Анатолий Кошкин - «Кантокуэн» — «Барбаросса» по-японски. Почему Япония не напала на СССР

• Название: «Кантокуэн» — «Барбаросса» по-японски. Почему Япония не напала на СССР
• Автор: Анатолий Кошкин
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9533-5345-8

В книге профессора-востоковеда на документальной основе показана политика милитаристской Японии в отношении Советского Союза накануне и в годы Второй мировой войны.

Раскрытие стратегических и оперативных планов, комплекса мероприятий по подготовке к войне против СССР в 1931–1945 гг. даст возможность глубже понять характер агрессивных замыслов японского руководства, вскрыть причины провала так называемой стратегии «спелой хурмы», предусматривавшей вероломное нападение на нашу страну в случае се поражения в войне против гитлеровской Германии, а также опровергнуть фальсифицированную версию о якобы «честном выполнении Японией японо-советского пакта о нейтралитете 1941 года».

---

Составленный в конце 20-х гг. японским генеральным штабом план войны против СССР «Оцу» предусматривал нанесение ударов по советскому Дальнему Востоку с моря и с территории Кореи. После его тщательного изучения в Токио пришли к выводу, что до нападения на СССР необходимо укрепиться в Маньчжурии, чтобы использовать ее территорию и ресурсы для развертывания наступательных операций на советский Дальний Восток и Сибирь с нескольких направлений. Японские стратеги считали, что в самом начале военных действий необходимо перерезать в районе Байкала Транссибирскую железнодорожную магистраль. Командированный генштабом в марте 1931 г. в Маньчжурию и Корею полковник Судзуки Сигэясу докладывал в центр о трудностях ведения военных действий против СССР в случае высадки главных сил армии на побережье восточнее Владивостока. Не могли не учитывать японские стратеги и того, что военное выступление против СССР без активной поддержки других государств было рискованным.

18 сентября 1931 г., после завершения необходимых приготовлений, японские вооруженные силы спровоцировали так называемый маньчжурский инцидент, и через три месяца военных действий вся территория Маньчжурии была оккупирована японской армией. Захват Маньчжурии был чрезвычайно крупной по своим последствиям акцией в плане расширения колониальной империи Японии. Он оказал важное влияние и на последующее развитие японо-советских отношений, поскольку Япония оказалась в прямом пограничном соприкосновении с СССР.

Японские военные историки признают, что в результате «оккупации Маньчжурии появилась возможность повторения сибирской экспедиции». Считалось, что это должно произойти в не столь отдаленном будущем. В качестве обоснования этого приводилась оценка военно-стратегического положения СССР. Так, в докладе военного атташе Японии в Советском Союзе Касахара Юкио, датированном 1932 г., в частности, указывалось: «Развертывая программу вооружений, мы должны ставить в центр внимания Советский Союз. Японо-советская война в будущем неизбежна… С точки зрения обороноспособности СССР для нас было бы выгодным эту войну начать как можно скорее…» Далее военный атташе подчеркивал: «Мы должны быть готовы к тому, чтобы радикальным образом разрешить проблему наших взаимоотношений с Советским Союзом. Учитывая то, что в данный момент военные силы Японии и СССР находятся в непосредственной близости, и то, что СССР, ощущая страх, увеличивает свои вооружения на Дальнем Востоке, нужно быть в полной боевой готовности…»

Стремясь ускорить нападение на СССР, военщина прибегала к различного рода провокациям. Японская военная разведка готовила с этой целью покушение в Москве на посла Хирота. По словам сотрудника одной из иностранных миссий, это «обязательно вызвало бы войну между Японией и СССР». Склоняя к совершению покушения одного из работников Народного комиссариата путей сообщения, дипломат-провокатор разъяснял, что «это покушение необходимо сделать и что оно будет иметь чисто демонстративный характер». Он говорил, что «дело не в том, чтобы обязательно убить посла, а достаточно двух пуль из ржавого нагана в стекло посольского автомобиля на улицах Москвы».

Советское руководство хорошо понимало, что выход японских вооруженных сил на советскую границу увеличивает опасность неспровоцированного нападения Японии на СССР. В этих условиях Москва активизировала свои предложения заключить пакт о ненападении. В советском заявлении, сделанном 31 декабря 1931 г. японскому министру иностранных дел Ёсидзава Кэнкити и послу Хирота, подчеркивалось, что заключение пакта о ненападении будет служить выражением миролюбивых политики и намерений японского правительства. При этом народный комиссар иностранных дел СССР (министр иностранных дел) М.М. Литвинов отметил в беседе, что СССР уже имеет пакты о ненападении или нейтралитете с Германией, Литвой, Турцией, Персией, Афганистаном, ведет соответствующие переговоры с Финляндией, Эстонией, Латвией и Румынией. Было подчеркнуто, что «сохранение мирных и дружественных отношений со всеми нашими соседями, в том числе и с Японией, является основой нашей внешней политики».

В то время СССР не мог рассчитывать на совместные со странами Запада действия для отпора агрессии Японии, в том числе в Китае. Отношения с Великобританией и Францией были напряженными, а США отказывались дипломатически признать СССР. В одиночку же выступить против Японии Советский Союз не мог.

В Токио не сомневались в искреннем стремлении Советского Союза проводить политику мира на Дальнем Востоке. В секретном меморандуме, составленном заведующим европейско-американским департаментом японского МИД Того Сигэнори в апреле 1933 г., говорилось: «Желание Советского Союза заключить с Японией пакт о ненападении вызвано его стремлением обеспечить безопасность своих дальневосточных территорий от все возрастающей угрозы, которую он испытывает со времени японского продвижения в Маньчжурии». И это было действительно так. В начале 30-х гг. реальная военная опасность для СССР исходила именно от Японии. Германия еще переживала синдром поражения в войне, а основные западные державы — Великобритания, Франция и США — в условиях экономического кризиса были разобщены и занимались внутренними проблемами.

Однако и для Японии, еще не «переварившей» Маньчжурию, скорая большая война с СССР едва ли была возможна.

Думается, не случайно японское правительство долго не отвечало на сделанное Советским Союзом очередное предложение заключить между двумя государствами договор о ненападении. Некоторые японские политики считали, что в сложившихся после оккупации Маньчжурии новых геополитических условиях едва ли целесообразно категорически отвергать саму возможность заключения с СССР такого соглашения. Ведь договор о ненападении с Советским Союзом мог потребоваться Японии при обострении ее отношений с США, Великобританией и Францией в борьбе за господство в Китае.

Однако было понятно и то, что заключение японо-советского пакта о ненападении могло посеять у западных держав подозрения относительно стратегии Японии на континенте, побудить их оказать сопротивление ее дальнейшей экспансии в Центральный и Южный Китай. С учетом всего этого отказ Японии от заключения договора о ненападении последовал лишь спустя год, когда стало ясно, что западные державы не только не окажут в Китае сопротивления Японии, но и будут продолжать снабжать ее стратегическим сырьем и военными материалами.

13 декабря 1932 г. японское правительство официальной нотой отклонило предложение СССР, заявив, что «еще не созрел момент для заключения пакта о ненападении». Правящие круги страны, на которые оказывалось сильное давление со стороны так называемых патриотических, т. е. профашистских, групп, не желали создавать даже видимости стремления к добрососедству с «большевистской Россией». Против пакта решительно выступал японский генералитет, ибо он лишал аргументов о «советской угрозе», которые широко использовались для обоснования требований постоянно увеличивать ассигнования на военные расходы. Распространяя пропаганду о «красной опасности», японские военные утверждали, будто «с идеологической точки зрения договор о ненападении приведет к ослаблению бдительности в отношении СССР».

В ответной ноте советского правительства указывалось, что его предложение «не было вызвано соображениями момента, а вытекает из всей его мирной политики и поэтому остается в силе».

Отказ Токио от заключения пакта с СССР отвечал интересам западных держав, целью которых было отвлечь внимание Японии от их азиатских владений, по возможности направив ее против Советского Союза. Рассчитывая на то, что война против СССР приведет к ослаблению Японии как конкурента в Восточной Азии, западные державы, и в первую очередь США, в то же время стремились использовать эту страну для «обескровливания СССР».

Хотя в Вашингтоне и Лондоне понимали, что оккупация Маньчжурии— лишь первый шаг по осуществлению японской программы колониальных захватов в Восточной Азии и на Тихом океане, тем не менее, там считали, что дальнейшая экспансия Японии может быть направлена не на юг, а на север. К тому же западные державы рассматривали японскую оккупацию Северо-Восточного Китая как эффективное средство борьбы против национально-освободительного движения китайского народа. В 1931 г. президент США Герберт Гувер говорил своим министрам: «Если бы японцы нам прямо заявили: "Наше существование будет поставлено под угрозу, если наряду с соседством на севере с коммунистической Россией мы будем иметь еще на фланге, возможно, коммунизированный Китай, поэтому дайте нам возможность восстановить порядок в Китае", — мы не могли бы выдвинуть возражений».

В марте 1932 г. на территории оккупированного Северо-Восточного Китая японцы образовали марионеточное государство Маньчжоу-Го и приступили к оборудованию здесь плацдарма для последующих военных действий. Планы дальнейшего продвижения вглубь Китая требовали заботы о тыле. В Токио не могли исключать, что на определенном этапе Советский Союз может воспрепятствовать осуществлению экспансионистской программы японского империализма. В мае 1933 г. военный министр Араки Садао заявил на совещании губернаторов страны: «Япония должна неизбежно столкнуться с Советским Союзом. Поэтому для Японии необходимо обеспечить себе путем военного захвата территории Приморья, Забайкалья и Сибири».