Коллектив авторов - Полдень, XXI век (декабрь 2011)

• Название: Полдень, XXI век (декабрь 2011)
• Автор: Коллектив авторов
• Издательство: Литагент «Вокруг Света»30ee525f-7c83-102c-8f2e-edc40df1930e
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-98652-362-0

В номер включены фантастические произведения: «Полковник Крошин к контакту готов» Ирины Скидневской, «Дневник Бамбла Уорда» Вадима Картушова и Сергея Карпова, «Колыбельная для демона» Арины Трой, «Жареные сосиски» Любови Романовой, «Концепция самоубийства» Елены Первушиной, «Без ГМО» Константина Аникина, «Попались» Льва Гурского, «Брехня» Владимира Марышева.

---

– Живой! – пискнула одна из девочек.

– Не понятно…

– Надо ящик фонарем просветить и посмотреть.

– Надо в ящик постучать, кот мяукать будет.

– Да, коты когда переживают, всегда мяукают.

– Мертв, – уверенно сказал рыжий мальчик.

– А дело в том, ребята, что никто на свете не может знать, жив кот или нет. И складывается странная ситуация. Кот одновременно жив и мертв. Шредингер предположил, что в этот момент мир дробится на два разных верса. В одном кот мертв, а в другом жив. Вот и вся история, если просто.

– Так кот остался живой? – сердито спросила девочка.

– В одном измерении – да. В другом – нет. Декогеренция, смешивание двух систем. В одном мире один и тот же кот не может быть одновременно жив и мертв. Значит, мы получаем два мира.

Дети молчали. Нет, я твердо уверен, что рассказывать подобные вещи надо ребятам постарше. Я и сам начал путаться, живой ли этот рыжий кот. Почему рыжий? Боже, сосредоточься!

– Позже Хью Эверетт предложил многомировую интерпретацию квантовой механики, которая во многом перекликалась с экспериментами Эрвина Шредингера. Однако другие ученые его засмеяли. Они считали, что эти идеи нелепы. Что не может существовать бесконечного множества измерений. Эверетту стало стыдно, и он согласился с другими учеными. Все посмеялись и забыли про глупую идею Эверетта. Как выяснилось – зря.

– Почему? – хор голосов.

– Потому что через 49 лет после смерти Хью Эверетта физик Андрей Игнатьев сумел изобрести первую в мире мультиверсионную капсулу. Если туда посадить кота Шредингера, вместе с ядом и радиоактивным ядром, то оператор капсулы сумеет контролировать его переход по измерениям. Для нас законсервированный в такой камере объект останется в том верее, который укажет оператор.

– Я не поняла, – жалобно сказала девочка.

– Оператор капсулы – штурман вероятности измерений, выражаясь более современно – будет сам решать, умереть коту или жить. Была серьезная борьба между приверженцами Копенгагенской интерпретации мира и учениками Игнатьева…

– Кот живой, здорово! – восхитилась девочка.

– Это очень здорово, и я горжусь, что обладаю такой уникальной профессией. Наш Полис, ребята, – это одна гигантская мультиверсионная капсула. Очень сложная. Центр Управления окружен несколькими слоями экранов, блокирующих смешивание версов. У вас еще будет экскурсия, вас туда сводят.

Я с горечью вспомнил, что правда сводят. Каждый год водят, и каждый раз после их посещения целый квартал может переболеть насморком.

– А в оболочке Полиса таких слоев еще больше. Все контролируется опытными специалистами. Поэтому вы никогда не заболеете страшной инфекцией – мы следим, чтобы такой вариант нашей вселенной прошел мимо. Никто не родится умственно отсталым. Никто из вас не сломает ногу или руку…

– Это больно?

– Это ужасно больно. Наверное. Не знаю. В нас никогда не врежется метеорит, не случится никакого катаклизма – Полис со всеми вами просто уйдет в тот вере, где этого метеорита никогда не было или он прошел мимо. Мы победили смерть и болезни, мы преодолели случайность. Мы всегда выбираем лучший из вариантов.

– А если я прыгну из окна? – спросил рыжий мальчик.

– Прыгай, пожалуйста, ты даже не ушибешься. Существует вероятность, что прыжок останется без последствий. Значит, есть такое измерение, где ты прыгнул из окна и остался невредимым, в него-то мы и двинемся.

Зато в миллиарде других измерений ты разобьешься насмерть, рыжий. Тьфу, к черту такие мысли. Всемирная комиссия по этике мультиверса все давно решила. Мы – флагман, мы – лучший из вариантов. Мы не трогаем судьбы, не кроим историю. Мы просто живем – идеально и спокойно.

Это моя работа.

26 июня, день

С Лорой встречаемся уже месяц. Месяц, вы можете в это поверить? У меня никогда девушки не было в принципе. А теперь – месяц! За это время успели достроить четыре жилищных блока и отремонтировать мою квартирку.

Кевине сказал, что я сам не свой. Говорит, никогда не видел меня таким цветущим. Рад стараться, профессор.

Сегодня вечером куплю цветов и поздравлю Лору с годовщиной. Тьфу, в смысле, с месячиной. Нет, месячина как-то дурацки и двусмысленно звучит. Какое бы название придумать? Годовщина дробь двенадцать, вот!

На Ботанической улице увидел четырех ребят из Службы Контроля. По сути дела, они мои коллеги, мы вместе работаем в ЦУМе и поддерживаем идеальный курс Мультиверса, лучший из вариантов. Только они – оперативники, работают в поле, ходят с квантовыми генераторами, замеряют координаты. Хорошие ребята, одного я даже знал лично.

Дело не в этом. Они несли гроб. Они были очень напряжены.

Гроб, вы понимаете.

Я видел гробы в старой книге. Я вообще люблю старые книги. И, чтоб мне провалиться, – это был гроб.

Стало неуютно. Кто-то очень сильно напортачил. Может, это не гроб? Просто ящик похож? Да ну, даже думать сейчас об этом не буду. Только в ежедневник запишу, что надо расспросить профессора Кевинса попозже.

26 июня, вечер

Я сижу на улице, прямо на тротуаре, под дождем. Руки трясутся, в горле ком. Будь все проклято, гори все. Я промок насквозь.

Хоть бы получить какую-нибудь болезнь и сдохнуть. Сдохнуть совсем. Попробую рассказать.

Итак, пару часов назад я подошел к двери Лориной квартиры. Копию ключ-карты она мне подарила, и дверь бесушмно отъехала. Из глубины послышались музыка и голос Лоры. И еще чей-то. Подруг привела, наверно.

Я не стал кричать, что пришел. Хотел стремительно войти и вручить удивленной Лоре букет, прямо на глазах у подруг. Пусть завидуют.

В гостиной горел свет, но никого не было. В вазе стоял пышный букет. Такой же, как мой. Еще стояла полупустая бутылка вина и два бокала. Сиротливо белели обертки от любимых Лориных миндальных конфет.

Букет и два бокала. Допустим, букет ей подарили на работе. Мало ли. Два бокала – пили вместе с подругой. Это очевидно.

Из спальни снова раздались голоса. Лорин смешок. И мужской голос. Я подошел к двери спальни и аккуратно заглянул в щель.

Боже…

На кровати сплелись два тела. Я не разглядел лиц, но женское тело явно принадлежало Лоре. Было еще одно, мужское. Я успел запомнить крепкий затылок и шрам на спине.

Я убежал. Не помню, как – только ступенью i простучали под ногами. Девять этажей, плевать на скоростной лифт. Кажется, по пути разрыдался. И вот теперь сижу на тротуаре под дождем, мокрый как мышь, с букетом на коленях. И до сих пор всхлипываю. Будь проклят этот вере, и все остальные тоже, сколько бы их ни было.

27 июня, утро

Проснулся на тротуаре. Самочувствие прекрасное, ага. Ни простуды, ни насморка, ни больной головы. Спасибо. Я спал, подложив под голову букет. И даже неплохо выспался, кажется.

Ну хватит, хватит, повеселил прохожих. Я мужчина, а не тряпка. Я не тряпка, я мужчина. Хотя сейчас больше похож на тряпку. Во всех смыслах.

Выпью успокоительное. А то трясет до сих пор. Пойду к Лоре и все ей выскажу. Заберу свои вещи – бритву и две пары белья.

И конечно, найду другую квартиру.

27 июня, день

Видимо, я перепил успокоительного и сошел с ума. Иначе невозможно объяснить события, произошедшие только что.

Над ухом журчат последние новости, репортаж, профессор Кевине с важным видом говорит о новых разработках. Я сижу в своей квартире, и у меня болит скула. Сильно болит. Разумеется, повреждений нет, просто фантомные боли. Тем не менее, полчаса назад я получил по лицу. Рассказываю.

Итак, набрался смелости. И решительным, но нетвердым шагом пошел в сторону дома. Хотел сразу зайти к Лоре, но понял, что выгляжу хуже, чем дерьмо. Надо зайти в свою квартиру и переодеться.

На крючке в прихожей висела моя куртка, а на полочке стояли ботинки. Все вроде в порядке, только мои куртка и ботинки сейчас на мне. А эти – в прихожей. А мои – на мне. А эти – в прихожей.

На моей кухне сидел широкоплечий светловолосый мужик и пил кофе.

– Ты кто? – спросил я мирно.

И тут он обернулся.

Вы когда-нибудь говорили с зеркалом? Зеркало вам отвечало? А мне ответило.

– Меня зовут Бамбл, – сказал мужик, – а ты еще кто… черт!

Я смотрел на себя и медленно терял ощущение реальности. Не может быть. Просто очень похож.

– Пошел. Вон. Отсюда, – медленно выговорил я.

– Я в своей квартире, вообще-то. Ну-ка подойди поближе, я тебя разгляжу…

Тут я психанул. Это мой брат-близнец, клон или просто невозможно похожий на меня шутник, бог с ним… но какого черта он так со мной разговаривает? В моей квартире! Я схватил стул и разбил об его голову. Стул треснул, ножки разлетелись в разные стороны. Однако этот хмырь не упал, только пошатнулся. Как я забыл, что по расчетам его максимум легким ветерком обвеет от удара. А он неожиданно врезал мне кулаком по скуле. Удар, конечно, пришелся по касательной, но я поскользнулся и упал, разворотив ящик с посудой. Под руки попался нож. Я выставил его перед собой.