О. Генри - Собрание сочинений в пяти томах. Том 5

• Название: Собрание сочинений в пяти томах. Том 5
• Автор: О. Генри
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-363-00004-0 (т. 5), 5-7905-3771-5

О. Генри (1862–1910) — псевдоним Вильяма Сиднея Портера, выдающегося американского новеллиста, прославившегося блестящими юмористическими рассказами. За свою недолгую творческую жизнь он написал около 280 рассказов, не считая фельетонов и различных маленьких произведений.

В настоящем Собрании впервые в полном объеме публикуются все 13 сборников рассказов О. Генри, а также произведения, не включенные автором в основные сборники. Свыше 40 рассказов переведены на русский язык впервые.

В пятый том Собрания сочинений вошли сборники рассказов «Под лежачий камень», «Остатки», «Постскриптумы», а также цикл рассказов «Еще раз О. Генри».

---

Например, такая-то примадонна — начнут они вам рассказывать — впервые поклонилась со сцены публике, когда скакала на руках во время представлении любителей. Один великий, непререкаемый фаворит всех утренних спектаклей дебютировал однажды в пятничный вечер, когда исполнил разбитные песенки собственного сочинения. Трагик, снискавший такую себе славу на двух континентах и на одном острове, впервые привлек внимание публики к своей скромной персоне любителя, когда представил на сцене скандинавскую крестьянскую девушку, только что приплывшую в Америку. А один бродвейский комедиант, от которого все сходят с ума, получил свой первый ангажемент в тот же благодатный пятничный вечер, с поразительной серьезностью прочитав сцену с могильщиками из «Гамлета».

У всех у них был свой шанс. Ночное выступление любителей — настоящее благо. Это, по сути дела, благотворительность без подаяния. Это — братская рука, протянутая членам самой лучшей объединенной группы соратников в мире, чтобы поставить на ноги менее счастливых и везучих, не давая им при этом понять, что они — попрошайки.

Оно дает тебе большой шанс, и, чтобы его ухватить, нужно выйти на несколько минут на сцену и на фоне обшарпанных декораций и под оркестр, играющий десять-двенадцать тактов, выдать такой степ, чтобы обеспечить себе жалованье, нисколько не меньшее, чем у конгрессмена или у ортодоксального священника, даже если ваши ступни с большим трудом отрываются от досок. Может ли амбициозный студент, изучающий литературу или финансы, получить такой же шанс, проведя всего двадцать минут в библиотеке Карнеги-Холла? Не думаю.

Но не заглянуть ли нам в театр Криари? Давайте представим себе, что благодатный пятничный вечер наступил, когда осчастливленному Мэку Макговану предстояло оправдать лестные предсказания его выдающегося патрона и без всякого сожаления бросить свой серебряный талант в щель автомата славы, который раздает высокие репутации и большие деньги.

Я предлагаю, заранее зная о вашем молчаливом согласии, отказаться от лицемерной философии и несдерживаемых комментариев и дать возможность автору закончить свою историю в одеяниях реальных утверждений — метод куда более достойный, если его строго придерживаться, чем самые старательные творения словоблудов…

(Здесь не хватает страницы текста.)

легко попал за кулисы вместе со своим патроном, великим Дель Делано. Ибо: какие бы яркие огни рампы ни сияли в этом Граде, Ожидающем Развлечений, свободой на освещенной стороне распоряжался Дель. Ведь это он должен представить любителя, понимаете? Это он должен привести сто сюда — понимаете? — и, помаргивая одним холодным голубым глазом, сказать менеджеру: «Вот, возьми его у меня, у него есть порох, понимаешь?» А этот любитель тем временем должен сидеть на неокрашенной скамье и, обливаясь потом, ждать своей очереди, ясно?

Мэк большей частью прогуливался за кулисами с Несравненным, а семеро кандидатов ожидали, приклеенные к скамье.

Какой-то великан без пиджака, с мрачным, но добрым лицом, на котором время от времени хирурги оставляли свои швы, держал в руках длинный шест с петлей на конце. Это был Человек с Крючком.

Менеджер, с густыми белокурыми волосами, с кривой улыбкой, с ужасной развязностью, проявляя свое снисходительное терпение, готовился следить за программой выступлений любителей. Последнее выступление профессионалов — «Великий марш Счастливого гусара» — подошло к концу, их мятые, сморщенные, штопаные шелковые трико исчезли за кулисами. Музыкант в оркестре, который играл на литаврах, цимбалах, на треугольнике, на наждачной бумаге, на барабане, изображал цокот копыт, свистел и производил выстрелы из пистолета, устало вытер пот со лба. Для «римлян» наступил законный отдых.

Ну а пока оркестр исполняет знаменитый вальс «Огорченная жена», давайте уделим слов сто-двести для описания психологического настроя аудитории.

Партер был занят Народом. В ложах сидели Персоны. На галерке набились те, кто уже заранее приготовил свой Вердикт. Клака была в зале в том же виде, когда она появилась еще в каменном веке, а потом была воспринята французами. Каждый Микки и каждая Мэгги, куда мудрее, чем талантливы, сидевшие в ожидании своей очереди на скамье в театре Криари, знали, что их успех или неудача уже заранее решены этой толпящейся, свистящей, рычащей зрительской массой римлян, заполнивших три балкона и галерку. Они знали, что их выигрыш или проигрыш целиком зависел от умения «банды» на небесах, могущей обеспечить бешеные овации своему любимцу.

На Бродвее на премьере искатель славы может добиться ее от тех, кто купил билеты, через голову знатоков. Но только не здесь, в театре Криари, где судьба любителя подвержена точному арифметическому расчету. Число присутствующих на представлении его почитателей во время этого испытания решает все заранее. Но вам неплохо бы знать, как такие утомительные пятничные вечера заставляют краснеть от стыда представления по Понедельникам, Вторникам, Средам, Четвергам и Субботам, все утренники на бродвейской сцене…

(На этом рукопись обрывается.)

Дворянская корона и бифштексы{12} (Перевод Э. Бродерсон)

Когда репортер «Катящихся камней» возвращался вчера вечером домой по авеню, к нему подошел худощавый, голодного вида человек, с блуждающими глазами и растрепанными волосами. Глухим, слабым голосом он обратился к репортеру:

— Можете ли вы мне сказать, сэр, где я могу найти в этом городе семью пролетариев?

— Я не совсем вас понимаю.

— Дайте мне рассказать, в чем дело, — сказал незнакомец, засовывая свой указательный палец в петличку репортера и безжалостно теребя его хризантему. — Я представитель округа «Мыльный корень», и я и моя семья оказались здесь без пищи и крова. Больше недели у нас во рту не было ни маковой росинки. Я привез сюда семью и стал искать комнату с пансионом, потому что я не могу позволить себе поселиться в гостинице. Я нашел хороший, аристократического вида дом, где сдаются комнаты, и спросил хозяйку. Ко мне вышла представительная дама с римским носом. Одну руку она держала на жи… на талии, а в другой у нее был кружевной платок Я сказал, что хочу пансион для себя и семьи, и она милостиво согласилась нас принять. Я спросил об условиях; она сказала: «Триста долларов в неделю».

У меня было два доллара в кармане, но я отдал их за красивый чайник, который я разбил, когда при ее словах я упал на стол.

— Вы, кажется, удивляетесь, — сказала она. — Но не забывайте, пожалуйста, что я вдова губернатора, и что у моей семьи большие связи. Я оказываю вам честь, давая вам пансион. Никакие деньги не могут быть эквивалентны моему обществу. Я…

Я поспешил уйти и обошел другие места. Следующая дама оказалась двоюродной сестрой генерала Могана из Виргинии и хотела четыре доллара в час за заднюю комнату, с дворянским гербом над дверьми и со старинной кроватью. Следующая была теткой важного должностного лица и просила восемь долларов в день за плохо меблированную комнату, за сливы к завтраку и за час беседы с ней вместо обеда. Другая заявила, что она потомок Бенедикта Арнольда, предлагала в день только одно блюдо и молитву и оценивала свое общество в сто долларов в неделю.

Я нашел девять вдов высших судей, двенадцать вдов губернаторов и генералов и двадцать две развалины, оставленные различными полковниками, профессорами и майорами, и все они оценивали свое аристократическое происхождение от девяноста до девятисот долларов в неделю, прибавляя к этому «преимуществу» только яблоки и мясной фарш. Я восторгаюсь людьми высокого происхождения, но мой желудок жаждет бифштексов и бобов вместо дворянских гербов. Разве я не прав?

— Ваши слова, — сказал репортер, — убеждают меня, что вы произнесли то, что сказали.

— Спасибо. Вы понимаете, в чем дело. Я небогат, и я не могу платить за родословную и заплесневелых предков. Бифштекс для меня важнее дворянской короны, а когда я голоден, никакой герб меня не насытит.

— Я очень опасаюсь, — сказал репортер, — что вы попали в высокопоставленный город. Большинство из первоклассных меблированных комнат содержится дамами из старинных южных семейств.

— Я прямо в отчаянии, — сказал представитель «Мыльного корня». — Я желал бы найти пансион, где хозяйка была бы сиротой, найденной на конюшне, и чтобы отец этой хозяйки был бы какой-нибудь испанец или итальянец, а дедушка совсем неизвестен. Я хотел бы найти самую обыкновенную семью, самого низкого происхождения, которая никогда не слыхала о разных аристократических тонкостях, но может кормить горячими маисовыми лепешками и щами с бараниной по рыночным ценам. Есть такой дом в Остине?

Репортер грустно покачал головой.