нет. Мама, да скажи же что-нибудь!

— Не беспокойтесь, синьора, я не заслуживаю вашего внимания. Это правда, я женат. Я сочетался браком со своими книгами и поклялся им в вечной верности.

Дама свирепо на него взглянула и с яростью впилась зубами в заячью ножку, положив тем самым конец разговору. Несколько капель соуса упали при этом в глубокий вырез ее платья.

Часа через два слуги опустили висячие лампы и прикрутили почти все фитили. Зал погрузился в полумрак. Снова заиграла труба, на этот раз предваряя торжественное появление гигантского сверкающего блюда, вплывшего в зал на плечах восьми слуг. На нем высилась огромная золоченая римская волчица, которую сосали двое младенцев. Лоренцо что-то сказал, но вокруг скульптуры возникло такое замешательство, что Джованни ничего не расслышал. Он только увидел, как Франческетто встал и начал благодарить хозяина.

Пока граф разглядывал скульптуру, которая напомнила ему библейского золотого тельца, паж вложил ему в руку записку. Джованни огляделся кругом. Вдова Бекуччо, сраженная количеством выпитого и съеденного, покачивалась рядом с ним, прикрыв глаза. Ее дочь Чекка хохотала и увлеченно болтала с кавалером слева. Пико быстро прочел записку и сразу бросил ее в огонь лампы, висевшей напротив. Бумажка мгновенно превратилась в пепел.

Праздник продолжался. После того как гостей развлекли салатом из горьких корешков и драгоценным фруктовым мороженым, гордостью флорентийских кулинаров, настала очередь осетров, тоже золоченых, в строгом соответствии со стилем праздника. Их внесли слуги, одетые рыбаками. За ними шли музыканты с лирами, цитрами и лютнями, подражая своей игрой шуму морской волны. Затем к оркестру присоединились новые инструменты. Музыканты заняли место в глубине зала и принялись играть сальтареллы, пивы, гальярды и морески,[40] подготавливая гостей к тому, что скоро начнутся танцы. Быстрыми, по-военному слаженными движениями слуги собрали кушанья, потом унесли стол и расставили стулья вдоль стен.

Джованни как раз ждал этого момента. Он небрежной походкой направился к главному входу и спустился по лестнице. Во дворе он нырнул в боковую дверь и по длинному коридору вышел за пределы дворца, прямо к воротам таможни. Там его ждал человек, голова которого была накрыта капюшоном.

— Рад видеть тебя, — прозвучал знакомый голос.

— Я тоже, Ферруччо.

— Пойдем. Не хочу, чтобы нас видели вместе.

* * *

По улице Гонди они дошли до Борго-деи-Гречи, и Ферруччо свернул в какой-то переулок, ведущий к маленькой гостинице, на вывеске которой красовалась женщина с обнаженной грудью. Едва они оказались внутри, как к ним подошли две девушки и уселись на колени.

— В другой раз, милые дамы, — сказал Ферруччо. — В эту ночь нам надо подумать о наших душах.

— А о наших? Они у нас там, внизу.

И девчонки дружно тряхнули юбками.

— Держите, — ответил Ферруччо, бросив им серебряный флорин и шлепнув по заду ту, что была к нему ближе. — И угадайте, почему у мужчины, который вам заплатил, такие широкие штаны.

Девчонки прыснули со смеху.

— Мы к вашим услугам, благородные синьоры, — сказала та, что поймала монету. — С этим мы спасем наши души и кое-что еще.

Ферруччо и Джованни проследили глазами за удаляющимися девушками. Хозяин принес вино в деревянных бокалах, пахнущих так скверно, словно их не мыли уже год. Друзья заговорщицки взглянули на бокалы, но не притронулись к ним. Зато хозяину сразу заплатили, надеясь, что в этот вечер их больше никто не будет трогать.

— У путаны порой больше чувства чести, чем у знатной дамы, — заметил Ферруччо. — И уж точно больше, чем у той, которая тебя хотела женить на своей дочке.

— Похоже, ты все знаешь.

— Иногда очень полезно иметь друзей среди пажей и шлюх.

— А среди знатных ученых — очень опасно…

— Можешь в том поклясться, друг мой, но ты ничего с ними не поделаешь в этом мире, особенно если они знают твое имя. Вот тебе пример. Взгляни-ка.

Ферруччо расшнуровал и закатал рукав. На предплечье отчетливо виднелся глубокий шрам.

— Память об одном сикарии Франческетто.

— Они напали на тебя здесь, во Флоренции?

— На самом деле не они, а я: мне нужна была кое-какая информация, и этот тип ее предоставил. Но мне пришлось быть очень убедительным.

— А он не отомстит тебе, не разболтает?

— Думаю, щуки в Арно уже отъели ему язык.

Покачав головой, Джованни взглянул на друга и не смог сдержать улыбки. У него, платоника, философа, аристократа, в друзьях человек, который запросто может убить ради информации.

— А о чем ты его спрашивал?

— Потом, Джованни. Пока это неважно. Скажи-ка лучше, зачем ты меня позвал, хотя могу себе представить.

— Двое самых могущественных людей Италии заключили союз, освященный Церковью. Теперь я и во Флоренции не чувствую себя в безопасности, Ферруччо.

— Это политический брак. Маддалена и Франческетто даже не знакомы. Ты только подумай!.. Жених притащил за собой во Флоренцию нескольких любимых шлюшек.

— Знаю, но именно поэтому особенно боюсь. Не за свою жизнь, ты же знаешь.

— Скажи, что я могу для тебя сделать, Джованни.

— Тебе не надо никого убивать. Напротив, придется охранять. Не меня. На это уже нет времени. Книгу, Ферруччо. Я хочу отдать ее тебе на хранение. Ты единственный, кому я по-настоящему доверяю.

Ферруччо отпил большой глоток вина и возразил:

— Друг не станет приставлять меч к горлу.

— Он еще и не то сделает, чтобы убедить, что ему можно доверять. Слушай! Все, что написано в этой книге, крепко сидит в моей голове. Я в любой момент смогу все это воспроизвести и сделать копию, но на это понадобятся месяцы. Вряд ли они у меня есть. Копия мне ни к чему, но я предпочел бы, чтобы оригинал хранился в надежном месте, у человека, которому можно доверять. У меня есть еще два экземпляра в Риме. О том, где они спрятаны, знает только Джироламо Бенивьени, в дружбе и верности которого у меня сомнений нет.

— Тогда мы в беде!

Ферруччо с досады так громко стукнул деревянным бокалом, что за соседними столиками поднялся шепот.

— Этот ублюдок сказал мне не все. Прежде всего я хотел сообщить тебе об аресте Джироламо.

— Когда? По какому обвинению?

— Незадолго до твоего отъезда из Рима. Тут поработали люди Франческетто. Не знаю, была ли его инициатива или постарался отец. Бенивьени арестован по обвинению в содомии. Насколько мне известно, он все еще в тюрьме.

— Но это ложь!

— Ты думаешь? Не знаю. Его арестовали в доме кардинала Росси, но полагаю, что разыскивали тебя.

Граф глубоко вздохнул, опустил голову и прошептал:

— Копии!.. Я думал, что они в безопасности, держал их в потайном ящике бюро. Место знал только Джироламо.

Ферруччо накрыл ладонью его руку.

— Мне очень жаль. Но в этом случае либо их нашли, либо заставили заговорить Джироламо. Его поместили в башню Нона. Обвинение в содомии означает пытки и костер.

Граф делла Мирандола стиснул голову руками.

— Это ужасно. Он, беззащитный поэт, среди отпетых преступников… По-твоему, он виновен?

— Это можешь знать только ты, Джованни. Вы знакомы много лет.

— Я никогда ничего такого не замечал! Мы всегда разговаривали о философии, о книгах. Да, о любви тоже, но о той, что присуща поэтам вроде него.