Ирина Степановская - Круговая подтяжка

• Название: Круговая подтяжка
• Автор: Ирина Степановская
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-52123-4

Далекие от медицины люди считают, что пластическая медицина существует для богатых скучающих дам, не желающих мириться с морщинами, или для звезд, которых положение обязывает быть вечно молодыми.

На самом деле пластические хирурги еще и восстанавливают лица после тяжелейших ожогов и травм.

Именно такие операции были интересны пластическому хирургу Владимиру Азарцеву. Он мог сделать невозможное – лица, напоминавшие страшные маски, вновь становились живыми, исчезали уродливые рубцы и шрамы. Азарцев верил, что перемены во внешности дают его пациентам шанс начать новую жизнь.

Если бы он знал, какие крутые перемены ожидают его самого!

Ранее роман издавался под названием «Экзотические птицы».

---

– Кишка у нее тонка здесь работать! Даром в жизни ничего не достается. Хочет жить, и не только жить, но и кушать хлеб с маслом, пусть привыкает вертеться! – И она кокетливо распахнула во всю ширь свои бледно-голубые глаза. – Здесь не государственная богадельня, и за такую зарплату, которую ты ей назначил, ей пришлось бы в своей больнице пахать года три. Подумаешь, анестезиолог высшей категории! Вот уж великий специалист! У нас здесь все не ниже кандидатов наук!

Азарцев вспомнил, как Тина доказывала Юле, что новомодная процедура глобального очищения системы пищеварения – ГЛОСИП – вредна, что ее ни в коем случае нельзя делать пациентам.

– Основная заповедь врача – не вреди! – объясняла она свою позицию. – Я считаю принципиально вредным ставить больным клизмы объемом по восемь литров. И делать этого никогда не буду!

Юлия немедленно после этого разговора примчалась к Азарцеву.

– Да она клизму поставить не может! – кричала Юлия на весь коридор. – А чем она собирается заниматься? У нас операционные дни в лучшем случае два раза в месяц! Зачем она будет без толку на работе каждый день сидеть? На рояле играть? У нас не консерватория. Вот и пусть возьмет ГЛОСИП на себя! Без него теперь не работает ни одно уважающее себя учреждение! Вон сколько больных звонят и спрашивают, могут ли они после операции одновременно похудеть и «почиститься»? И из-за того, что она почему-то считает эту процедуру ужасно вредной, я должна отказывать пациентам? А деньги? Больные же платят! Если так разобраться, лечиться вообще очень вредно! И косметические операции, если хотите знать, делать тоже очень вредно! Наркоз, операционная травма, послеоперационный период, то да се, еще как вредно! Однако мы же их делаем! Еще надо разобраться, что для больного вреднее? Операционная травма и хорошее настроение потом десять лет или наш отказ в погоне за так называемой устаревшей заповедью «не вреди!» Все в мире относительно!

Тина, услышав этот крик, тоже пришла в кабинет Азарцева.

– Я, извините, врач. Клизмы ставить не буду, – сказала она. – Вы с Юлией Леонидовной можете делать здесь все что угодно, я в этом принимать участия не намерена.

– Ну, подожди, Тина. Не руби с плеча! Давай разберемся! – Азарцев потирал лоб своей твердой, суховатой рукой. – Ведь действительно, эту процедуру сейчас делают многие медицинские центры. А в нашей клинике пока некому, кроме тебя, взять это дело под свою ответственность. Не ссорься с Юлей, она ведь тоже болеет душой за нашу работу! Быть над схваткой гораздо проще. Но ведь надо и деньги зарабатывать. Зарплату людям надо платить! А руководить ГЛОСИПом должен только врач. В других местах, между прочим, эту процедуру выполняют медсестры.

– Мы не договаривались, что я буду ставить больным клизмы.

– Естественно, ты сама не будешь ставить, но ты будешь наблюдать! Представь, в других местах в таких кабинетах даже нет врача! А у нас будешь ты, мы делаем шаг вперед! Мы напишем это в рекламе.

– Если в других, как ты называешь, местах нет врача, – ответила Тина, – так можно хотя бы предположить, что люди ничтоже сумняшеся не представляют, что они делают! Кто им разрешает это делать, это другой вопрос! Но ты хочешь, чтобы я, доктор, дипломированный специалист, своими руками закачивала в кишечник пациенту против естественного тока жидкости восемь, а то и десять литров раствора? Изменяя при этом кислотно-щелочной баланс среды, нарушая целостность ворсин слизистой оболочки? Может быть тогда, в угоду моде, в погоне за деньгами мы перейдем к лечению куриным пометом, а в конце концов скатимся к тому, что над головами у пациентов будем разводить руками, совершая шаманьи обряды?

Азарцев со вздохом поджал губы.

– Роль шаманов, в конце концов, тоже не изучена… – устало проговорил он.

Но Тина не захотела его слушать.

– Нет, ты скажи, – кипятилась она. – У нас здесь медицинское учреждение или клуб по интересам, где каждый может дудеть в свою дудку, рекламируя все, что захочет: шаманство, йогу, роды в ванне, ужаление пчелами, стояние на голове и бег в мешках в качестве психологической разгрузки? Твоя Юля всю жизнь работала косметологом. Очевидно, она многое забыла. Пусть она откроет хотя бы институтский учебник физиологии и прочитает, как устроен кишечник, какие отделы его можно промывать, какие нет и что в нем должно быть согласно естественному ходу пищевых масс.

Азарцев не знал, как разрешить этот спор. Честно сказать, он устал. Клиника должна была приносить деньги. Пришло время платить проценты кредитору. Доход же по сравнению с расходами был пока совсем небольшим. С коммерческой точки зрения Юлия была права. ГЛО-СИП делают все современные медицинские центры.

– А чем они руководствуются, когда делают это? – стояла на своем Тина. – Когда ты делал резекции желудка, чем ты руководствовался? Пятидесятилетним опытом, описанным в учебниках, тысячу раз проверенными методическими рекомендациями. Наконец, научными статьями, опубликованными в официальных медицинских журналах, где есть компетентные рецензенты.

А чем руководствуются нынешние деятели, которые распространяют этот так называемый ГЛОСИП? Ты видел на эту тему хотя бы одну независимую научную статью? Я подчеркиваю – научную и независимую! А не глянцевые рекламные бумажки, распространяемые той фирмой, которая хочет впарить нам свое оборудование?

– Потерпи, потом мы откажемся от всех сомнительных методик, – пытался уговорить Тину Азарцев. – Но пока мы не можем по-другому существовать! Пока клиника не встала на ноги, мы должны бороться за каждого больного!

В разговор вмешалась Юлия.

– За деньги каждого больного! – уточнила она. – Если больной хочет что-то с собой сделать, он должен сделать это у нас, а не искать другое заведение, где ему предоставят более широкий комплекс услуг. Поэтому все самое новое, самое передовое…

– Самое непроверенное, самое опасное, – вставила Тина.

– Самое модное, самое современное. – Юлия ее будто не слышала. – Все это должно быть в нашей клинике. А некоторых я попрошу выключить тормоз. Особенно тех, кто привык у себя в больницах сидеть, ничего не делать и брать взятки за самую рутинную работу.

– Юля! – только и мог сказать на это Азарцев. Но призвать Юлию к вежливости было не в его силах.

– А что я такого сказала? Что, мы первый день на свет родились и не знаем, как лечат в наших бесплатных больницах? – Юлия широко раскрывала глаза, и Азарцев был совершенно уверен, что она действительно не понимает оскорбительного для Тины смысла своих слов. Объяснять Юлии это было бесполезно. Налет одержимости и сумасшествия явственно освещал ее лицо, и потом, она действительно приносила клинике реальный доход. Если слушать Тину и не делать ничего непроверенного, они останутся на мели. После очередного такого выпада Тина и подала заявление об уходе.

– Предатель! Иуда! Уговаривал идти меня к нему на работу, а сам… Обещал, что я буду получать нравственное и материальное удовольствие от этого труда и тут же бросил на растерзание какой-то стервозной недоучке! – шептала Тина сквозь слезы, когда, не разбирая дороги, бежала короткой тропинкой к воротам усадьбы, чтобы никогда, никогда, уже не возвращаться назад. На лугу, как всегда в середине лета, буйно цвели колокольчики, возносился к небу пирамидками иван-чай, еще звонко пели птицы, готовясь ставить птенцов на крыло, вдалеке за оврагом зеленел неподвижной гладью старый пруд. А Валентина Николаевна, не замечая всю эту красоту, горько плакала, вытирая лицо марлевой салфеткой. Она не успокоилась, даже когда оказалась в набитом дачниками автобусе, а красная кирпичная кладка ворот клиники с фонарями под старину скрылась в дорожной пыли за поворотом. Мраморная Афродита с лицом Юлии, стоящая на лестнице между колонн под сводом крытой галереи, у входа в дом, слепыми глазами равнодушно смотрела ей вслед.

3

«Господи, никогда с первого раза невозможно ее найти!» – ругался про себя Аркадий Петрович Барашков, плутая во дворах между старыми хрущевскими домами. Каждый раз, когда он навещал Тину – а было это достаточно редко, может быть раз-другой за прошедшие два года, – он не мог сразу отыскать ее дом среди других точно таких же серых кирпичных домов, стоящих в беспорядке среди зарослей сирени и черемухи, высоченных берез и старых тополей.

– Где здесь корпус три? – крикнул он девчонке лет десяти, возвращающейся из школы с тяжеленным рюкзаком за плечами.

– Вон там! – неопределенно махнула девочка и, перепрыгивая через лужи, побежала к своему подъезду. На все том же своем белом пикапчике Барашков медленно проехал в указанном направлении и завернул за угол.

«Кажется, этот дом, но может, и нет». Аркадий Петрович вышел из машины и зачем-то посмотрел вверх, будто ожидая, что Тина высунется из какого-нибудь окна и помашет ему рукой. Дождь, переставший было, опять разошелся вовсю. Барашков, поежившись, поднял воротник куртки и чертыхнулся.