Брайан Д'Амато - Хранитель солнца, или Ритуалы Апокалипсиса

• Название: Хранитель солнца, или Ритуалы Апокалипсиса
• Автор: Брайан Д'Амато
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-49944-1

Жрецы цивилизации майя совершили поразительные научные открытия, далеко опередившие свое время. А еще они вычислили, когда наступит конец света.

Человек, в чьих жилах течет кровь майя, не сомневается в том, что мир погибнет 21 декабря 2012 года. И когда выпадает зыбкий шанс предотвратить катастрофу, Джед де Ланда решает рискнуть.

Перенестись сознанием в прошлое, в год 664-й н. э., и там влиять на мысли и дела правителя, от которого зависит будущее. Таков был план. Но он с самого начала дал сбой: молодой майя, принявший в себя разум нашего современника, удостоился великой чести — ритуального самоубийства…

---

Вдоль берега была выстроена зелено-серая стена из тысяч срубленных деревьев, чтобы торчащие ветки препятствовали тем, кто нападет со стороны озера. Мы высадились у просвета в стене и, стараясь максимально сохранять достоинство (что не очень-то просто, когда ты сходишь на берег), вошли в Вавилон.

(44)

Знаете, такие города, как Марракеш или Бенарес, кажутся очаровательными на экране телевизора, но когда вы своими глазами видите эту нищету и вдыхаете ее запахи, то начинаете мечтать об одном: поскорее вернуться в Тенафлай[627] или иной оплот цивилизации, короче, туда, откуда вы заявились. Тамоанатоваканак был похож на Бенарес, только без музыки филми.[628] Не меньше восьми тысяч человек топтались на берегу, пытаясь выбраться отсюда. Я хотел рассмотреть, что находится за морем голов, и приказал носильщикам поднять меня. Мы стояли на открытой круглой площадке диаметром около тысячи рук, будто внутри померия.[629] Сзади возвышалась береговая стена, впереди, на востоке, — высокий частокол, укрепленный ветхими сторожевыми башнями. Здесь царила атмосфера пересыльного пункта, создавалось впечатление загубленного парка, превращенного в «Рейганвиль», — кругом оборванцы разбивали палатки или шатры, устраивались под одеялами, под открытым небом, жались друг к другу. Отряды по двадцать копьеносцев Ласточкиного Хвоста протолкались сквозь толпу, отпугивая слишком агрессивных пилигримов хлыстами из пальмовых веревок. Каждую группу замыкал кровный, который нес тридцатифутовый шест с большим круглым перьевым щитом, прикрепленным на расстоянии рук пять от вершины. Рисунки на щитах различались — я понял, что это гербы отрядов. На конце каждого шеста висела выдубленная человеческая кожа. Она чуть колыхалась на ветру, словно влажное музейное знамя. Да, видно, бедолаги либо сунулись, куда не след, либо недотумкали чего-то.

В этом мире паспорт заменяла одежда, и отряд копьеносцев помог нам протолкаться через толпу плебса. Только для членов клуба, подумал я. Перед нами расступались. Я уже мог различать кланы и народности по их накидкам, головным уборам, чертам. Ко всему прочему, добавлялись оценки статуса из памяти Чакала, в основном негативные. Например: невысокие, покрытые пылью люди в оранжевых одеяниях типа сари — какаштлане, а высокие жилистые купологоловые (черт, я использую унизительные клички, что вполне отвечает здешним нравам, но в двадцать первом веке это плохо, плохо, плохо) с потрескавшейся от солнца кожей (на грани рака) — чанаку, протомиштеки с гор вокруг Земпоалтепетля. Вот рослые йашакане с крайнего севера долины — связанные веревками, словно рабы, все в свежих струпьях, они волокут за собой мешки с песком, которые примотаны к их щиколоткам в наказание за безнадежные долги. А группка маленьких, бледных, пугливых, почти голых дикарей с большими губными серьгами и стрижкой под горшок, для чего голову предварительно облепляли глиной, пришла с дальнего-дальнего юга, может — из Коста-Рики. Они продавали маленьких лягушек и насекомых, сделанных из кованого золота, что в этих краях было редкой новинкой. Гигант ростом чуть не в семь футов с признаками гипертелоризма[630] пронес мимо нас на плечах сапотекского царька, обвешанного желтыми гремящими ракушками. К западному типу относились ташканоб’ы с Тихоокеанского побережья и представители племени, которое я не смог идентифицировать, рыбаки в шкурах угрей и ожерельях из акульих зубов. Четверо из них сидели у нарисованного на каменной набережной креста, разыгрывая простую азартную версию игры. Остальные окружили их и громко давали советы. Дурацкое занятие, подумал я. Разница между полной игрой жертвоприношения и этим жалким подражанием — как между бриджем и «иди поуди». Небо и земля. Хун Шок показал на высоких северян неотесанного вида, одетых в оленьи кожи. Эти бродяги годами кочевали по северным пустыням. Возможно, они явились (поверить в это было трудно, но исключить нельзя) из зарождающейся сельскохозяйственной империи, расположенной на берегах Огайо и Миссисипи. Кочевники торговали голубыми камнями, входившими в моду, — сказочно дорогой и еще неизвестной в майяских государствах бирюзой. Я услышал впереди крики, должно быть — там кого-то немилосердно избивали. Слева обосновался бродячий циновочник — вроде независимого аукционера, — который продавал детей паломников, чтобы приманить их родителей. Он поднял над головой голенького четырехлетнего ребенка, показывая его собравшимся. Циновочник держал мальчишку за веревку, которой были связаны его руки и ноги, тот свесился головой вперед и запищал. Вот кровные в непритязательной одежде и со сверхпретенциозными прическами — юкатекские майя. А парни с выписанными завитками на левых боках — колимане, пришедшие сюда, чтобы прикупить глиняных изделий взамен тех, что будут разбиты во время Тишины. Судя по всему (я еще не вполне сформулировал это для себя), считалось, что в любые вещи, имеющие душу, — а к таким причисляли практически все: оружие, инструменты, посуду — во время бдения может вселиться нечисть и потом нападать на владельцев. Я представил, как низкорослая хозяйка дома молотит руками в темноте, отбиваясь от злобного роя глиняной утвари. Исходя из этих соображений старье разбивали и обзаводились новыми мисками и плошками. Такая вот маркетинговая уловка, чтобы стимулировать продажи. Вместо планового старения, которое предполагало, что торговец каждый месяц должен предлагать новые модели, все упростилось до планового уничтожения.

Мы протолкались к частоколу. А ну разойдись, ВИПы идут. Однако проникнуть внутрь было непросто. Кровные из дома Ласточкиного Хвоста в самом полном оснащении мирного времени встали в три ряда, загораживая единственный ход в стене. В проеме сквозь пар, который поднимался от сотен парилен, виднелись террасы склона, сплошь застроенные складами с соломенными крышами и заваленные грудами окоренных и заостренных бревен. Меня уже грызла мысль, что мы, должно быть, проделали долгий путь впустую. Но тут я увидел, что выросший как из-под земли квинкункс[631] майяских воинов приветствует 12 Каймана и его спутников как самых долгожданных гостей. Хун Шок показал на одного кровного и сказал, что это знаменитый 14 Раненый, приемный племянник 2ДЧ.

Драгоценностей на нем было больше, чем требовалось для данного случая, а так — ничего особенного в нем я не заметил. Рост чуточку ниже, чем у среднего представителя майяской знати, да и лицо под носовой маской самое обыкновенное. Он являлся главой торговой миссии (назовем это так) Гарпии в Теотиуакане. На самом деле дела тут обстояли несколько сложнее, потому что Гарпии являлись частью международной федерации родов, связанных с Орлами, и 14 Раненый налаживал отношения со многими из них. Но самое главное — ему принадлежал обширный бизнес в долине, благодаря чему он, хотя и не являлся гражданином Теотиуакана (понятие довольно неопределенное), завел друзей в верхах.

14 Раненый стоял в центре между четырьмя приемными кровными — изгнанными со своих мест сельскими жителями Иша или беженцами, которые приходились родней клану ДЧ. Несмотря на майяские лица, в них чувствовалась некая чужеродность — накидки, ниспадающие складками, кожа, отливающая красным собачьим жиром. Они носили танасакобы, или танасаки, — подвески-гребешки, которые пирсингом прикреплялись к носовой перегородке и свисали до губ, будто викторианские усы, похожие на велосипедный руль, благообразные, но в то же время угрожающие. Из-за этих штуковин понять, какое у человека выражение лица, было совершенно невозможно. Прицепляли их не для красоты, а с определенной целью: считалось, что зубы показывать неуместно, ибо дурные, несущие паршу ветра рождаются во рту. Что, если подумать, не так уж далеко от истины. В общем, таким образом боролись с влиянием злых сил. Подвески являлись чем-то вроде амулета против дурного глаза, в данном случае — против дурного зуба. Если твоя танасака падала, то ты должен был прикрывать рот рукой, как хихикающая японская женщина.

С большим трудом мы сконцентрировали совместные усилия, так сказать, привлекли к делу наше групповое сознание и расчистили небольшое пространство в толпе.

Медоточивым голосом старого курильщика 14 Раненый пропел:

Пожалуйста, позвольте нам попотчевать вас нашими лепешками.

Он не спешил открыть свое лицо под маской, а в глазах его появилось насмешливое выражение.

12 Кайман почтительно сказал:

Спасибо вашим владыкам, что приютили наших кровных.

Хун Шок развернул подарочную рогожку, и наш предводитель выложил сверток с лучшими высокогорными сигарами.

Мы исполнили маленький приветственный танец. 14 Раненый прикоснулся к своему плечу, уважительно здороваясь со мной, но не как с равным, а немного снисходительно, типа: «Привет, маленький брат». Он прежде уже принимал 12 Каймана и двух других кровных, но в Ише не был лет двадцать, и, к счастью, ни сам он, ни его домашние никогда не видели Чакала. Я поклонился ему как старшему. Сейчас не самый подходящий момент выяснять, чей иерархический статус выше. Тем временем к нам подтянулись носильщики и окружили нас, словно змеиными кольцами, — так веревка укладывается в ведро. 14 Раненый сообщил, что горит желанием разделить с нами чили и нам нужно поторопиться, поскольку Ласточкины Хвосты решили перекрыть дороги пораньше. Ну да, подумал я, чем еще мы занимались в последнее время? Прохлаждались, посасывая леденцы? Кретин.