Антон Леонтьев - Ночь всех святых

• Название: Ночь всех святых
• Автор: Антон Леонтьев
• Жанр: Детектив
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-52670-3

Услуги Андре стоили дорого, но он мог выполнить любой заказ. Даже выкрасть из секретного отдела библиотеки Ватикана некую Черную библию… Он доставил книгу клиенту, но с ужасом убедился: его хотят принести в жертву зловещему фолианту… Светлана осталась довольна – они доказали невиновность Егора Верещагина в жестоких убийствах. Но случайно подслушанный разговор ее шефа, адвоката Юргенса, с незнакомцем очень удивил девушку: они радовались, как ловко Егор ушел от ответственности! Светлана стала следить за Юргенсом и вскоре оказалась на тайном собрании людей в черном. Все они поклонялись странной черной книге! Незваную гостью быстро вычислили, и с тех пор жизнь Светланы превратилась в ад. Пока она не встретила мужчину, который решил во что бы то ни стало найти и уничтожить дьявольскую книгу…

---

В нашем поместье царили странные, установленные батюшкой и соблюдаемые всеми, кто в нем обитал, правила. Так, к примеру, никогда, даже летом, нельзя было играть на улице допоздна – требовалось всегда возвратиться в дом до наступления темноты. Один раз, помнится, я была так увлечена игрой с деревенскими друзьями, что забыла о времени. Вернулась, когда солнце уже село, и впервые испытала на себе гнев батюшки, а также его увесистую руку. Он дал мне пару затрещин, а затем послал в мою комнату, где я провела три долгих недели, не имея права покидать ее. С тех пор я всегда выполняла наказы своего родителя.

Хоть мы и были бедны, о чем я узнала позднее, и погрязли в долгах, но едали мы на серебре. Вообще серебро было любимым металлом батюшки. Я носила тяжелый нательный крест, выполненный из серебра, на длинной серебряной же цепочке. В каждой из обитаемых комнат нашего дома имелось распятие, тоже сделанное из серебра. Более того, все ставни были украшены серебряными цепочками.

Кстати, окна положено было закрывать наглухо еще до наступления темноты, что было своеобразным ритуалом, и я, не осознавая его смысла, азартно помогала батюшке. Но как-то я посмела спросить родителя, для чего мы это делаем. Однако ответа не получила, и мне снова пришлось провести пару недель в своей комнате под домашним арестом.

Да, мой батюшка был человеком суровым, даже по отношению к собственной дочери. И только много позже я поняла, что единственным его стремлением было оберечь меня от опасности, что грозила всем нам, но в первую очередь именно моей персоне.

То, что в доме у нас всегда царила странная, тягостная атмосфера, я, конечно же, знала. Но не имела понятия, что за этим скрывается. Были и иные странные неписаные правила. Например, мне было строго-настрого запрещено разговаривать с чужими людьми. А если бы я увидела человека с красными глазами, то от меня требовалось бежать как можно быстрее прочь. Однако я никогда не видела человека с красными глазами и считала его выдумкой батюшки…»

«Подрастая, я постепенно уверилась в том, что отец мой страдает психическим заболеванием, однако не смела выразить свою мысль вслух. Но об этом судачили многие в нашем городке, и мне было очень и очень обидно. Много раз, прогуливаясь по городку, я слышала, как, глядя мне в спину, люди шушукались, и темой их сплетен был именно мой батюшка и его странное поведение…»

«Что касается черной библии… Иногда – весьма, надо сказать, редко – к батюшке наезжали посетители. Многих он просто не принимал, а на нескольких даже напал с арбалетом, заряженным стрелами с серебряным покрытием. Но пара человек наведывались к нам из года в год.

Одного из них я окрестила Паганелем, потому что он разительно походил на одноименного героя жюль-верновского романа. Сухопарый, с бакенбардами и вечно взлохмаченными волосами, в крошечных очках и смешном, неопрятном наряде, он был желанным гостем, однако появлялся у нас от силы два раза в год. Батюшка принимал его как старого знакомого, обнимал, лобызал, хлопал по спине. Паганель был профессором философии и по происхождению немцем, поэтому говорил по-русски с забавным акцентом.

Батюшка и его гость всегда вначале ужинали, причем ужин, в отличие от привычного, был праздничный и обильный. Поэтому я всегда с нетерпением ждала появления Паганеля, зная, что наконец-то можно будет поесть что-то вкусное, а не водянистый щавелевый суп и непроваренную овсянку. Кухарка от нас давно сбежала, и готовкой занималась все та же верная мадемуазель Шанти. А уж после ее кончины хозяйство вела я.

Закончив трапезу, батюшка и Паганель отправлялись в курительный салон, где дымили толстенными сигарами. Денег на них у батюшки не было, однако Паганель всегда привозил солидный запас сигар с собой – в качестве презента моему родителю.

Так как я знала весь наш дом как свои пять пальцев, то пользовалась и тремя тайными ходами, которые имелись в нем (сомневаюсь, что даже батюшка был в курсе об их наличии). Воспользовавшись одним из них, я могла подкрадываться к крошечной комнатке, которая граничила непосредственно с курительной, и, приложив ухо к замаскированной решетке, внимать разговорам батюшки и его гостя.

Разговоры их были чудные, полные странных, неведомых мне слов. Например, то и дело они вели речь о «версиплях». Причем произносили это слово на французский лад. Украдкой я задала мадемуазель вопрос, что оно значит, однако та вдруг начала дрожать и креститься, а затем взяла с меня честное слово, что я никогда больше не буду терзать ее «сатанинскими материями». Мадемуазель определенно что-то знала, но не хотела говорить. И это только распаляло мой интерес.

Хорошо, что она не рассказала о моих расспросах отцу, иначе бы мне здорово влетело. Ведь батюшка наверняка бы понял, что я подслушиваю его беседы с Паганелем.

Но я не сдавалась и провела немало времени в библиотеке. Уж на чем отец никогда не экономил, так это на книгах, поэтому библиотека у нас в поместье была богатая и большая. Думаю, батюшка мог бы с легкостью расплатиться с кредиторами, если бы продал несколько наиболее ценных экземпляров. Но делать это он ни за что не хотел…»

«Странно, но мой отец не был верующим – в церковь не ходил и местного священника, если тот время от времени изъявлял желание посетить нас, не принимал. Однако батюшка определенно во что-то верил, только вера, как я поняла со временем, у него была своя, странная и жуткая.

Зато в библиотеке имелось много книг по религии, как по христианской, так и многим другим, сейчас давно и прочно забытым. Были там и труды, речь в которых шла о неведомых, кровавых культах, о человеческих жертвоприношениях и власти темных сил.

Читать я всегда любила, но делала это тайком от батюшки – увлечение книгами он поощрял, но пришел бы в неописуемую ярость, если бы узнал, какие именно тома я читаю. Именно из одного из таких фолиантов я и почерпнула наконец сведения о тех самых загадочных версиплях.

Как выяснилось, они являются неким подобием получеловека-полудемона. А отличительная их черта – горящие кровавые глаза. Как писал древний автор, этот огонь – отсвет адского пламени, горевшего в их душе. Душе, которую они давно вверили своему хозяину – полиморфу, то есть многоликому повелителю ада.

Полученные сведения меня чрезвычайно занимали, но я не могла бы сказать, отчего именно. Было в сей чертовщине что-то такое, притягательное и чарующее. И только много позже я узнала, что все это совсем даже неспроста…»

«Во время одной из бесед батюшки с Паганелем, коей я внимала, находясь в тайной комнатке рядом, была упомянута черная библия. О ней, книге, которой поклонялись почитатели сатаны, я уже ранее читала. Однако это была не просто книга, а некое подобие колодца в жуткий мир.

– Они снова атаковали меня более чем щедрыми предложениями, – сообщил тогда Паганель, обращаясь к батюшке. – Потому что хотят знать, где находится черная библия. И, сдается мне, Володя, они знают, что ты являешься ее Хранителем.

Батюшка откликнулся после короткой паузы, пустив в потолок клубы сизого дыма:

– Да, кое-кто наведывался и ко мне. Однако тогда они не имели представления о том, что черная библия находится у меня. Просто, как и в твоем случае, хотели приобрести информацию. Но я прогнал их со двора.

Паганель осторожно произнес:

– Володя, все становится крайне опасным. Ведь если они разнюхают, что черная библия хранится у тебя, то возжелают забрать ее. А эти люди ни перед чем не остановятся!

– Они не люди, а версипли, – заявил мой отец назидательно. – И если кто-то из них снова заявится сюда, то у меня на всех хватит серебра!

Паганель кашлянул.

– Но не лучше ли передать черную библию нашему братству? У нас имеется надежный тайник…

Отец тотчас перебил его, поднявшись из кресла и начав ходить по комнате:

– Нет, тысяча раз нет! Именно мой род является Хранителем черной библии! Именно нам поручено нести эту ответственность!

– Не забывай, что у тебя нет наследника, одна только дочка, к тому же еще ребенок, – вкрадчиво заметил Паганель. – А если с тобой что-то случится? А если с ней что-то случится? Что станет тогда с черной библией?

– С Еленой ничего не случится! – уверенно заявил батюшка. – И если ты прибыл для того, чтобы убедить меня отдать вам черную библию, то ты потерпел поражение. Этому не бывать!

– Однако не надо упускать из виду, кто является ее матерью, – вставил вдруг Паганель.

Я навострила уши. Последние слова гостя произвели на батюшку неизгладимое впечатление. Побледнев, он подскочил к визитеру, схватил его за грудки и вскричал:

– Не смей марать ее имя! Да, я знаю, кем была моя покойная жена, но это к делу не относится!

– Отпусти, мне больно, – поморщился Паганель. – Конечно же, это имеет отношение к делу, да еще какое! Потому что твоя дочка – наполовину версипль.

От неожиданности я, стоявшая на небольшой приставной лестнице, дабы иметь возможность не только слышать, но и видеть происходящее в комнате сквозь решетку вентиляции, скатилась вниз. Наверняка и батюшка, и его гость услышали грохот за стеной, потому что, когда я снова забралась на лестницу, в курительном салоне их уже не было.