Джон Ирвинг - Свободу медведям

• Название: Свободу медведям
• Автор: Джон Ирвинг
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Современная проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-9524-0497-9

Романтическая история о дружбе студента Ганнеса Граффа с сумасшедшим поэтом-анархистом Зигги Явотником, мечтавшим дать свободу диким зверям — невинным жертвам человеческого произвола.

---

Ибо первое, что отметил Ватцек-Траммер насчет автоматчика, так это его нервозность: он оглядывал окна позади себя более внимательно, чем те, что освещались двигающимся вперед лучом прожектора, он то и дело щелкал затвором автомата. Ватцек-Траммер заявил, что его долг — сидеть у окна и насылать спокойствие на часового, а также быть готовым к утреннему выходу прачки фрау Дрексы Нефф, еще одной ночной наблюдательницы, неожиданно появлявшейся из своего подвальчика и кричавшей через улицу Эрнсту:

— Ну как вам ее кофе, герр Траммер? Верно, жидкий, да? Может, стоит улучшить его моим?

И Ватцек-Траммер обычно отвечал:

— Нет, кофе замечательный, но нужно добавить в него миндальной эссенции или немного лучшего французского бренди!

— Ха! — отвечала бойкая Дрекса. — Вам следует немного поспать, герр Траммер. Ха! Вот что вам в первую очередь надо.

Прошел уже февраль и большая часть марта 1946-го, и каждый день фрау Дрекса — когда март уже подходил к концу — спрашивала Ватцека-Траммера, не разрешилась ли моя мать от бремени, и за это время не произошло ничего особенного, кроме одного инцидента: на Плёсслгассе, за два квартала от наблюдательной щели Ватцека-Траммера, был застрелен из автомата мужчина, решивший после полуночи помочиться из окна на улицу (потому что, как выяснилось потом, у него засорился туалет). Шум этой очереди дошел до автоматчика с Швиндгассе, и он заметался по улице, щелкая затвором — выискивая в ночном небе летящие цветочные ящики, кухонную утварь и мокрые комки носков. Которые, однако, не появились, иначе бы он точно начал стрелять.

И еще одного инцидента: Советы захватили себе целую Дунайскую пароходную компанию, объявив ее, так сказать, военным трофеем. О чем также дискутировалось на заседании Союзнического совета.

Но до того времени, когда я так впечатляюще появился на свет, больше ничего не произошло.

Ватцек-Траммер помнит легкий снег, помнит то, как моя мать вошла в кухню утиной походкой, не удовлетворившись, как обычно, выпитым стаканом молока. Помнит, как дедушка и Вратно оделись и прокричали из двери парадного русскому часовому у бывшего посольства Болгарии. И все трое уселись в русскую военную машину, которая отвезла их в находившуюся в советском секторе клинику.

Это произошло ранним утром 25 марта 1946 года. Было около трех-четырех утра, запомнил Эрнст Ватцек-Траммер, когда дедушка позвонил домой и сообщил Ватцеку-Траммеру и моей бабушке о моем появлении на свет — о мальчике! Девяти фунтов девяти унций — довольно крупный младенец, должен заметить, учитывая скудное питание во времена оккупации. И моя бабушка схватила свечку и бросилась через кухню к окну с опущенными жалюзи, не доходившими на дюйм до подоконника, — подняла вверх жалюзи и, держа в руке свечку, закричала через улицу своей приятельнице-прачке:

— Дрекса! Это мальчик! Почти десять фунтов!

Ватцек-Траммер вспоминает: он был на полпути между телефоном и бабушкой, в нескольких шагах, как ему кажется, — он рванулся к ней, пытаясь затушить свечку, когда свет прожектора залил кухню, и бабушку словно толкнуло к нему, и она упала мимо него. Их траектории пересеклись, он помнит, как, обернувшись, увидел ее лицо, когда она падала, — удивленное лицо, еще не залитое кровью. На самом деле Ватцек-Траммер не помнит, чтобы он слышал треск автоматной очереди до того момента, когда он подбежал к бабушке и попробовал усадить ее.

В действительности это Дрекса Нефф сообщила Ватцеку-Траммеру подробности происшедшего. Как автоматчик, который был в нескольких шагах от окна, обернулся через плечо, когда бабушка напугала его своей призрачной свечой и криком на языке, которого этот русский не понимал. И после того как он застрелил ее — Дрекса в этом совершенно уверена, — всю улицу залил свет прожектора, но лиц в окнах не было видно, только щели размером в дюйм над подоконниками. По крайней мере, до того времени, когда Ватцек-Траммер начал кричать:

— Они убили фрау Мартер! Она всего лишь хотела сказать, что стала бабушкой!

И как после этого из окон полетели кухонная утварь и осколки горшков; и как внизу на улице, всего в нескольких шагах от двери дома, откуда была застрелена фрау Мартер, автоматчик получил по шее первым хорошо нацеленным горшком, сковородкой или чем-то еще тяжелым; и как он, припав на одно колено и пригнувшись к земле, снова открыл огонь из автомата по окнам третьего этажа от угла Аргентинер и до середины Швиндгассе. И перебил бы окна целого квартала, если бы русский офицер не стал на его пути или не смог встать на его пути, — одним словом, автоматчик заставил своего офицера припасть к обочине тротуара и только после этого прекратил стрелять. Прикрыв голову руками, он сжался в комок на тротуаре; кухонная утварь — некоторую фрау Дрекса смогла опознать и даже сказать, где и за сколько она была куплена, — покрывала русского автоматчика, лежавшего, сжавшись в клубок, прямо напротив бывшего посольства Болгарии, из которого никто не выбежал, чтобы его забрать.

Итак, я родился 25 марта 1946 года, и мое рождение было омрачено не только вышеупомянутой ошибкой. Поскольку, хотя я и весил девять фунтов девять унций и моя мать не долго мучилась при родах, этого никто не запомнил. Еще и вокруг моего имени возникли значительные разногласия: назвать ли меня Заном? Но мой отец спросил: «Кто такой Зан?» — и не получил ответа. Назвать ли меня Готтлибом? Но моя мать спросила: «Кем он тебе был?» — и также не получила ответа. И предложение моего дедушки было одобрено единогласно, ибо никаких вопросов и ответов относительно имени Зигфрид никому не потребовалось. Это имя спасло Вратно; даже несмотря на нескончаемые дискуссии, едва ли кто-то связывает меня с датой моего рождения. Дело в том, что не только моя бабушка была убита из автомата в момент моего рождения — хотя это, разумеется, запомнили многие, — но в этот самый день партизаны Тито наконец изловили генерала четников Дражу Михайловича, последнего честного и наивного освободителя, можно даже сказать — революционера, оставшегося в этом мире.

Девятнадцатое наблюдение в зоопарке: Вторник, 6 июня 1967 @ 6.15 утра

Ну что ж, я понимаю, Графф, тебе может показаться, будто я изменил своим старым принципам. Понимаешь, есть такие вещи, как я теперь вижу, которые невозможно понять до конца.

Я имею в виду, которые отказываешься судить в конце концов. Что толку пытаться изобретать систему, если в результате животных в зоопарке останется больше, чем тех, кто выйдет наружу? Я, разумеется, не оправдываю случайные жертвы, я думаю, что мы должны спасать тех, кто побольше и погрубее, в самом конце. Но что это будет за освобождение зоопарка, если оставить самых больших и самых опасных животных в клетках?

Скажу тебе, я понимаю этих животных — они знают, для чего все это, или узнают, если ты им объяснишь.

Я не призываю к чему-то конкретному, я только знаю, что освободители с непоколебимыми принципами — это как раз те, кто делает революции.

Я уверен. Если дать этим животным понять, что ты пришел освободить их всех, даже геладу-бабуина, даже если его придется отпустить в самом конце — я имею в виду, всем им открыть клетки, — они выйдут из этих чертовых ворот, это точно. Никто не верит тем, у кого есть любимчики!

Честное слово — даже этот проклятый гелада-бабуин! Я не собираюсь быть одним из тех, кто позволяет маленьким личным симпатиям сводить себя с ума.

Тщательно отобранная автобиография Зигфрида Явотника: Предыстория II (продолжение)

По поводу смерти бабушки Мартер ничего предпринято не было. Протоколы заседаний Союзнического совета полны инцидентов, еще менее похожих на непреднамеренные, чем ее смерть. Много явно умышленных, например, таких, какие допускало Управление советским имуществом в Австрии, или УСИВА, которое под прикрытием ярлыка «военные трофеи» умыкнуло четыреста австрийских предприятий — литейной и металлургической промышленности, заводов по производству химического и электрического оборудования, фабрик, производящих стекло, сталь и кинофильмы. Оно также нанимало убийц, похищавших тех, кто сопротивлялся действиям УСИВА.

Большинство этих убийств не походили на убийство моей бабушки. Безудержная пальба, изнасилования и забрасывание гранатами — все это русские солдаты, можно сказать, делали походя. Но сильнее всего Союзнический совет беспокоили похищения людей, совершавшиеся, по слухам, известной бандой Бенно Блама — кликой, которая спекулировала сигаретами и продавала из-под полы нейлоновые чулки. Ради привилегии действовать в русском секторе банда Бенно Блама ловко расправлялась с конкурентами. Головорезы Бенно Блама подстерегали людей на улицах Вены и снова, когда становилось горячо, прятались в русском секторе — хотя Советы заявляли, будто тоже охотятся за Бенно Бламом. На самом деле не реже двух раз в месяц какой-нибудь русский солдат убивал кого-то и говорил, что думал, будто это был Бенно Блам. Хотя никто в глаза не видел этого Бенно Блама, а значит, и не знал, как он выглядел и существует ли он на самом деле.